Водители на Большой Бетонке останавливались и заворожено глядели на проплывающий мимо насыпи, поток из бывших домов. На некоторых, были видны люди, пытающиеся удержаться. Но постоянно перемещающиеся горы мусора опрокидывались и люди исчезали в этом крошеве.

Влодзимеж ехал за рулём грузовой фуры уже почти четыре часа. Только что свернули с Можайского шоссе на Большое Бетонное кольцо. «Скоро переедем Москву-реку и пора меняться. Иначе «полицай-контроль» зафиксирует переработку и придётся платить штраф. Стефану пора уже вставать. Вчера очень повезло, что Брестскую таможню прошли быстро. Часа через два будем в Клину. Если всё пойдет, как и шло последние два дня, то в конце недели отправимся домой. Последний рейс с Голландии вымотал больше, чем обычно. Проклятые забастовщики. Из-за них потеряли почти неделю. Но хоть сейчас повезло. Дождей нет, дорога сухая. Жанне, которую подсадили в Борисове, до Смоленска вполне успешно удалось вылечить их от Голландского кошмара. Правде говоря, мы и там не скучали. А вот и мост показался».

— Эй, Стефан! Вставай, тебя ждёт финишная прямая, — сказал водитель и, отвернувшись от дороги, посмотрел туда, откуда показалась взлохмаченная голова напарника.

— Чего глаза вылупил, чёрта увидел?

Но напарник только промычал что-то в ответ и вытянул вперёд ладонь с растопыренными пальцами, словно защищаясь от чего-то. Водитель посмотрел вперёд и у него вмиг, всё похолодело внутри. Насколько было видно, сперёди и слева, на них катился вал из обломков домов, деревьев. Сверху всё это венчала пена. Дороги на той стороне уже не было. То, что по ней раньше ехало, теперь плыло им на встречу и вправо. Влодзимеж резко ударил по тормозам. Спустя секунду, в зад их автопоезда со всей силы въехал КАМАЗ, везущий полный миксер бетона. Их развернуло влево поперёк дороги, тут же в правую сторону под фуру влетела корейская легковушка. Сколько в ней было людей, он не увидел. Стефан, потирая голову, пытался подняться с пола, куда он улетел после столкновения. Но тут страшной силы удар сбросил их с дороги, опрокинув вверх колёсами. Сквозь вылетевшие стёкла в кабину хлынула вода.

Сафонтьево. Коттеджный посёлок под Истрой

Исфандор копал уже два часа. Траншея заметно удлинилась. Не удивительно. Грунт здесь мягкий. Не то, что дома. Он копал русскую землю и только качал головой. Если бы у него, там, на родине под Мургабом, была такая земля. Он тогда бы ни за что не поехал в эту Россию. Там, приходилось собирать каждую каплю дождя. Мотыжить каменистую почву, забывшую, что такое навоз. Почти никто не держит скот, пастбища вытоптаны и засохли. Если бы не решение старших в роду, его бы здесь не было. Собрали, а вернее заняли денег ему на дорогу, дали адрес земляка, уехавшего сюда два года назад, и посадили на автобус до Душанбе. И вот он роет траншею для канализации. Аллах ни за что не одобрил бы, если бы ему пришлось на такой плодородной земле ставить дом, а не выращивать урожай. За три месяца он скопил денег, что хватит, чтобы отец отдал долг и немного для сестры, которую пора выдавать замуж. Женихи, поработавшие у русских, бедных не хотят. Им подавай с большим приданым, чтобы больше не пришлось уезжать и работать дворниками или на стройке. Посёлок строится большой. Работы Исфадору хватит на два года. Он уже представлял, как вернётся домой. И все пятеро детей будут удивляться, как много он привёз подарков. А сестра, к тому времени, подарит ему племянников.

Вдруг, над головой послышался непонятный шум и что-то пронеслось. И тут же за спиной раздался грохот взрывов.

— Самолёт упал, — крикнул Зафар, копающий траншею ему навстречу. Исфандор выпрямился и оглянулся. Но вместо ожидаемого, в таких случаях огня и дыма увидел, как очень много воды несётся на него. Он выскочил из траншеи и бросился бежать от неё. Но вода догнала его и сбросила в котлован какого-то дома, завалив, вынутым отсюда грунтом. Когда воды схлынула и вернулась в русло реки, на месте стройки и соседнего дачного посёлка осталось поле, покрытое грязью.

