«Он <Тургенев> пробовал портить даже Шекспира: ну, там, конечно, испортить не мог. Вышли карикатуры, например, „Степной король Лир“. Зачем было трогать великие вещи, чтобы с них лепить из навоза уродливые, до гнусности, фигуры? Можно ли так издеваться над трагическою, колоссальною фигурою короля Лира и ставить это имя ярлыком над шутовскою фигурою грязного и глупого захолустника, замечательного только тем, что он „чревом сдвигает с места бильярд“, „съедает три горшка каши“ и „издает скверный запах“!! Можно ли дошутиться до того, чтобы перенести великий урок, данный человечеству в Лире, на эту кучу грязи!!
Но Шекспир остался невредим, как невредима осталась бы его бронзовая статуя, если бы мальчишка бросил в нее камешком. Его не обокрадешь» [206].
В то время как Гончарова отталкивала грубость повести Тургенева, преувеличенное внимание к быту, которое он в ней усматривал, А. А. Фет обвинял писателя в недостаточном знании русской жизни и в чисто литературном, книжном подходе к ее живым, бытовым проявлениям. Фет писал о Тургеневе: «… тут он просто рассказал — но не вышло, хотя и здесь он нарядился в ноги стропил, шалевку и конек крыши и заставил дьячка раздувать паникадило: простое кадило ему в Бадене показалось малым. И как ухитрился дьячок не задувать, а раздувать паникадило?» (письмо И. П. Борисову от 25 октября 1870 г. — ГБЛ,ф. 315, карт. 2, ед. хр. 30) [207].
Новые проблемы, поставленные в повести, и новые черты творческой манеры писателя были недостаточно оценены критикой. Рецензент «С.-Петербургских ведомостей», отмечая «необыкновенную законченность художественной отделки» повести, считал всё же, что она ничего нового не вносит в творчество писателя ( СПб Вед,1870, 17 (29) октября, № 286). Та же мысль сквозила и в отзыве рецензента «Нового времени» (1870, № 299, 31 октября), который утверждал, что повесть совершенна по форме, но писал вместе с тем, что художественные достоинства нового произведения «обличают в беллетристических игрушках сильное и даровитое перо автора „Записок охотника“».
Н. Н. Страхов, соглашаясь с Ф. М. Достоевским [208], считал, что тон повести низок, что в грубости изображаемого быта, несмотря на безукоризненную правдивость картины, выразилось презрение Тургенева к родине. Вместе с тем он почувствовал, что Тургенев в этой повести затрагивает и по-своему решает на материале провинциальной жизни недалекого прошлого актуальные и острые современные вопросы: «Как боязлив, — заявлял он, — стал Тургенев! У него очевидно бродят разные мысли насчет русской жизни, но он не решается их прямо и ясно высказывать, и всё рассказывает странные истории и курьезные случаи, будто бы не имеющие дальнейшегозначения» [209].
Холодное отношение критики и некоторых писателей к повести Тургенева не выражало, однако, в полной мере реакции читателей. Косвенным отражением читательского успеха была поспешность, с которой откликнулся издатель выходившей в Петербурге газеты «Nordische Presse» на появление «Степного короля Лира». 4 (16) октября 1870 г. Тургенев сообщал М. М. Стасюлевичу: «Кстати о „Лире“ — третьего дня, т. е. 2 / 14-го окт<ября>, я получил из Петербурга телеграмму от Беренса, редактора „Nordische Presse“, который просил моего разрешения поместить перевод моей повести в фельетоне его газеты. Я согласился (по существующим законам он и не нуждался в моем согласии), с тем чтобы он предварительно подверг перевод на рассмотрение Анненкову: все таки некоторая гарантия против перевирания! Я также сказал Беренсу, чтобы он с своей стороны известил Вас об этом». Перевод повести на немецком языке появился в «Nordische Presse», 1870, № 262, 263, 266, 269, 271, 276, 277, 280–282, с 9 (21) декабря 1870 г. до 31 декабря 1870 г. (12 января 1871 г.).
Французский перевод повести был напечатан в «Revue des Deux Mondes», 1872, t. 98, 15 mars, а затем в сборнике «Etranges Histoires», Paris, 1873.
