– Давай помогу, – предложила я.

– Иди уже, – проворчал он, – а то как бы тебя нести не пришлось.

– Не беспокойся! Уж как-нибудь продержусь! – ответила я с вызовом.

Сева спорить не стал и двинулся к опушке, обогнув нас с Замятиным. Я молча протянула руку к чехлу с удочками. Замятин, также молча, улыбнулся и отдал его мне. И мы вслед за Севой вступили на едва заметную в траве тропинку.

Поначалу я пару раз запнулась и столько же поскользнулась, и всякий раз Замятин успевал подхватить меня под локоть. Но затем приноровилась к чужой обуви и двигалась уже без посторонней помощи. Сева шел первым, быстро, не оглядываясь. Тропа то уходила вниз, то круто взбегала вверх. Постоянно приходилось огибать лужи, россыпи камней, особенно трудно было сладить с корнями деревьев. Мои ноги путались в них и скользили. А еще мешал свежий валежник – результат недавней бури, промчавшейся над тайгой. В одном месте его набросало так густо, что Севе пришлось взяться за топор, чтобы расчистить дорогу. Все это замедляло движение. Путь, который мы могли пройти за полчаса, растянулся на час, а заимка все не показывалась и не показывалась.

Мне очень хотелось узнать у Севы, не ошибся ли он? Но помалкивала, понимая, что ему и так нелегко. Тяжелые пакеты оттягивали руки, к тому же ему приходилось орудовать топором, и я не хотела напрасно отвлекать его внимание. Вдобавок он то и дело останавливался, отчего я никак не могла поймать ритм ходьбы. Кроссовки плохо слушались, колени ныли от напряжения. В конце концов я запнулась за сучок, потеряла равновесие и едва не растянулась на тропе.

– Дайте руку, – сказал мне Замятин. – Только сначала надену рюкзак, а то все плечо оттянул.

Мы остановились. Пока он управлялся с рюкзаком, я перевела дух и огляделась. Глухая тайга расстилалась вокруг. Сама тропа больше напоминала звериную: я не заметила следов человека, кроме наших, естественно.

– Я готов, – сообщил Замятин.

Лицо его покраснело, на лбу выступили капельки пота. Нелегко дались Севиному командиру таежные километры, но он бодро улыбнулся и взял меня за руку. Его пальцы сжали мою ладонь, крепко, но не больно, опять же в отличие от Севы, который не прочь продемонстрировать дурную силушку. После его рукопожатий я долго трясу рукой и ругаюсь, а Сева хохочет, отчего я злюсь еще больше.

Тропа вильнула вправо, и Сева оглянулся.

– Уже близко! – крикнул он. – Дальше будет легче! – Взгляд его был не слишком любезным, отчего Замятин хмыкнул и отпустил мою руку.

– Давайте понесем вашу сумку за ручки, – предложила я, – а то она все время сползает у вас с плеча.

– Ну уж нет, – покачал головой Замятин. – Хватит с вас удочек!

– Что вы там застряли? – окликнул нас Сева.

Оказывается, за разговором мы не заметили, что снова замедлили шаг.

– Вон уже избушка видна! – снова прокричал Сева.

В этот миг блеснула молния, за ней другая, почти в то же мгновение оглушительно ударил гром.

– Быстрее! – истошно завопил Сева и со всех ног бросился по тропе.

Огромная туча закрыла небо над головой, как одеялом.

– Бежим! – Замятин снова взял меня за руку, но недостаточно крепко. Я сразу запнулась за камень и рухнула на тропу, пребольно ударив колени. Чехол с удочками отлетел в кусты, я попыталась подняться, поскользнулась снова и непременно свалилась бы в грязь, но Замятин в мгновение ока подхватил меня за талию и привел в вертикальное положение.

Я посмотрела на ноги. Колготкам – каюк! Огромные дыры красовались на коленях, а сквозь них проглядывали ссадины, которые кровоточили и болели.

– Боже! – Замятин присел на корточки. – Вас нужно срочно перевязать!

– Только не здесь! – я попробовала сделать шаг, другой. Жгло как огнем.

Я скривилась от боли. Замятин исподволь наблюдал за мной, а затем решительно сбросил сумку с плеча.

– Нет, так не пойдет! – сказал он весело и подхватил меня на руки.

– Что вы делаете? – завопила я. – Тут близко!