Борт рейса Хургада-Москва

— Уважаемые пассажиры! Наш самолёт начал снижение. Просьба занять свои места и пристегнуть ремни. Температура воздуха в аэропорту приземления, плюс двадцать два градуса.

«Это хорошо. Не так жарко, как при вылете. И какого лешего я попёрлась в этот Египет летом? Это ему хорошо. Ползает по дну с аквалангом, с такими же придурками, как он. А ты лежи под зонтиком, как дура. Что за купание в майке, а иначе никакой крем не спасёт. Думала, не доживу до конца отпуска. Но ничего, через десять минут сядем. То, да сё, в общем, через три часа будем дома. В следующий раз только в Анталию. Там нет этих дурацких кораллов. Интересно, удастся ли мне на этот раз увидеть свой дом?»

И женщина прильнула к иллюминатору, стараясь определить, что за местность под ними. Но жилые районы были на одно лицо. Решила привязаться к реке. Вот по ней, удастся определить если не дом, то хотя бы микрорайон. Но за виражами самолёта и наклоном, то на правый, то на левый борт, ей никак не удавалось зацепиться за Москва-реку. Наконец, она узнала МКАД. «Теперь нужно найти, где Крокус». Там река входит в Москву и недалеко их дом. Ей показалось, что она узнала Крокус и Красногорск. Но что-то было не так. «Вот виден «Снежком», а где же река? Она должна быть между ними. Но вместо неё какая-то огромная свалка. Или нет. И почему она так быстро разрастается, прямо на глазах? И МКАД в этом месте пропал» Тут ей стало понятно, что она видит. Ей вспомнились выпуски новостей, где показывали, как цунами накрывает и несёт дома. Но откуда взяться в Москве цунами?

Тут самолёт сделал очередной вираж и перед глазами появились Химки и Долгопрудный. А за ними россыпь водохранилищ, соединённых каналами. На водной глади которых, было множество катеров и несколько теплоходов. Отчётливо стал виден аэропорт. Самолёт слегка поправил курс и вышел напрямую на полосу.

Больше она ничего не увидела, так, как через полсекунды в самолёт врезалась одна из крылатых ракет, нацеленных на плотины. По какой, такой случайности это произошло, никто не узнает. Самолёт, рассыпался ещё в воздухе на куски. И эти обломки, метеорным роем, не меняя траектории, устремились к земле. Через пять секунд они протаранили и подожгли десятки самолётов, хранилище авиатоплива. Взрывающиеся самолёты, в свою очередь подожги все терминалы, у которых они стояли. Это увидели пассажиры других бортов, только что взлетевших или собирающихся сесть. Большинство из них поседело от этой картины. Поэтому, момент, когда полтора десятка ракет вонзалось в плотины, ни у кого не отложился в памяти. Её заполнили другие, не менее драматичные события, отсчёт которых, начался на далёкой Чукотке.

Борису снился сон, что он ночью в лесу. Куда-то бежит. Непонятно только, догоняет или убегает. Полная темнота, не видать ни звезд, ни луны. Сквозь густые заросли приходиться продираться буквально на ощупь, вытянув вперёд руки. За шиворот стекают капли с веток. Не то после дождя, не то роса. Ноги цепляются за корни деревьев, заплетаются травой. Иногда приходится становиться на четвереньки, чтобы пролезть сквозь уж совсем непроходимое место. Потом под ногами стала хлюпать вода. От усталости еле держался на ногах, его шатало со стороны в сторону. В конце концов, он не удержался на ногах и завалился набок.

Проснулся от того, что действительно завалился набок. Справа, по ходу поезда, было свободное место. Открыв глаза, он с трудом разглядел вагон метро. Горело только два аварийных светильника. Народ, кряхтя и матерясь, поднимался с пола. Поезд стоял. Неслышно было из динамиков дежурного объявления с просьбой сохранять спокойствие и порядок. Сейчас, оно было бы вполне уместно.

Борис не пытался сообразить, что произошло. Его больше волновало, не проехал ли он свою остановку. Если проспал, а в дополнение остановка в тоннеле, а потом возвращаться обратно, то ему не избежать неприятностей. Посмотрел на часы. Похоже, свою станцию он не проехал. До оговоренного времени оставалось полчаса. Вполне успевает. Через десять минут стоянки, понял, что может опоздать.