— Сэм, — краем рта прошептала Джилл.

— Нет, нет, пусть закончит, — потребовал Пол. — Продолжайте, мисс… э-э-э…

— Джойс! — выпалила она.

— Очень приятно, — улыбнувшись, сказал он.

Сэм ужасно захотелось стереть эту самодовольную улыбку с его лица, и не только посредством слов. Но ей не приходилось вступать в подобный физический контакт с представителями противоположного пола с тринадцати лет, и лужайка Бристольского ипподрома была не самым подходящим местом, для того чтобы возобновлять эту практику.

— Оставив в стороне дрянного тренера и нечистого на руку владельца, — язвительно продолжила Сэм, — главная причина, по которой женщины-жокеи не так часто скачут на победителях, — это то, что им редко предлагают участвовать в лучших заездах. А когда такое случается, противники-мужчины делают все возможное, чтобы не дать обскакать себя. Такова печальная правда нашей жизни: мужчины не в состоянии смириться с женщинами, которые бьют их на собственном поле.

— Возможно. Но вы должны признать, что в чисто физиологическом смысле у мужчин больше преимуществ. Взять, например, вас. Если бы вы были жокеем, несколько фунтов дополнительного веса пришлось бы на вашу прелестную, но совершенно, бесполезную в данном случае грудь. И ничего с этим не поделаешь, — сокрушенно добавил он.

— На самом деле это не имеет никакого значения, — не отрывая от противника колючего взгляда, возразила она. Сэм уже не первый раз слышала этот аргумент, и у нее имелся готовый ответ. — Если бы я была профессиональной наездницей, то без труда сбросила бы фунтов двадцать, и мой размер С легко превратился бы в плоскогрудый А. Плюс пятьсот отжиманий в день — и я буду не менее сильной, чем любой жокей-мужчина. Дело не в поле, а в таланте и возможностях. Женщина-жокей может обладать всеми мыслимыми талантами, но она редко получает возможность их проявить.

Пол улыбнулся.

— Сдаюсь. Вы победили.

— Спасибо, — холодно сказала Сэм, не отвечая на улыбку.

Она все еще негодовала на себя за то, что находит его таким привлекательным, и не намерена была сдаваться после одной скользкой улыбочки.

Поняв, что им пренебрегают, Пол повернулся к Джилл.

— Так открой мне эту тайну, Джилл. Почему мисс Джойс претендует на часть выигрыша Раму?

— Раму вырастила мать Сэм. Я арендовала его годовалым, а потом продала долю в нем тебе и твоему партнеру.

— А, понятно. Извините. — Он адресовал Сэм еще одну победную усмешку. — И простите за уколы по поводу жокеев. Я просто хотел вас подразнить. Не знаю, каковы ваши способности в верховой езде, но ваш полемический талант впечатляет. А не юрист ли вы случайно?

Его обаянию трудно было противиться, и Сэм заставляла себя злиться уже из последних сил.

— Сэм тоже коневод, — ответила за нее Джилл. — Джойсы из поколения в поколение занимаются этим.

— Вы не похожи на конезаводчицу, — сказал он, и невероятные голубые глаза осмотрели ее с головы до пят.

Сердце Сэм подпрыгнуло, а затем провалилось куда-то в живот. Ух ты, подумала она, этот парень просто динамит!

— Поскольку Джилл толком не представила меня, — сказал он, — я сделаю это сам. Пол Хакстер…

Он протянул руку. Это была большая рука. Он вообще был большой мужчина. Сэм сунула свою относительно маленькую руку в огромную ладонь, сумев обхватить ее большим пальцем лишь до половины, и крепко пожала.

— Саманта Джойс, — еще раз представилась она, стараясь не обращать внимания на бешено колотящееся сердце.

— Рад познакомиться. — Его ответное рукопожатие было намного крепче, Сэм ощутила его всем телом.

Она просто представить не могла, как женщина с активным либидо способна предпочесть престарелого политика этому великолепному мужскому экземпляру. Единственным возможным объяснением были деньги.

Ладно, пусть для него настали тяжелые времена. Но не по его же вине, судя по словам Джилл. Интересно, подумала Сэм, из каких средств он оплачивает тренировки Раму? Ведь услуги Джилл недешевы.