– Разговорчики в строю! – Замятин расплылся в улыбке.

Его лицо очутилось совсем близко. Тонкие лучики морщинок проявлялись всякий раз, когда он улыбался, а еще я заметила, что на висках у него пробивается седина.

– Обнимите меня за шею, – приказал он и отвел взгляд, видно, не понравилось, что я слишком пристально его рассматриваю.

Я покорно закинула руки ему на плечи. И тут хлынул дождь!

– Е-мое! – вскрикнул Замятин и припустил в сторону заимки.

«Ничего себе, – подумала я, – он еще и бежит с такой-то ношей!»

Из-за деревьев показался Сева. Он успел избавиться от пакетов и, натянув на голову джинсовую куртку, спешил нам навстречу. Струи дождя секли, как кнутом, а по лицу Замятина вода бежала ручьем. Я вмиг промокла до нитки. Меня трясло от холода, и я прижалась теснее к его груди.

– Сумку захвати! – крикнул он на бегу, слегка задыхаясь.

Сева, подобрав сумку, вскачь помчался за нами. Через минуту мы оказались рядом с избушкой.

– Что случилось? – догнал нас Сева.

– Вот, девушка поранилась! – Замятин осторожно поставил меня на крыльцо.

– У девушки имя есть, – буркнула я и, спохватившись, сменила тон: – Спасибо за помощь, а то ковыляла бы до вечера.

– Быстро в избушку! – приказал Замятин и смерил меня насмешливым взглядом: – Хороша Маша, да не наша!

Настроение у меня вмиг испортилось. Я эту присказку не раз слышала от Севы и особо не расстраивалась. А тут меня вдруг зацепило. Я даже стиснула зубы, чтобы не разразиться гневной тирадой в адрес Замятина. С чего вдруг, спрашивается? Какое мне до него дело? Как приехал, так и уедет! Вряд ли наши пути пересекутся в обозримом будущем. Так отчего злюсь? Отчего нервничаю?

Я взялась за ручку входной двери, но Сева перехватил ее.

– Постой, – сказал он, – я первым войду! Кто его знает, что там?

Пригнув голову под низкой притолокой, я шагнула следом. Мы миновали крошечные сени с небольшой поленницей дров и рассохшейся деревянной кадкой и перешагнули порог единственной комнатушки. Свет с трудом проникал в стекла единственного оконца, затянутого пылью и паутиной. Но вскоре глаза привыкли к сумраку, и я смогла кое-что рассмотреть. Моему взгляду открылось крохотное пространство, большую часть которого занимали деревянные нары с наброшенным поверх старым ватным одеялом. В правом углу виднелась печка-«буржуйка» с выведенной через окно трубой. А чуть дальше находился стол, сколоченный из грубых деревянных плах. Рядом на стене висел открытый шкафчик из трех полок. На них – стеклянные банки, жестяная коробка из-под чая, закопченный котелок и пара мисок с облупившейся эмалью. На столе – две алюминиевые кружки, помятые, с характерным налетом внутри. Обитатели избушки от души баловались чифирем. Впрочем, в тайге это порой единственный способ поддержать жизненный тонус.

Сева полез под нары и извлек оттуда допотопную керосиновую лампу «летучая мышь». Удивительно, но стекло у нее оказалось целым, хотя и закопченным. Сева снял стекло, потряс лампу и радостно воскликнул:

– Ого! И фитиль цель, и керосин не испарился!

Он поставил лампу на стол и взгромоздил на него пакеты. Я похромала к окну и села на один из трех чурбаков, заменявших здесь стулья.

– Давай разберусь с продуктами, – предложила я Севе, – а вы пока растопите печку и повесьте куртки сушиться. Вон веревка. – Я показала на бечеву, протянутую от окна до порога.

– Сначала за водой сбегаю. Тут родник в двух шагах.

Сева взял котелок и вышел наружу. Я принялась выкладывать из пакетов продукты, прикидывая, что из них можно приготовить. Сева расщедрился, как никогда: дорогая колбаса, копченая семга, балык осетра, банки, баночки, коробки… Три литровые бутылки водки, фрукты, конфеты… Рот у меня наполнился слюной. Оказывается, я жутко проголодалась.

Замятин возле печки отделял охотничьим ножом от полена щепу – готовил растопку. Дело у него спорилось, словно он всю жизнь только тем и занимался, что растапливал «буржуйки».