Сообщая о предстоящем появлении перевода «Степного короля Лира» в «Revue des Deux Mondes», Тургенев писал П. В. Анненкову 2 (14) марта 1872 г.: «Завтра в „Revue des Deux Mondes» появляется перевод „Степного короля Лира“, значительно урезанный и укарнаушенный». Перевод этот был сделан Тургеневым совместно с Л. Виардо. Некоторые (главным образом бытовые) детали, очевидно, по просьбе редакции журнала в нем были упрощены или опущены.
В начале семидесятых годов «Степной король Лир» был напечатан дважды на польском языке — в Варшаве (1871) и Познани (1872), а также появился на чешском (Прага, 1873) и датском (Копенгаген, 1873) языках.
В 1872 г. эта повесть была напечатана на немецком языке в Митаве (изд. Behre) и в Вене: в 1872 г. она была под названием «Ein König Lear des Dorfes» включена в VI том немецкого собрания сочинений: Ausgewählte Werke, Bd. VI, и под названием «Ein König Lear des Landes» — сборник «Drei Novellen». Deutsch, von W. A. Polowinoff. Wien; Hartleben. В 1877 г. перевод повести — «Ein König Lear der Steppe», осуществленный В. Ланге (W. Lange), вышел в Лейпциге, изд. Reclam. Так же был озаглавлен и вышедший в 1882 г. в Берлине, изд. Янке (Janke), новый перевод повести А. Герстманна (A. Gerstmann).
На английском языке «Степной король Лир» в начале 1870-х годов издавался трижды. Первое издание — «King Lear of Russian steppes». Pr. Bury Palliser — London Society, 1872, № 131, т. XXII, p. 437–449. Отрывок из этого перевода был перепечатан в «Every Saturday», 1872, № 22, 30 nov., II, p. 608–613. Другой перевод появился в «Living age», № 1491, т. CXVI, 4 янв. 1873, p. 48–57. В Америке в 1872 г. вышел перевод: «A Lear of the Steppe». Southern Magazine, XI, 513, 641.
Степной король Лир. — Слово «степной» в данном контексте могло иметь два значения: 1) Житель степного района, в котором много полей и нет леса (ср. рассказ «Лес и степь» из «Записок охотника»). По содержанию повести Харлов является владельцем рощи, многие эпизоды повести происходят в лесу: в I главе упоминается о встрече Харлова в лесу с медведем, в III главе приводятся слова Харлова о том, что он много французских мародеров «по лесам колачивал», тут же, в описании героя говорится: «землей отдавало от него, лесным дромом, тиной болотной», в главе XXIII этот признак внешности Харлова вторично подчеркнут: «в лесном болоте не так сильно пахнет». Таким образом, Харлов очерчен скорее как «лесной» человек, чем как житель безлесного района. Более соответствует характеристике Харлова иное значение слова «степной». 2) Степной — происходящий из сельской местности, деревни. Характерно, что переводчики повести Тургенева на немецкий язык, очевидно не без консультации с автором, передали именно такой оттенок заглавия «Степной король Лир»: «Ein König Lear des Dorfes» (1872) и «Ein König Lear des Landes» (1872), т. е. «Деревенский король Лир», «Сельский король Лир». В черновом автографе повести «Ася» об одном из ее героев — Гагине говорилось: «от Гагина… так и веяло дворянином, милым, полуизнеженным, степным дворянином» ( Т сб,вып. 4, с. 26). В окончательном тексте повести слова «степным дворянином» заменены на «великорусским дворянином». Тургенев употреблял слово «степной», очевидно, в том же его значении, в котором его употреблял Пушкин (см.: ЛотманЮ. М. Роман А. С. Пушкина «Евгений Онегин». Комментарий. Л., 1980, с. 355). Отметим также, что, характеризуя героев поэмы Пушкина «Граф Нулин», В. Г. Белинский определяет помещика — мужа Натальи Павловны — как представителя «истинного типа степного медведя и псаря» ( Белинский,т. 7, с. 427).
…в золотую книгу записался. — «Золотой» родословной книги знатных дворянских родов не существовало. Харлов имеет в виду, быть может, «бархатную книгу» — сборник родословных князей и дворян русских и «выезжих», составленный после указа от 12 января 1682 г. об уничтожении местничества в палате родословных дел.
