Кравченко первым делом доложил о страшной находке генералу, и с его помощью по тревоге были подняты полицейские. Они всю ночь обшаривали чердаки, подвалы, канализационные люки, парки и скверы, надеясь обнаружить другие части тела, однако их поиски не увенчались успехом. Город прочесывали наряды полиции. Павла и его коллег лихорадило. Если это маньяк, то на кого он ведет охоту сейчас? Успеют ли они его обезвредить или на очереди следующая жертва? Павлу постоянно докладывали, какие районы прочесаны, сколько чердаков и подвалов проверено, однако ничего не радовало. Не было найдено никаких следов. Генерал начинал закипать:

– Ваши, похоже, разучились работать. Если через день не сообщите ничего ободряющего, влеплю выговоры. Мне еще не хватало тут серии убийств.

Однако выговор так никому и не объявили. На следующий день вечером сутки дежурившие возле дома патрульные, уже изрядно замерзшие на январском морозе и проклинавшие все на свете, увидели, как какая-то темная фигура скользнула в подвал. Это мог быть только он, приреченский маньяк, потому что бомжи, согнанные с насиженного места, покинули его.

– Нам проблем не надо, – заявил Антон. – Да и с жизнью прощаться не хочется, хоть она у нас и скотская. Нет, лучше мы поищем другое место. Да и Светку жалко. Какая-никакая, а мы к ней привыкли. Если этот маньяк баб убивает, она, считай, на очереди первая.

Киселев счел, что это очень разумно с их стороны, тем более на время операции бомжей все равно бы попросили поискать другое жилье. Возле входа в бывшую квартиру бомжей поставили двух дюжих патрульных, и в конце дня им, похоже, улыбнулась удача.

Заметив темную фигуру, патрульные переглянулись и тихо направились следом.

– Вызываем подкрепление? – поинтересовался молоденький безусый младший сержант у своего старшего товарища, сержанта. Тот покачал головой:

– Сами справимся. Видишь, он один. У него, может, топорик и имеется, а у нас оружие. Ежели что – ногу прострелим.

Стараясь не шуметь, они спускались по грязным ступенькам. Затхлый запах ударил в нос, и сержант еле подавил в себе желание чихнуть. Темная фигура копошилась в углу, где обнаружили черный полиэтиленовый пакет. Сержант включил электрический фонарик и закричал:

– Руки!

Свет выхватил из темноты худенькую фигурку девушки лет восемнадцати. Она растерянно посмотрела на полицейских и задала вопрос, которого они явно не ожидали:

– Извините, а руку вы здесь не видели?

Младшему сержанту показалось, что он ослышался:

– Что?

Девушка смутилась. Ее щеки покрылись пунцовыми пятнами.

– Руку здесь не находили? – заикаясь, повторила она. – Понимаете, я положила ее вот сюда. – Она показала в темный угол. – Такой сверток. Так не находили?

Сержант, накачанный мужчина лет тридцати с лишним, посмотрел на нее как на ненормальную.

– Вы принесли сюда руку? – переспросил он, не веря своим ушам. Незнакомка кивнула, словно не видела в этом ничего плохого и проделывала такое не раз:

– Я вам об этом и говорю.

– Мы скажем, где ваша рука, – вставил младший сержант. – Проедемте с нами в отделение.

Она искренне удивилась:

– В отдел? Но я не совершила ничего плохого. Сейчас я все вам объясню.

– Вы объясните это нашему начальству, – парни подхватили ее под мышки и повели к машине. Усадив девушку на заднее сиденье, сержант достал телефон и набрал номер Киселева:

– Товарищ майор, тут, кажется, маньячку задержали.

– Женщину? – Павел не верил своим ушам.

– Да, именно маньячку. Возможно, потребуется психиатр. Она как-то уж очень спокойно ко всему относится и не отрицает, что притащила в подвал руку, – пояснил патрульный.

– Разберемся. Везите ее ко мне, – растерянно отозвался Киселев. Окончив разговор, он повернулся к Прохорову: – Наши возле подвала бабу какую-то прихватили. Говорят, она руку притащила.

Петя заморгал:

– Бабу?

– Вот именно, – майор вздохнул. – Мир перевернулся, что ли? Это признаки конца света, точно. Бывали на моей памяти случаи, когда женщины оказывались маньяками, но чтобы так цинично в этом признавались… мне не терпится взглянуть на эту даму.

