Мигачева. Однако же это довольно хорошо.
Фетинья. Надо ж куда-нибудь им деньги-то девать.
Анна. Потом поговорил немножко с Настенькой, так хорошо, солидно и ей дал пятнадцать.
Мигачева. Ах, скажите!
Фетинья. Мало ль проказников-то!
Анна. Еще по мелочи рублей шесть набрали.
Мигачева. А ведь, поди, чай, все мужу отдала, себе ничего не оставила?
Анна. Конечно, все; как ему не отдать, он из души вытянет. Настенька истратила кой-что на себя; а рублей пять все-таки у ней он отнял.
Мигачева. Теперь уж у него не выпросишь. И всю-то жизнь ты с ним так маешься?
Анна. Всю жизнь. Он сначала, еще когда молодой был, точно пришиб меня чем-нибудь. Жила я с ним вместе, а никогда не знала, есть у него деньги или нет. Бывало, мне со стороны говорят: «Хорошо твое житье, сколько твой муж грабит». — «Не знаю, говорю, не вижу у него денег, видно, где-нибудь на стороне проживает». И после, когда он дом, лошадей и все наше заведение продал, я у него спрашивала: «Михей Михеич, где ж деньги-то?» — «В долги, говорит, роздал, в долгах пропали». И точно, был разговор, что он деньги за большие проценты взаймы давал; только получал ли он их обратно, не знаю. Верите ли, двадцать пять лет я за ним замужем, а как прежде в его кабинет не смела войти и не была там ни разу, так и теперь в его каморку глазом заглянуть не смею. Войдет — запрется и выйдет — на два замка запрет.
Фетинья. Только сам себе свой, а то все чужие. Бывают такие-то идолы.
Анна. Так я всю жизнь в своих руках денег и не видала. Извините, что я вас беспокоила насчет самовара. Да вот вы обещали; так уж не одолжите ли платочка на плечи накинуть?
Мигачева. Ничего, что вы! Елеся, подай мой ковровый.
Елеся уходит.
Али вы кого ждете? Кажись, гостей-то у вас не бывало прежде.
Анна. Какие гости! Настенькин знакомый, молодой человек, благородный…
Мигачева. Благородный?
Анна. Богатый человек, хорошей фамилии.
Мигачева. Скажите!
Анна. Он познакомился с Настенькой, когда она жила у крестной матери.
Мигачева. Не он ли сватался?
Анна. Он самый. Хочется принять получше; ведь может быть… А то, сами подумайте, куда нам с ней деваться!
Мигачева. Конечно, конечно. Дай бог!
Входит Елеся с платком.
Да вон Елеся вам все приготовил и платок принес.
Анна (Мигачевой). Благодарю покорно. (Фетинье.) А ваш платочек извольте.
Фетинья. Да ведь завтра, чай, опять потреплетесь, так понадобится. А мне что за крайность! У меня этой дряни много.
Анна уходит.
Явление четвертое
Мигачева, Фетинья.
Мигачева. Набрали христа-ради да и закутили.
Фетинья. Я слушаю да только помалчиваю. С чем сообразно: сами милостыню просят, а жених благородный, видишь ты, хорошей фамилии.
Мигачева. Да, может, он не знает их похождениев-то.
Фетинья. А вот надо с них форс-то сшибить.
Мигачева. Это даже и оченно можно.
Фетинья. Мы вот и с деньгами, да своей Ларисе жениха не найдем, а они нищие, да за благородного норовят. Каково слушать-то!
Мигачева. Само собой. Ну, да ведь у нас не взыщите, мы так одолжим, что чудо.
Фетинья. Счастье вот людям! А уж я б свою, право, и без разбору отдала.
Мигачева. Куда торопиться-то?
Фетинья. Как ты говоришь! Одно дело, девке удержу нет, а другое, нам зять в дом нужен. Сам стар, торговля у нас опасная.
Мигачева. А и выгодна ваша торговля, нет ее лучше.
Фетинья. Еще бы. Само собой, что мы овощную и погребок только для виду держим; а настоящий наш товар темный.
Мигачева. Тут глаз да и глаз нужно.
Фетинья. Да и хлопотно. Эти самые люди приходят к нам на рассвете; ночью-то они на промысле. Ну, старику-то и тяжело. Кабы зять, так одну ночь сам, а другую зять; да вот нет избранников.
