Стр. 196, строка 18 сн. После слов: «В 1818 году, Иануария 15-го, при рождении плачено» —

Стр. 198, строки 19–20 св. Вместо; «В 1865 году по поводу разных случаев внезапностей» —

Стр. 199. Заглавие и начало фельетона:

Стр. 204, строка 10 св. Вместо: «увиделись они один раз на бульваре» —

3) неполная черновая рукопись главы XXI, обрывающаяся на словах «Сто рублей отысканы» (стр. 211, строка 4 св.).

Текст в Изд. 1883совпадает с текстом журнальной публикации.

Главы XIX–XXI были опубликованы в декабрьском номере «Отечеств. зап.» за 1882 г. Эта публикация вновь вызвала недовольство цензора H. E. Лебедева. 13 декабря 1882 г. он докладывал в Главное управление по делам печати, что Салтыков изображает «безвыходное» «положение русского гражданина», «так как всякий желает усмотреть в нем социалиста и изловить его» — в том числе «простой народ, наученный ближайшим своим начальством». «Кроме возбуждения такого рода картинами недовольства в обществе, Щедрин старается представить в самом безобразном виде и высшее начальство; проделки, приписываемые автором некоторым начальникам, могут твориться только идиотами» (имелась в виду «Сказка о ретивом начальнике»). Вывод гласил: «Читатель невольно возбуждается против правительства описанием беззаконных действий его агентов, на которые оно смотрит как бы сквозь пальцы» [120]. Представление Лебедева было передано на рассмотрение благожелательному к Салтыкову В. М. Лазаревскому. По его заключению, героями «Современной идиллии» являются не «граждане», а компания подонков, «вообще вся эта Одиссея не более как шарж», а «фантастическая сказка», будучи частью «чтений на<…> литературном вечере», «ничего общего с сущностью статьи не имеет». Состоявшееся 21 декабря 1882 г. заседание Совета Главного управления по делам печати приняло предложение Лазаревского «оставить представление без последствий» [121].

Работа над XIX–XXI главами шла в трудных для Салтыкова обстоятельствах, о которых он сообщил 1 ноября 1882 г. в письме к П. В. Анненкову, — резко ухудшилось здоровье, осложнились условия литературного труда: «современное русское общество так настроилось, что совсем не задерживает впечатлений <…> А тут еще, на беду, связался с «Современной идиллией». Требуется письмо веселое, живое, а у меня все болит».

В этих главах писатель впервые ставит своих героев — «средних людей», ранее сталкивавшихся лишь с деспотизмом самодержавия и разнообразным общественным «негодяйством», лицом к лицу с народом. Картина разоренной пореформенной деревни, отягощенной безнадежной земельной недостаточностью и изобилием духовных и мирских «пастырей» (батюшка, староста, кабатчик, урядники [122]), раскрытие политической темноты крестьянства, не до конца расставшегося с приметами рабской психологии и очень далекого от понимания задач революционной борьбы, служат конечным объяснением причин разгула реакционных сил и трагедии «среднего человека», дворянского интеллигента.

Изображением «выморочности» дворянского гнезда, чуждости помещика современному сельскому быту глава XIX перекликается с циклом С. Атавы (Терпигорева) «Оскудение», который «Отеч. зап.» опубликовали в 1880 г. (№№ 1-12).

В главе XXI примечательна сатирическая критика Салтыковым «тверского либерализма», носителями которого оказываются урядник и исправник. Либеральный критик Арс. Введенский со сдержанным сожалением отметил бескомпромиссность салтыковской сатиры в разработке этой темы: «Автор с ненавистью смеется над «обаянием исконного тверского либерализма». <…> Сатира преследует ожидание «правового порядка», являющегося в виде весьма неказистом». Но «если весь народ и все общество таковы», что «не признают самых даже скромных идеалов общественных, то можно ли возложить на них требование идеалов более обширных и справедливых?» («Голос», 1882, 30 декабря, № 354).

…с самой «катастрофы»… — со времени реформы 1861 г.

…получать «ренду» за сверхнадельную землю… — то есть плату от крестьян за пользование помещичьей землей, взятой ими в аренду.

…таково действие «власти земли»… — Иронический отклик на цикл Г. И. Успенского «Власть земли» ( ОЗ,1882, №№ 1, 2, 4), где «земледельческим инстинктом» объяснена «особая психология» русского крестьянина.

…в воздаяние отличных заслуг… — Пародируется официальная формула высочайших рескриптов о награждении.

…пришли на село<…> два солдата; один говорит<…> крепостное право будет; а другой<…> — все будет казенное… — В 1878–1879 гг. в деревне распространились вызванные земельным голодом крестьянства слухи о «черном переделе». Слухи приобрели массовый характер и вызвали в борьбе с ними специальный циркуляр министра внутренних дел: «ни теперь, ни в последующее время никаких дополнительных нарезок к крестьянским участкам не будет» («Правительственный вестник», 1879, 17 июня, № 135). Как докладывали многие губернаторы, источником подобных слухов (часто совершенно фантастических) были именно отставные солдаты (П. А. Зайончковский. Кризис самодержавия на рубеже 1870–1880 годов, стр. 13, ПО).

…не надейтесь ни на князи, ни на сыны человеческие… — Выражение из Библии ( Псалтирь, CXLV, 3).

Игнорант— невежда ( франц. ignorant).

аспирация— стремление ( франц. aspiration).

…смешивают Прудона с Юханцевым и Гарибальди с Редедею! — Именем Прудона символизировано здесь социалистическое учение о собственности, которое реакционная пропаганда стремилась представить как призыв к «грабежу» (см. вступительную статью, стр. 309 и прим. на стр. 378); прототип Редеди, авантюристический генерал М. Г. Черняев аттестовался в 1876–1877 гг. как «русский Гарибальди» и охранительной и либеральной печатью, что вызывало у Салтыкова резкий протест (см. «Салтыков в воспоминаниях…»,стр. 583).

Штандпункт— точка зрения ( нем. standpunkt).

Высокоинтеллигентного человека<…> можно вырвать из рядов человеческих<…> потому что средний человек не заступится за него… — Обобщение судеб вождей революционного движения, в первую очередь — Н. Г. Чернышевского. Вновь обращаться к историческому опыту 1861–1863 гг. Салтыкова заставляли общественно-политические обстоятельства переживаемого момента: репрессии правительства по отношению к участникам народнического движения.

…предчувствия<…> стелются над местностью, превращая ее в Чурову долину. — Чур у язычников-славян — божество, оберегающее границы владения, «невидимо поселившаяся сила, которую следовало бояться, т. к. ей предоставлено право наказывать: насылать беды» «до <…> смерти включительно» («Крылатые слова по толкованию С. В. Максимова». М., ГИХЛ, 1955, стр. 219).