Она молча выслушала очень и очень плохие новости. Ее мать не только заняла денег, чтобы купить Южного Ветра, но, как выяснилось, и Принца приобрела в долг, а этот жеребец стоил целое состояние! Хуже того — она его не застраховала, поэтому, когда конь умер, потеря была полной, а долги не выплачивались вообще.
— Твоя мать не верила в то, что от смерти можно застраховаться, — сообщил Сэм бухгалтер. — И я был не в силах убедить ее в обратном. Как ты знаешь, свою жизнь она тоже не застраховала.
Сэм кивнула.
— Да, знаю, — сказала она, и у нее вновь перехватило горло при мысли о том, что мама и впрямь умерла.
Ее инфаркт потряс всех, несмотря на то что недавно Рут Джойс исполнилось семьдесят. Она всегда казалась такой крепкой… Сэм нахмурилась. Может быть, именно переживания из-за неоплаченного и всевозрастающего долга сведи мать в могилу? Она ни словом об этом не обмолвилась. Да разве гордость позволила бы ей признаться в собственной глупости?
Мысли о матери снова вызвали стеснение в горле и жжение в глазах. Сэм откашлялась, поморгала и взяла себя в руки. Мать терпеть не могла, когда она плакала. «Слезами ты ничего не добьешься, девочка. Ступай и сделай что-нибудь, чтобы исправить положение. Не сиди здесь, хныча и жалея себя…»
— И сколько же я должна? — грубовато спросила она.
То, как Фрэнсис прочистил горло, прежде чем ответить, не сулило ничего хорошего.
— Э-э-э… Миллион фунтов, плюс-минус одна-две тысячи.
Миллион! Сэм изо всех сил старалась скрыть потрясение. Кажется, ей это удалось.
«Никогда не показывай этим подонкам, что ты чувствуешь или думаешь, — говаривала Рут. — Стоит только дать слабину, и они тут же воспользуются этим».
Подонками, Сэм это знала, были все мужчины. И хотя в силу нежного возраста она не могла быть столь убежденной мужененавистницей, как мать, ей было понятно, что та имеет в виду, говоря о хищнической природе мужского пола.
Месяц, прошедший после похорон, доказал Сэм это на практике. С тех пор как унаследовала Джойсвуд, она потеряла счет мужчинам, налетевшим неизвестно откуда с грубой лестью и предложениями о помощи ей, бедняжке, оставшейся совсем одной в целом мире. Сэм мрачно усмехнулась про себя. Они бы не увивались вокруг нее, если бы знали, что у этой бедняжки миллион долгу!
Жаль, что она не сможет сказать им об этом. Гордость заставит ее хранить молчание. Гордость и преданность матери. Рут жизнь положила на то, чтобы завоевать уважение среди коневодов. Сэм ни за что не позволит смеяться над ней, особенно мужчинам.
Но что же ей самой-то делать?!
— Я знаю, это очень большие деньги, — ласково произнес Фрэнсис. — Я советовал твоей матери не занимать больше, но она даже слушать меня не хотела.
Сэм кивнула. Ей было хорошо известно упрямство матери, и она твердо решила не становиться такой же. Фрэнсис мог годами ворчать на нее и делать выговоры, но он был умный человек, обладающий старомодной честностью, вызывающей и восхищение, и уважение. Уж он-то никогда не попытался бы воспользоваться своими преимуществами и не дал бы ей плохого совета. Он не был одним из этих подонков. И Сэм он ужасно нравился.
— Банк требует возврата долга, да, Фрэнк?
— Нет. Они и раньше были на удивление терпеливы и щедры в предоставлении твоей матери новых субсидий. Возможно, потому, что у нее был такой великолепный залог. Они не проиграют в любом случае. Видишь ли, Сэм, Джойсвуд стоит гораздо больше миллиона.
Сэм впервые почувствовала настоящее беспокойство.
— Хотите сказать, что Джойсвуд находится под угрозой? Что однажды мне все-таки придется продать его?
— Если дела будут идти так же, как сейчас, и ты не начнешь выплачивать долг, то, боюсь, такой поворот событий неизбежен. Банк настоит на этом.
Сэм сидела, молча глядя на бухгалтера. Как она сможет прожить без Джойсвуда? Без этого дома. Без лошадей. Без земли. Это все, что она знала и любила. Это была ее жизнь. Без этого она бы умерла.
