Бондырев. Да что мне сбираться, я готов; везите, куда хотите. Перевозите меня с места на место — я багаж; запакуют, налепят ярлык, уложат — и отправляйся по назначенью.

Бондырева. Ну, милые мои, мы отсюда к предводителю. Думала я уладить дело мирно, по-родственному — не удалось; не захотела она родных слушать, так давай ответ чужому. С опекунства ее долой и над ее именьем опеку назначить; она расточительница-это всему свету известно.

Настя. Да, тетя, расточительница, расточительница.

Бондырева. Она со вчерашнего дня сидит в спальне запершись, а мы ходи по комнатам да углы считай! Сбирайтесь!

Настя. Тетя, мы к вам поедем? Ах, как я рада!

Бондырева. Сначала к предводителю, а потом ко мне. Сбирайтесь!

Настя. Я, тетя, сейчас. (Убегает.)

Бондырева (Ольге). А ты что ж?

Ольга. Я не поеду.

Бондырева. Что ты, что ты! Зачем ты останешься в этом омуте?

Ольга. Моя сестра, моя вторая мать гибнет, и мой долг — оставаться при ней!

Бондырева. Я знаю, что она задолжала еще немного, тысяч десяти не наберется, я бы и заплатила, да что толку! Сегодня заплати, а она завтра опять задолжает. Вот отчего она гибнет-то, и спасти ее нельзя!

Ольга. Можно, да вы не хотите.

Бондырева. Мало ль ты что еще выдумаешь, так мне по твоей дудочке и плясать?

Ольга. Так поезжайте, у меня есть средство спасти ее! (Утирает слезы.)

Бондырева (с участьем). Какое, какое?

Ольга. Лизгунов просит руки моей.

Бондырев (машет руками). Что ты, господь с тобой!

Бондырева. Не допущу, не допущу!

Ольга. Он скоро приедет, я должна дать решительный ответ.

Бондырева. Из-за нее да себя губить!

Ольга (с участием). Так спасите нас обеих, сделайте то, что я вас просила!

Бондырева. Ох, тяжело, Оля, ох, трудно на старости-то! Ну, да уж что с тобой делать — изволь! (Обнимает Ольгу.)

Настя (входит). Я готова. Едемте!

Бондырева. Не торопись, поспеем!

Бондырев. Перевозка меня, по непредвиденным причинам, отлагается.

Настя. Как, что такое? Вы уж все против меня, и дядя, и тетя? Ну, бог с вами! (Плачет.)Я одна к предводителю поеду! Прощайте!

Ольга. Настя, ведь я просила тебя подождать.

Настя. Ты просила подождать до нынешнего дня, я и ждала!

Ольга (обнимая Настю). День-то еще не прошел!

Бондыревы окружают Настю.

Бондырева. Погоди, егоза, день-то еще не прошел!

Бондырев. Погоди, куцая, не прошел еще день-то!

Настя закусывает губу, топает ногой и задумывается.

ЛИЦА:

Сарытова.

Ольга.

Настя.

Бондырев.

Бондырева.

Баркалов.

Лизгунов.

Гурьевна.

Митрофан.

Марья.

Декорация та же.

Гурьевна (выходит из калитки с небольшой корзинкой в руках), потом Митрофан.

Гурьевна. Вот и крадешься, как вор. Не знаешь, за что ухватиться, к кому подделываться, кому потрафлять-то! Кабы знать, кто здесь утвердится, уж я бы как-нибудь подладилась. А кажется, этому соловью-разбойнику не сдобровать. Да уж и будет, пора честь знать; награбил, и довольно, дай место и другим. Вот бы Митрошу устроить на это место! Куда хорошо!

Из флигеля идет Митрофан.

Митроша, Митроша!

Митрофан (подходит). А?

Гурьевна. Говорила тебе, не каркай, будь поучтивее, говори: чего изволите-с?

Митрофан. Ну, ладно, ладно!

Гурьевна. Вот тебе корзинка, ступай в рощу за грибами.

Митрофан. Вот нужно очень! Какой расчет? Я вчера полтора пуда купил за бесценок, по тридцати копеек на фунт наживу; вот ты и считай!

Гурьевна. Да, глупый, не в расчете дело. Ты покупать-то покупай, что под руками плывет, того пропускать не надобно, — а и вперед-то гляди!

