Вместе с тем писателя, как всегда, волновало мнение русской публики о его рассказе. Одним из первых сообщил ему свое мнение его постоянный советчик П. В. Анненков. «Радуюсь, что „Бригадир“ вам понравился…», — отвечал ему писатель 23 мая (4 июня) 1867 г. Впоследствии, обозревая творческий путь Тургенева, Анненков ставил небольшой рассказ «Бригадир» в один ряд с лучшими произведениями писателя 60-70-х годов. Критик утверждал, что Тургенев «…шел своей дорогой, < …> начиная < …> с „Отцов и детей“ и вплоть до „Нови“, отдавая публике такие капитальные произведения, как „Дым“, „Бригадир“, „Вешние воды“, изумительные „Живые мощи“…» ( Анненков,с. 485).

В письме к М. М. Стасюлевичу от 18 (30) июня 1867 г. П. В. Анненков отметил близость «Бригадира» к «Запискам охотника» ( Стасюлевич,т. III, с. 293–294) и высказал предположение, что рассказ войдет в этот цикл. Родственность «Бригадира» — как по содержанию, так и по форме — рассказам из «Записок охотника» отмечали многие современные Тургеневу критики. См., например: «Русский инвалид», 1868, № 30, 1 (13) февраля; СПб Вед, 1868, № 12, 13 (25) января. Оба эти отзыва носили благоприятный характер.

Иначе отнесся к рассказу критик неизменно недоброжелательной к Тургеневу газеты Краевского «Голос». Он заявил о ничтожности содержания рассказа («Это совершенный пустячок») и утверждал, что, очерчивая «с мастерством, напоминающим несколько рассказы из „Записок охотника“», фигуры второго плана (Огурец, Наркиз), Тургенев тратит силы на тщательную разработку одной и той же, не представляющей общественного интереса, темы «жертвы безумной страсти к женщине» (Голос, 1868, 11 (23) января, № 11).

Н. Страхов возмущался «грязным» колоритом созданной Тургеневым картины: «Что за фигура, что за обстановка, какая неизмеримая, безвыходная пошлость! Самые формы этой любви, просительные письма Бригадира, его толки о подарках, даже его фамилия — Гуськов— всё представляет картину, оскорбляющую чувство красоты…» (Последние произведения Тургенева. — Заря, 1871, № 2, Критика, с. 28). Между тем И. А. Гончаров отмечал как раз поэзию русской жизни в этом произведении и правдивость его. Гончаров, как и Анненков, связывал рассказ «Бригадир» с «Записками охотника». Он писал Тургеневу 10 (22) февраля 1868 г.: «…я читал Вашего „Бригадира“ и оценил его очень дорого < …>. Я почувствовал, что и во мне есть немного художника; художник и оценит больше всего эту маленькую вещь, напоминающую Ваше лучшее (не во гнев Вам), чем Вы воздвигли себе прочный памятник, — то есть „Записки охотника“ < …> здесь деревня так свободно и ярко нарисовалась: что за прелесть — поле, питье квасу из ковша etc…» ( Гончаров,т. 8, с. 372).

Демократическая критика отмечала гуманный и обличительный пафос «Бригадира». П. Л. Лавров писал, например: «В „Муму“, в „Постоялом дворе“, в „Бригадире“ Тургенев воплотил в вечно живые образы ужасы легальных крепостных отношений» (Вестник народной воли, 1884, № 2, с. 83).

