— Тогда снимите ваше шикарное платье, наденьте что-нибудь попроще, а то я чувствую себя чрезвычайно неуверенно.

Грейс рассмеялась.

— Вам стоило бы видеть баронессу.

— Ни малейшего желания. Она не в моем вкусе.

— А я?

— Вы смеетесь надо мной, Грейс? Что вы пили? Шнапс?

— Нет, обычный английский джин.

— Завтра, — сказал Польсон, — выпьем шампанского.

Глаза их встретились, и её сердце сбилось с ритма. Польсон смотрел на нее, словно приглашая заняться любовью.

— А что празднуем?

— Надеюсь, замужество Виллы. — Польсон отвел глаза.

— Но ведь вы в это не верите?

Он медленно покачал головой.

— В возможного ребенка верю. А в свадьбу — нет.

Она немного подождала пояснений, но Польсон молчал. Казалось, потянуло холодом.

Замок красного кирпича с круглыми башнями и винтовыми лестницами очень понравимся Грейс. Но портрет Густава IV никакого восторга не вызвал.

Блекло-голубые глаза, бледные щеки, капризно надутые губы, напудренный парик и женоподобная фигура. Грейс искренне удивилась, ощущая неприязнь и странную неловкость. Неужели таков возлюбленный Виллы? Как она могла ему довериться, не то что влюбиться?

— Красавцем его не назовешь.

Польсон рассматривал портрет более внимательно.

— Портрет просто плох, — объявил он. — скучный и мертвый. Но добавьте мысленно сверкающие живые глаза, улыбку… Такой чувственный рот наверняка умел улыбаться. Личность всегда привлекает больше, чем просто приятная внешность. И добавьте ещё темперамент и жизненную силу.

Грейс все ещё сомневалась.

— Это типично шведское лицо?

— Я бы не сказал.

— Если мы встретим похожего человека, сможем мы его узнать?

— Ну, надо учесть современную одежду, цвет волос, живость натур…

Он взял её за руку, и Грейс удивилась, как в его лапе утонула её собственная ладонь. Руки и ноги Польсона были так же велики, как и все тело. И ей нравилось, как он возвышается над ней. В какой-то миг его пальцы нежно скользнули вверх по её руке.

— Остается все-таки надежда найти Густава.

— Если бы мы искали кого-то вроде вас… Вы-то из толпы уж точно выделяетесь.

— Это комплимент? Лучше давайте побродим по замку и представим себе всех королей и королев, ходивших по этим лестницам.

— И Виллу с Густавом? Интересно, давал ли он ей королевские обещаний?

— Обещать-то мог, а вот чего она дождалась…

Лицо Польсона вдруг окутала такая печаль, что Грейс машинально прижалась к его руке.

Они шли по берегу озера. Бледно светило солнце, среди пожелтевшей осоки медленно плыл лебедь. Желтые и красные дома на той стороне озера сражался в воде, словно догоравшее пламя костра. Каркали вороны. Воздух замер, стыл и тих, даже листья не падали на землю.

— Мы же собрались на пикник, Грейс? — спросил вдруг Польсон. — Может, откроем шампанское? Иначе вас не развеселишь!

Грейс невольно улыбнулась.

— Вы должны были заметить, что по части веселья мне с Виллой не сравниться.

— Я заметил. Вернемся к машине?

Там Польсон достал из багажника корзину и развернул подстилку. Потом ловко открыл шампанское, наполнил бокал и один протянул Грейс.

— Вы слишком много думаете. Правда, я тоже. Поэтому от меня ушла жена. А вы были влюблены, Грейс?

— Конечно.

— Сильно?

— Мне казалось, да.

Грейс от неожиданности высказала все, как есть.

— Между мною и мужчинами всегда оказывалась пишущая машинка. Иногда вдруг возникает желание писать всю ночь, потом чувствуешь себя такой разбитой, что не до любви. Ну и потом…

— Что потом?

Она вздернула подбородок.

— И потом любовные проблемы я всегда переживала острее.

— Но не настолько, чтобы забыть про машинку!

— Я иначе не могу!

Он задумчиво смотрел на нее.

— О чем вы пишете, Грейс?

— О молодых супругах, их проблемах, о желанных и нежеланных детях. Короче, о проблемах человеческого существования. Это очень важно.

— Согласен.