Мигачева. Вы об женихах, а я об невестах. Женила б вот Елесю, да какого лысого беса за него отдадут!
Фетинья. Зачем лысого!
Мигачева. А то какого же?
Фетинья. Нет, он не об лысом думает.
Мигачева. О каком же? Где еще ему! Он младенец.
Фетинья. Младенец-то младенец, а по чужим садам лазит.
Мигачева. Охота у него.
Фетинья. И я говорю, что охота.
Мигачева. Птиц сетью накрывает.
Фетинья. Не он накрывает, а я его накрыла и с птицей вместе. Только птица-то большая, больше тебя ростом будет.
Мигачева. Матушка, виноваты! Ах, упаду. Ах, он разбойник! Погубил он мою голову.
Фетинья. Не твою, а мою. Узнает Истукарий Лупыч, кого причесывать-то будут? Не тебя, а меня. Так уж вот что! Вы мне не противны, а сам-то, пожалуй, тоже не прочь. Он об своей дочери невысокого мнения, а так надо сказать, что и за человека ее не считает, так много спорить не будет. Конечно, Елеся против нашего звания и приданого жених низменный; да, видно, уж судьба. Вели ты сыну одеться почище, да приходите к нам, не мешкая. Какое-нибудь решение нам выдет: либо мне быть битой, либо нам свадьбу пировать…
Мигачева (целуя в плечо Фетинью). Матушка, благодетельница! То-то мне нынче во сне-то…
Фетинья. Ну, да уж и я сон-то…
Мигачева. Чему быть-то, так уж, видно…
Фетинья. Да вот, на грех-то мастера нет. Прощай покуда! Приходите скорей, пока сам дома.
Мигачева. Прощайте, приятная моя! Мы мигом.
Входят Елеся с самоваром, Анна и Настя. Фетинья уходит в лавку.
Явление пятое
Анна, Настя, Мигачева, Елеся.
Елеся. Кипит.
Мигачева. Брось скорей! Поди, чисти сертук; в гости зовут.
Елеся. Везде поспею. (Уходит в калитку, Мигачева за ним.)
Настя. Он писал, что ровно в четыре часа…
Анна. А к вечерне уж звонили.
Настя. Что я с ним буду говорить? У меня в голове все перепуталось. Мне хочется и плакать и смеяться. Я готова прыгать и хлопать в ладошки, как глупый ребенок в большой праздник; а что мне нужно, мне того не выговорить.
Анна. Мы прежде послушаем, что он скажет.
Настя. Тетенька, вы шаль-то вот так. (Поправляет платок на тетке.) Да пожалуйста, как можно поделикатней!
Анна. Ну, уж как умею. Лгать-то я не мастерица.
Настя. Нам бы как-нибудь, тетенька, припрятать свою бедность-то, чтоб не очень уж сразу-то.
Анна. Постараюсь.
Настя. Тетенька, он идет.
Анна. Поди, встреть его.
Входит Баклушин.
Явление шестое
Анна, Настя, Баклушин.
Настя. Вы-таки пришли. Ну, уж нечего с вами делать! Милости просим. Пожалуйте сюда!
Баклушин. Куда же?
Настя. А вот сюда, под деревья. Здесь лучше, чем в комнатах.
Баклушин. Как? На улице? Это довольно оригинально.
Настя (представляя Баклушина). Модест Григорьич Баклушин! Тетушка моя, Анна Тихоновна.
Баклушин кланяется.
Анна. Садиться не угодно ли?
Баклушин садится.
Настя (наливая стакан чаю). Не прикажете ли чаю?
Баклушин. Покорно вас благодарю. (Берет стакан.)
Настя. Не знаю, хорошо ли я хозяйничаю. Право, так неожиданно. Сладко ли я вам налила?
Баклушин. Превосходно. Отличный чай, отличные сухарики.
Настя. Ах, нынче и погода какая! И все так… Не угодно ли вам еще?
Баклушин. Позвольте. (Подает стакан.)
Настя (наливая). Ах, как мне весело, что мой чай вам нравится. Мне так это приятно слышать от вас. (Подает стакан.) Не правда ли, у нас хорошо? Мы живем конечно, небогато, но зато тихо, покойно. Мне, право, здесь так весело.
