Сашка* Нравственная поэма Глава I 1 Наш век смешон и жалок, — всё пиши Ему про казни, цепи да изгнанья, Про темные волнения души, И только слышишь муки да страданья. Такие вещи очень хороши Тому, кто мало спит, кто думать любит, Кто дни свои в воспоминаньях губит. Впадал я прежде в эту слабость сам, И видел от нее лишь вред глазам; Но нынче я не тот уж, как бывало, — Пою, смеюсь. — Герой мой добрый малый. 2 Он был мой друг. С ним я не знал хлопот, С ним чувствами и деньгами делился; Он брал на месяц, отдавал чрез год, Но я за то ни мало не сердился И поступал не лучше в свой черед; Печален ли, бывало, тотчас скажет, Когда же весел, счастлив — глаз не кажет. Не раз от скуки он свои мечты Мне поверял и говорил мне ты; Хвалил во мне, что прочие хвалили, И был мой вечный визави в кадрили. 3 Он был мой друг. Уж нет таких друзей… Мир сердцу твоему, мой милый Саша! Пусть спит оно в земле чужих полей, Не тронуто никем, как дружба наша, В немом кладбище памяти моей. Ты умер, как и многие, без шума, Но с твердостью. Таинственная дума Еще блуждала на челе твоем, Когда глаза сомкнулись вечным сном; И то, что ты сказал перед кончиной, Из слушавших не понял ни единый. 4 И было ль то привет стране родной, Названье ли оставленного друга, Или тоска по жизни молодой, Иль просто крик последнего недуга — Как разгадать? Что может в час такой Наполнить сердце, жившее так много И так недолго с смутною тревогой? Один лишь друг умел тебя понять И ныне может, должен рассказать Твои мечты, дела и приключенья — Глупцам в забаву, мудрым в поученье. 5 Будь терпелив, читатель милый мой! Кто б ни был ты: внук Евы иль Адама, Разумник ли, шалун ли молодой, — Картина будет; это — только рама! От правил, утвержденных стариной, Не отступлю, — я уважаю строго Всех стариков, а их теперь так много… Не правда ль, кто не стар в осьмнадцать лет, Тот, верно, не видал людей и свет, О наслажденьях знает лишь по слухам И предан был учителям да мукам. 6 Герой наш был москвич, и потому Я враг Неве и невскому туману. Там (я весь мир в свидетели возьму) Веселье вредно русскому карману, Занятья вредны русскому уму. Там жизнь грязна, пуста и молчалива, Как плоский берег Финского залива. Москва — не то: покуда я живу, Клянусь, друзья, не разлюбить Москву. Там я впервые в дни надежд и счастья Был болен от любви и любострастья. 7 Москва, Москва!.. люблю тебя как сын, Как русский, — сильно, пламенно и нежно! Люблю священный блеск твоих седин И этот Кремль зубчатый, безмятежный. Напрасно думал чуждый властелин С тобой, столетним русским великаном, Померяться главою и — обманом Тебя низвергнуть. Тщетно поражал Тебя пришлец: ты вздрогнул — он упал! Вселенная замолкла… Величавый, Один ты жив, наследник нашей славы. 8 Ты жив!.. Ты жив, и каждый камень твой — Заветное преданье поколений. Бывало, я у башни угловой Сижу в тени, и солнца луч осенний Играет с мохом в трещине сырой, И из гнезда, прикрытого карнизом, Касатки вылетают, верхом, низом Кружатся, вьются, чуждые людей. И я, так полный волею страстей, Завидовал их жизни безызвестной, Как упованье вольной, поднебесной. 9 Я не философ — боже сохрани! — И не мечтатель. За полетом пташки Я не гонюсь, хотя в былые дни Не вовсе чужд был глупой сей замашки. Ну, муза, — ну, скорее, — разверни Запачканный листок свой подорожный!.. Не завирайся, — тут зоил безбожный… Куда теперь нам ехать из Кремля? Ворот ведь много, велика земля! Куда? — «На Пресню погоняй, извозчик!» — «Старуха, прочь!.. Сворачивай, разносчик!» 10 Луна катится в зимних облаках, Как щит варяжский или сыр голландской. Сравненье дерзко, но люблю я страх Все дерзости, по вольности дворянской. Спокойствия рачитель на часах У будки пробудился, восклицая: «Кто едет?» — «Муза!» — «Что за чорт! Какая?» Ответа нет. Но вот уже пруды… Белеет мост, по сторонам сады Под инеем пушистым спят унылы; Луна сребрит железные перилы. 11 Гуляка праздный, пьяный молодец, С осанкой важной, в фризовой шинели, Держась за них, бредет — и вот конец Перилам. — «Всё направо!» — Заскрипели Полозья по сугробам, как резец По мрамору… Лачуги, цепью длинной Мелькая мимо, кланяются чинно… Вдали мелькнул знакомый огонек… «Держи к воротам… Стой, — сугроб глубок!.. Пойдем по снегу, муза, только тише И платье подними как можно выше». |