— Вы в самом деле так думаете? — Грейс воскликнула это так взволнованно, что Польсон наклонился и поцеловал её. От прикосновения его холодных губ она отпрянула раньше, чем чем успела ощутить нараставшее возбуждение.

— Зачем вы это сделали?

— Мне показалось, что будет приятно.

— Вам или мне?

Он рассмеялся, и глаза сразу стали не близорукими, а проницательными и ясными.

— Грейс, вы как дикая роза Шотландии — сплошные шипы. Разве нам сейчас не хорошо? Или есть причина, по которой мы не можем доставить друг другу удовольствие, если этого хочется?

Его крепкая рука легла на её плечо. Голова Грейс кружилась не столько от шампанского, сколько от безудержного желания. Но когда он осторожно погладил её волосы, она взмолилась:

— Давайте пока отложим, ладно?

Ей было не по себе от мысли, что она так скоропалительно станет его любовницей.

Польсон кивнул.

— Давайте поедим. Думаю, вы проголодались. Сендвичи, цыпленок, яйца вкрутую. А если вас интересует, целовал ли я Виллу на пикниках, ответ — нет.

Грейс потупилась — она и не подозревала, что он возил Виллу на пикники. Наверняка летом, в жару, и они купались.

Польсон словно прочитал её мысли.

— Мы брали с собой Магнуса.

— Магнуса?

— Это мой сын. И учили его плавать. Вилла плавает как рыба, а я как кит. Но получалось очень весело. Это было в начале лета, когда она ещё не стала уезжать на уикенды.

— А она не говорила вам, куда?

— Говорила, к Синклерам — у них дом в лесу.

Вот почему дети твердят про лосей и лес! Но на этот раз она наверняка уехала в совсем другое место.

— Еще есть какие-то Свен и Ульрика в Стриндберговском доме.

— Их нам тоже нужно найти. И много чего ещё разузнать. Почему вы вздрогнули? Замерзли?

Польсон притянул её к себе.

— Сядьте ближе, выпейте ещё шампанского и расскажите, почему вы с Виллой такие разные.

— Мы ведь двоюродные сестры, хотя наши матери — близнецы. Родители Виллы развелись, когда она была маленькая. Так что её разговорчивость и веселость — компенсация за ушедшего отца. Мои родители жили счастливо, но мать умерла вскоре после смерти матери Виллы, причем обе от сердечного приступа. Странно, правда? Как будто у них было общее сердце. Но отец мой ещё жив, и я очень его люблю.

— Ему нравится ваша работа?

— Очень. Но он ожидает от меня гораздо большего, чем у мен получается.

— Все ясно. У вас с Виллой общий комплекс отца.

Грейс поморщилась, но признала:

— Мы с Виллой всегда знали, что наши матери больше заботились друг о друге, чем о нас.

— Это помогает лучше понять Виллу?

— Объясняет, почему она делает глупости, но не говорит, где она сейчас. — Грейс встревоженно посмотрела на Польсона. — Я не думаю, что нам стоит тратить время на шампанское. — Перехватив его взгляд, она снова нахмурилась. — И сейчас вы заявите, что Вилла никогда бы так не сказала.

— Совершенно верно. Не говоря уже о том, что Вилле стало бы жаль такого хорошего вина. Впрочем, может, именно её жадность — причина случившегося.

Грейс подумала, уж не персидские ковры и всю ту роскошь в квартире имеет он в виду. Надо бы выяснить, откуда у Виллы все это. Но не сейчас. В густевших сумерках озеро и деревья с редкими уцелевшими листьями вдруг стали выглядеть уныло и безрадостно. Грейс вдруг захотелось домой, в теплую уютную квартиру Виллы.

Едва она перешагнула порог, в нос ударил сильный запах духов. Духи Виллы! Значит, она вернулась!

Грейс включила свет.

— Вилла!

Тишина. И никого. Может быть, Вилла заглянула на минутку и убежала? Но нигде ни следа разбросанных вещей, все оставалось в полном порядке.

В замешательстве Грейс села за туалетный столик. Здесь запах был ещё сильнее. Она узнала «Баленсиагас квадриль», выдвинула ящик и увидела перевернувшийся флакон.

Она точна знала, что ничего не трогала и не проливала. Но флакон лежал на боку, источая сильный запах.