Положительные отклики вызвал «Бригадир» у западных читателей. Мериме высоко оценил это произведение и, отмечая будничную прозаичность обстановки и самого героя, подчеркивал глубокий этический смысл рассказа в целом. В письме к Тургеневу от 20 июня 1868 г. Мериме высказал свои критические замечания о «Бригадире». «Это очень интересно, но слишком коротко. Я сожалею, что Вы не вывели на сцену и не показали хоть на мгновение некоторые персонажи, пребывающие у Вас за занавесом. Хотелось бы знать что-нибудь о племяннице Агриппины, которой адресовано письмо. Желал бы я также знать, как человек, способный на такую любовь, любил в юности». Далее французский писатель сообщал автору «Бригадира» известный ему из личного жизненного опыта случай подобной самоотверженной любви (см.: Mérimée,II, 8, p. 169). В письмах другим своим корреспондентам Мериме неоднократно подчеркивал поэтичность нового произведения Тургенева. «Г-н Тургенев только что прислал мне коротенькую, но очень красивую новеллу под заглавием „Бригадир“», — писал он Женни Дакен (там же, p. 162). Подробно пересказывая в письме к г-же Делессер содержание новеллы, Мериме говорил о том необыкновенно тяжелом впечатлении, которое производит история бригадира — одного «из самых блестящих полковников Суворова»: «…это так же печально, как поэма о Меджнуне и Лейли» (там же, p. 172–173). Считая, что лирическое начало преобладает в рассказе, он выражал недовольство тем, что Тургенев дал своему герою фамилию «Гуськов», так как это могло, по мнению Мериме, настроить читателя на ироническое восприятие любви бригадира. Между тем фамилия эта появилась в рассказе как характерная деталь, дающая основание заключить, что бригадир принадлежит к числу провинциальных дворян, сделавших, благодаря личной храбрости, карьеру при Суворове. Это же обстоятельство подчеркивалось и речевой характеристикой героя, в уста которого Тургенев вложил такие выражения, как: «Ты стоишь, не чукнешь, а он туды-сюды», «моим же добром себя угобзила». В связи с этим Мериме сообщал Тургеневу, что некоторых слов, употребленных в рассказе, он не смог найти ни в русских, ни в украинских словарях. Очевидно, неверно поняв слова начала рассказа «великорусская Украйна», он считал, что действие происходит на Украине (письмо П. Мериме к Тургеневу от 20 июня 1868 г. — Mérimée,II, 8, p. 169).

Проточный пруд — приволье хлопотливых уток… — Реминисценция из «Евгения Онегина» Пушкина. См. отрывки из «Путешествия Онегина»: «Да пруд под сенью ив густых, / Раздолье уток молодых».

…не походил на«С авельича» или на «Калеба». — Савельич — персонаж повести Пушкина «Капитанская дочка», верный и самоотверженный крепостной слуга — дядька Гринева. Калеб(Калеб Бальдерстон) — старый слуга Эдгара Равенсвуда, безгранично преданный роду своих хозяев («Ламермурская невеста» Вальтера Скотта, 1819 г.). И. А. Гончаров в романе «Обломов», определяя русских патриархальных крепостных слуг как «рыцарей лакейской», сравнивал их с Калебом Бальдерстоном ( Гончаров,т. 4, с. 70–71). Об образе Калеба Бальдерстона и тургеневском сравнении Наркиза с этим героем см. заметку М. П. Алексеева ( Т сб,вып. 1, с. 256–257).

…к другим помещикам не питал особенного уважения — его раскольником считали. — Тургенев отмечает вольнодумство как типичную черту «человека XVIII века» (ср. образ Ивана Матвеича Колтовского в повести «Несчастная»).

Сонник, например… это что ж за книга? — Сонник — книга, содержащая толкование снов. Одним из наиболее распространенных сонников был «Древний и новый всегдашний гадательный оракул < …>, найденный после смерти одного стошестилетнего старца Мартына Задеки < …> с присовокуплением Волшебного зеркала или толкования снов». 3-е изд. М., 1821. Эта книга упомянута Пушкиным в «Евгении Онегине» как «необходимая» в быту провинциальных помещиков. Осуждение толкования снов, которое Наркиз считает предрассудком, характеризует его как вольнодумца, усвоившего — очевидно, из вторых рук — презрение Вольтера и энциклопедистов ко всякого рода суевериям.

Как бригадир, — повторил я с изумлением. — Бригадир — высокий чин в русской армии XVIII века, средний между полковником и генерал-майором.

…да еще в екатерининские суровые времена! — В годы царствования Екатерины II (1762–1796) Россия вела войны с Турцией, Польшей и Швецией.

…про нее Милонов-стихотворец сочинил? ~Не бренным тления кумиром… — Сочинения поэта-сентименталиста М. В. Милонова (1792–1821) были изданы в 1819 и 1849 гг. В этих изданиях приводимых Тургеневым стихов нет. Анализ рукописи повести доказывает, что стихотворение это представляет собой стилизацию самого Тургенева (см. выше характеристику творческой истории произведения). На полях чернового автографа (л. 20) непосредственно над данным стихотворением запись: «Милонов. Непреткновенно!» Очевидно, одно это характерное слово и было заимствовано Тургеневым из произведений Милонова и подало ему мысль приписать свою стилизацию именно этому поэту. Установить точно стихотворение Милонова, из которого оно заимствовано, не удалось. Множество стихотворений Милонова, посвященных отдельным лицам или написанных «на случай», было рассеяно по альбомам.