Фрэнсису было искренне жаль девочку. Ему претило то, что приходится говорить об этом так скоро после смерти ее матери, но подобные дела не терпят отлагательства. Долг возрастает с каждым днем, особенно теперь, когда ставки снова повысились. Этот долг, словно дамоклов меч, навис над головой Сэм.
— Если тебя интересует мое мнение, — решительно сказал он, — то я посоветовал бы продать часть лошадей. И как можно скорее. В Джойсвуде есть очень ценные племенные кобылы.
Лицо Сэм вспыхнуло от возмущения.
— Продать племенных кобыл? Вы сошли с ума? Да вы знаете, сколько времени заняло у мамы и у ее семьи их выведение? Племенные кобылы — это костяк Джойсвуда. Они бесценны! Я скорее продам себя, чем одну из них!
Фрэнсис подавил вздох. О да! Она была вполне надежным камнем в этой непробиваемой стене. Когда он за несколько дней до того, как с Рут случился инфаркт, предложил той то же самое, она ответила ему теми же словами, вплоть до угрозы продать себя.
Фрэнсис воздержался тогда от замечания, что вряд ли на нее будет какой-либо спрос. Но ее дочь — совсем другое дело. Он обвел собеседницу оценивающим мужским взглядом. И перед его мысленным взором возникла жуткая картина: связанная и обнаженная Сэм, стоящая с гордо поднятой головой на каком-нибудь рынке белых рабынь, с рассыпавшимися по обнаженным плечам роскошными черными волосами и с непокорным блеском в глазах, и похотливые ублюдки, пялящиеся на нее.
Он легко представил шейха-миллиардера, готового выплатить огромные деньги ради того, чтобы поместить ее в свой гарем. Интересно, возможны ли подобные вещи в наши дни? — подумал Фрэнсис. Может быть, где-то. Но не здесь, в Англии. Однако это навело его на некую идею…
Сэм с трудом сдерживала негодование. Впрочем, Фрэнк не понимает, о чем говорит! Возможно, ему все известно о деньгах, но в лошадях он ничего не смыслит.
— Как думаете, сколько у меня времени? — требовательно спросила она. — До тех пор пока банк не начнет предпринимать какие-то действия? Год? Два? Смею ли я надеяться на три?
Фрэнсис подозревал, что банк может держать эту закладную сколько угодно, — так как только чудо позволило бы Сэм расплатиться с долгами. Но в конце концов они откажут ей в праве выкупа закладной из-за просрочки с выплатой процентов, и Джойсвуд пойдет с молотка вместе с ее драгоценными племенными кобылами. Беда в том, что на такой срочной распродаже все продается за бесценок. Если Сэм не будет осторожнее, она не только потеряет Джойсвуд, но и останется без пенни в кармане.
Ему нужно заставить ее предпринять что-то уже сейчас, иначе в будущем Сэм ждут только потери.
— В субботу будет первое августа, — сказал он, — Думаю, у тебя есть время до конца этого года.
— Но этого недостаточно! — воскликнула Сэм. — Вам нужно обратиться в банк, Фрэнк, объяснить им, что в ближайшие два года у меня будет уйма двухлеток на продажу и я получу фантастические прибыли. Возможно, в чем-то мама и сглупила, но она великолепно разбиралась в лошадиных статях. Южный Ветер сулит нам невиданный успех. Я это точно знаю. Через три года Джойсвуд можно будет отапливать деньгами.
Фрэнсис вздохнул. Все это он уже слышал. От Рут. За все эти годы он понял, что нет ничего ненадежнее лошадей — касается ли это скачек или их разведения.
— Сэм, — сурово произнес он, — ты должна найти способ вернуть долг. И быстро.
— Только не говорите мне больше о продаже лошадей, — с вызовом бросила она, — потому что я не собираюсь этого делать! Это мое последнее слово! Должен же существовать какой-то другой способ.
— Мне в голову приходит только два варианта решения твоей проблемы. Хотя, если подумать хорошенько, остается только один, — сухо добавил Фрэнсис.
Какой миллиардер захочет жениться на вздорной, упрямой, самоуверенной девчонке? Одной красоты недостаточно, особенно красоты такого рода — дикой и неотшлифованной. Богачам нужны шикарные холеные жены, которые, подавляя собственное «я», развлекают гостей на званых обедах, а не такие независимые колючие создания, имеющие на все свой взгляд и при этом обремененные финансовыми проблемами.