Митрофан. А что там впереди-то?

Гурьевна. Барышня в рощу пошла; постарайся познакомиться да понравиться!

Митрофан. Все это журавли в небе, их руками не достанешь.

Гурьевна. С умом все достанешь. Ты слушай: я-таки пробралась в спальню к Серафиме Давыдовне. Ты, говорит, мне, Гурьевна, нужна будешь. Ты меня не оставляй. Что, говорит, делать, хоть и обидят, уж как-нибудь перенеси… Да я, говорю, матушка, за вас рада побои принять. Я ей денег-то задам, да заберу в руки, тогда ты можешь здесь управляющим быть. А там, повремени, чем чорт не шутит, можно и за барышню посвататься. Понял ты?

Митрофан. Как не понять. Да насчет опойка-то я сомневаюсь.

Гурьевна. Какого опойка?

Митрофан. А физиономии-то?

Гурьевна. Полюбится и сатана лучше ясного сокола. Ты не из красавцев, да и не пугало воронье. Возьми корзинку-то, повесь на руку! Да ты ходи по-благородному, вот так! (Идет покачиваясь и подняв голову кверху.)

Митрофан. По верхам-то грибов не ищут, они по земле растут, да еще на сук наткнешься, глаз выколешь!

Гурьевна. Тебе грибы, что ль, нужны — корысть-то в них невелика; ловкость да благородные манеры — вот что тебе нужно. Ну, ступай! И я тоже пойду, издали на тебя смотреть буду.

Уходят.

Бондырева, Ольга (выходят из дому), Марья (в дверях).

Ольга. Я нарочно Настю с девушками за грибами отправила, чтоб она не мешала тут.

Бондырева. А лошадей я все-таки откладывать не велела, мало я на твои хитрости надеюсь.

Ольга. А вот увидим, отчаиваться никогда не нужно. Конечно, я еще молода, мало знаю людей, а говорят, что всякого человека можно на какую-нибудь удочку поймать.

Бондырева. Марьюшка, позови управляющего.

Марья уходит во флигель.

Ольга. Я подожду в зале, чем кончатся ваши переговоры. Тогда уж я буду знать, как с Лизгуновым разговаривать, он, того гляди, и приедет.

Уходит в дом. Из флигеля выходят Баркалов и Марья. Марья проходит в дом.

Баркалов и Бондырева.

Баркалов. Вы меня звали? Что вам угодно?

Бондырева. Прежде всего, чтобы вы сели здесь.

Баркалов. О! Это что-то новенькое!

Бондырева. Что ж с вами поделаешь, когда вы больно ершисты? Надо по-другому начать.

Баркалов. Напрасно будете стараться; я знаю, что вы хотите!

Бондырева. Едва ли знаете вы, чего вы сами-то хотите!

Баркалов. Расчудесно! У вас не спрошу!

Бондырева. А лучше бы спросить. Потому что вы петлю надели и себе, и ей. Долго не надышите.

Баркалов. Это до вас не касается. Что вам угодно? В участии вашем я не нуждаюсь.

Бондырева. Да его и нет! Что вы мне? Я хотела выпроводить вас, потому что вы тут не к месту. Понимайте, как знаете. И выпроводила бы, да обижать вас мне не расчет. Ну, и нашла я нужным посбавить тону и поговорить с вами откровенно.

Баркалов. Это любопытно. Должно быть, хороша откровенность будет. Денег хотите дать? Наверно, денег?

Бондырева. Вот и ошиблись. Я знаю, что вы денег от меня не возьмете. Я вас хорошо поняла. Вы сколько денег-то через руки пропустили, а ведь небось в кармане ветер свистит, все разбросано и ничего не припрятано. Вот вы какой!

Баркалов. Ну, я такой. Ну, что ж дальше? Разве вы обо мне доброго мнения? Не верю. Все-таки я вам противен, и вы меня или ненавидите, или презираете.

Бондырева. Нисколько. За что? Что вы безобразничали? Эва! Посердилась, правда, а как подумала, так даже одобрила вас. Всякий свою шкуру бережет. Мы на вас, вы на нас. И дошли мы до того, что всем нам может быть скверно. Неужели это вам любо?