Когда патрульные ввели девушку в кабинет, Петя и Павел переглянулись. Незнакомка казалась совсем юной: хрупкая нескладная фигура, полные щеки и невинные голубые глаза. Она вежливо поздоровалась с ним, и Киселев тоже вежливо предложил ей сесть.

– Представьтесь, – сказал Киселев девушке.

– Лида Бабикова, – ответила она. – Или нужно по отчеству? Тогда Лидия Владимировна.

– Значит, это ваша рука, Лидия Владимировна, – начал он.

Девушка усмехнулась:

– Ну, не совсем моя… Меня попросили… Ой, вы никому не скажете? У меня могут быть неприятности.

Эта глупость раздражала Киселева.

– Сколько вам лет? – поинтересовался он.

– Восемнадцать, а что? – удивилась Бабикова такому вопросу.

– И вы не понимаете, где находитесь?

Лида пожала плечами:

– Не понимаю, зачем меня сюда приволокли. Ладно, придется, видно, все рассказать, а то вы же не отстанете.

Павел бросил взгляд на Петю, и тот сел за компьютер, чтобы записать ее показания.

– Короче, в этом году я в мединститут не поступила, – начала девушка. – Ну, не те у меня родители, чтобы туда бабки сунуть. Вот и посоветовали мне добрые люди в больнице нянечкой поработать. Вчера утром я на операции присутствовала. Мужик один под электричку спьяну угодил, ну, наш доктор умеет чудеса творить, спас его, а руку все равно ампутировали. Знаете, куда мы деваем конечности? – спросила девушка. Павел развел руками. – Относим в соседнее здание кочегарки и там сжигаем, – объяснила она. – Вот туда эту руку мне отнести и поручили. Только не донесла я ее, – девушка покраснела, – во дворе нашей больницы Володю – медбрата – встретила, он давно ко мне клеится. А что? – Она вызывающе посмотрела на Павла. – Мы с ним во время работы не встречаемся, только разговариваем. Ну, он и предложил мне в кино пойти. Там этот еще шел, «Аватар» в три-дэ. Я согласилась. Володя мне сказал: «Нужно поторопиться, а то билеты не возьмем. Сегодня много желающих будет». Я руку в свой полиэтиленовый пакет завернула, а потом и думаю: не в кино же с ней сидеть. Ну, проходили мы мимо дома, я в подвал сбегала и в углу ее положила. Торопилась, поэтому и не подумала, что бомжи ее сразу и найдут, – она улыбнулась. – Там ведь бомжи жили? По всему видно. Хотела забрать ее после сеанса, да лень одолела. Мы еще в кафе зашли, а потом он домой меня проводил. Знаете, я девушка очень обязательная, поэтому вернулась за рукой, пусть и день спустя. Раз мне хирург сказал донести ее до кочегарки, значит, надо донести. И вот я пришла.

Павел расстегнул ворот рубахи. Он начинал задыхаться от непроходимой глупости задержанной.

– Так вы с рукой сами разберетесь? – бросила девушка.

– По вашей милости мы подняли на ноги всех полицейских и напугали городских жителей, – буркнул майор. – Я обязательно сообщу вам на работу, пусть они проведут соответствующую беседу о халатном отношении к своим обязанностям. Протокол готов? – обратился он к Прохорову. Тот кивнул. Майор сунул девушке лист бумаги: – Прочитайте свои показания и подпишите.

– Да верю я вам, – она захлопала ресницами. – А может, товарищ полицейский, на этот раз простите?

Когда она вышла из кабинета, Павел подошел к окну и распахнул его. Ему не хватало воздуха.

– Встречаются же такие дуры, – проронил он. – И не знаешь, что с ними делать. Она и в следующий раз конечность куда-нибудь пристроит. Да черт с ней, наша огромная работа, получается, насмарку. Если бы…

В дверь постучали ровно три раза. Так стучался только судмедэксперт Станислав Михайлович.

– Заходи, – крикнул Павел. Заболотный ввалился в кабинет.

– Я хотел сказать тебе, Паша, что почерк у преступников разный, – начал он. – У нашей неизвестной из люка кисти отрублены топором, а свеженькая рука оттяпана хирургическим способом, очень аккуратно, я бы даже предположил, в больничных условиях.