Странствуя по дорогам и бездорожьям Азии, по путям страданий, я работал среди людей из Международной Организации Здравоохранения. Без их доброжелательности и опыта мне не удалось бы написать этой книги. Благодарю.

В центре столицы Индии, на Ринг-Роуд, стоит небольшое современное здание, над которым развевается голубой флаг Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ). На первом этаже — уютный зал. Занавешенные окна не пропускают индийское солнце. Со стен зала на вас смотрят демоны зла, голода, болезней и смерти из индийской мифологии. Их глаза как бы напоминают, что мы находимся в центре Азии.

Сидящие за столом люди говорят по-английски, хотя здесь присутствуют индус, датчанин, мальтиец, цейлонец, гаитянин, американец, итальянец, голландец и лишь один англичанин. Стрелки стенных часов показывают девять утра. Над дверью конференц-зала зажигается красная лампочка. Разговоры смолкают. Из-за стола встает председатель и любезно приветствует вновь вошедшего. Это журналист из Польши, направленный в Женеву для работы в Отделе общественной информации Всемирной организации здравоохранения.

Начинается врачебный консилиум. Пациентов — почти семьсот миллионов. Это заседает штаб региональной дирекции ВОЗ для Южной и Восточной Азии. Пo пятницам сюда приходит специальная почта из Афганистана, по понедельникам — из Бирмы, Индонезии и Таиланда, но вторникам — из Монголии, а по четвергам — из Непала. Раз в месяц специальный самолет приземляется на забытых богом и людьми Мальдивских островах, доставляя туда людей и почту. Из Женевы курьерская служба — или, как ее называют, «чемодан» — доставляет в понедельник, в среду и пятницу предписания и директивы, а также информацию от других региональных дирекций, находящихся в разных частях света. «Как ты себя чувствуешь, Азия?»

На этот раз я оказался в Юго-Восточной Азии по рекомендации Всемирной организации здравоохранения. Речь шла не о том, чтобы написать учебник по медицине, я не врач, а учебники для этой организации пишут известнейшие специалисты. Мои заказчики хотели, чтобы я написал книгу о борьбе со смертью в Юго-Восточной Азии. К этой работе ВОЗ привлекла трех журналистов: директор Отдела общественной информации господин Джозеф Хандлер послал француза в Латинскую Америку и в Монголию, русский отправился на Ближний Восток, а мне «достался» Дальний Восток.

Я прилетел в Женеву ранней весной 1967 года и несколько дней присматривался, размышлял над тем, чем мне придется заниматься. В просторном здании, где я по нескольку раз на день проходил мимо бюста Марии Склодовской-Кюри (польское правительство подарило этот бюст Всемирной организации здравоохранения), я беседовал с врачами, уже побывавшими в том районе земного шара, куда мне предстояло отправиться, либо с людьми, уже сталкивавшимися с проблемами тех болезней, о которых я буду писать в своих репортажах, но чаще и с теми, и с другими. Из окон кабинета, где мы обсуждали насущные проблемы жарких стран, видны заснеженные вершины Альп. Директор Отдела общественной информации ВОЗ сказал мне:

— Я прошу вас хорошенько подумать. Мы не хотим, чтобы вы знали о проблемах ВОЗ из третьих рук. Для этого можно никуда не ездить. Нам нужно, чтобы вы сами побывали СРЕДИ больных, чтобы вы сами пожили с ними в джунглях Калимантана или в свайных домиках в Таиланде. У нас работают врачи, посвятившие всю свою жизнь борьбе с проказой, но вы сами должны пожить среди прокаженных, чтобы понять трагедию, которую несет с собой эта болезнь. Мы не можем предложить вам иных способов защиты вашего здоровья, кроме тех, что предлагаем всем нашим работникам. Мы обеспечим вас на случай болезни или смерти, но гарантийный полис не гарантирует от всего…

Летом из Женевы на мой адрес в Варшаве стали приходить объемистые посылки с литературой по тропическим болезням. Я взял с собой одну книжку, когда поехал в отпуск в Казимеж[2]. По вечерам я читал о болезнях, которые не имеют даже названий в польском языке, а если и имеют, как, например, «малинница», то (скажем: «к счастью») ничего нам не говорят.

Я вернулся в Женеву осенью. К этому времени я уже немного поднаторел в этой проблеме, но не успел ни перед кем похвастаться, потому что едва я появился на улице Аппиа, как меня сразу же пригласили на медицинский осмотр. Он начался ранним утром, до завтрака. Мне кажется, что пройти медосмотр во Всемирной организации здравоохранения в Женеве это все равно что ревностному католику получить благословение на брак от самого Папы Римского.

Прежде всего меня попросили подписать бумагу, согласно которой я не имел возражений против того, чтобы результаты осмотра стали известны моим заказчикам; бумага легла в папку с моей фамилией и с надписью «врачебная тайна» (потом эта папка постепенно разбухала от подшиваемых в нее результатов анализов и прочих исследований). Могу сказать, что у меня взяли всё, что можно было взять; меня просветили, я прыгал и приседал, признавался в перенесенных болезнях, заверял, что у меня в роду никогда не было умалишенных и что мне по наследству не досталось ни одной из тех болезней, которые перечислены в вопроснике. Меня спрашивали, принимаю ли я лекарства, а если принимаю, то какие и как давно. После полудня, несколько утомленный от исследований, проводимых с поистине швейцарской точностью, я заявил доктору Саттону:

— Господин доктор, чтобы между нами не было недоразумений, я хотел бы вас предупредить, что не собираюсь вступать в коммандосы военно-морского флота, а хочу всего-навсего отправиться на Борнео…

Но, как сказали бы мои соотечественники в Америке или в Австралии, его не привела в восторг моя joke[3], даже совсем не развеселила. В наказание он дважды стукнул меня по коленке и доброжелательно, но внятно разъяснил:

— Видите ли в чем дело: вы едете не в качестве туриста. Если вы почувствуете себя там неважно, или жара и влажность будут вас утомлять и плохо на вас действовать, вы будете сидеть в гостинице. А мы хотим, чтобы вы работали. Так-то… А теперь быстренько сделайте десять приседаний… Спасибо…

В приемной, где я одевался, медсестра с улыбкой вернула мне часы, которые я снял перед тем, как пройти электрокардиограмму, и сказала:

— Когда вы получите наше свидетельство, прошу носить его всегда с собой.

Я подумал тогда, что она пошутила. Но в Бангкоке мне действительно вручили конверт из Женевы со свидетельством, написанным на трех языках, с указанием моей группы крови. К свидетельству была сделана приписка с просьбой иметь его всегда при себе. Можно было бы спасти немало людей, если сразу, как только произошло несчастье, знать, какую группу крови следует влить пострадавшему.

В кабинете врача мне вручили также небольшую «тропическую сумку» со всевозможными медикаментами; ее я должен забрать с собой. Эта сумка отличалась от всех прочих тем, что лекарства в ней упакованы в легкие полиэтиленовые сосуды с наклеенными на них названиями препаратов, временем изготовления и способом употребления, но без указания фирмы, которая их изготовила. Как мне потом объяснили, Всемирная организация здравоохранения стремится таким образом оградить себя от рекламной войны химических гигантов. Она сама закупает лекарства и сама их упаковывает. Можно себе представить, что в противном случае газеты пестрели бы, к примеру, такими рекламами: «Купи наш препарат — его покупает ВОЗ для своих работников».