— А чем вы зарабатываете на жизнь, Пол? — спросила она, пренебрегая теорией, в соответствии с которой не следует задавать личных вопросов при первом знакомстве. Как же иначе узнать то, что тебя интересует?

— Я что-то вроде финансового консультанта, — вполне добродушно пояснил он. — В настоящее время бездельничаю.

— То есть вы безработный?

— Сэм! — вмешалась Джилл. — Ради Бога!

— Все совершенно нормально, — успокоил ее Пол. — Я ничего не имею против. Если под безработным вы подразумеваете того, кто не ходит на службу ради заработка, то так и есть. Но я не претендую на пособие по безработице и не прозябаю в нищете. Сейчас я всего лишь джентльмен без определенных занятий.

Значит, он ищет работу и живет на свои сбережения.

— Простите, друзья, не могли бы вы отпустить меня на пару минут? — торопливо произнесла Джилл. — Я только что заметила владельца одной из моих лошадей, которая скачет во втором заезде. Пол, дорогой, присмотри пока за Сэм, ладно? Отведи ее в бар, который выходит на круг, закажи чего-нибудь выпить. Я найду вас там, когда закончу.

Сэм не возражала против того, чтобы остаться наедине с красавчиком Полом. Но как только Джилл отошла, уловила в его поведении некоторое замешательство.

— Вы ведь не против, надеюсь? — без обиняков спросила она.

Его взгляд прояснился, и глаза теперь показались Сэм темно-синими.

— Может быть, вы хотите пойти поставить на какую-нибудь лошадь в первом заезде? — предположила она. — Или пришли с друзьями, к которым вам не терпится вернуться?

— Нет. Ничего подобного.

— А где второй совладелец Раму?

— В Австралии. Теперь Раму целиком и полностью мой.

— О, я не поняла, что Джилл имела в виду того партнера. Я невнимательно ее слушала. — Еще бы, была поглощена разглядыванием Пола. — Но ведь содержать скаковую лошадь в одиночку очень дорогое удовольствие. Вы можете себе это позволить?

— Без труда — после сегодняшних скачек. Джилл уверена, что Раму победит.

— Джилл всегда уверена в победе своих лошадей, особенно когда светит кубок или денежный приз.

Пол лениво улыбнулся.

— Да, она такая.

— Однако довольно часто оказывается права. Она обожает всяческие трофеи. Моя мама считала, что Джилл — чудо.

— Считала?

Сэм проглотила комок в горле.

— Ее недавно не стало.

Сэм все еще испытывала боль, но желание расплакаться всякий раз, когда она думала или говорила о матери, становилось все менее настоятельным. Лет эдак через десять она, возможно, сумеет примириться с потерей своей наставницы, своего идеала.

— Примите мои соболезнования, — мягко произнес Пол. — Она болела? Вряд ли она могла быть очень старой. Если только вы не самый младший ребенок в семье.

— Ей было семьдесят. А я ее единственная дочь, родившаяся, когда ей исполнилось сорок пять лет.

— Боже. А ваш отец?

— Отец не играл в моей жизни никакой роли, — безразлично пожав плечами, ответила Сэм. — Видите ли, я его даже не знала, а мама редко упоминала о нем, и то в самых общих и нелестных выражениях. Но молва говорит, что он был намного моложе ее. Школьные подружки, перешептываясь на переменах, называли его цыганом-соблазнителем, да и потом я нередко это слышала.

— А, старые добрые сплетни. Они всегда жертвуют правдой в угоду занимательности. Возможно, он был очень хорошим человеком.

Сэм в этом почему-то сомневалась. Очень хороший человек не оставил бы в душе ее матери такой горечи. Но то, что она росла без отца, ничуть не огорчало девушку. Она скорее радовалась отсутствию крепкой мужской руки, способной направить ее воспитание в должное русло. Говорили, что мать давала ей слишком много воли и совершенно распустила ее. Но это было не совсем так. Сэм была уверена, что вольнолюбие присуще ей от рождения.

— Давайте не будем больше о грустном, — сказал Пол, беря ее под руку. — Пойдемте выпьем, как предложила Джилл.

— Да, давайте, — согласилась Сэм, безмерно довольная обществом столь восхитительного мужчины.