Все скучали по Иззи Стрэдлину. Тур-менеджер Джон Ризи позже признавался, что втайне все мечтали уйти с Иззи. Атмосфера за сценой на концертах Guns N' Roses теперь стала другой. Было много напряжения и тайн, никто толком не понимал, что происходит. Гилби Кларк радовался новой работе, но и он все понимал: «Выглядело это так: „Выучи эти песни. Вот твои деньги". Я с самого начала знал, что все может закончиться в любой момент».
Новые Guns сыграли три концерта в «Madison Square Garden» между 9-м и 13-м декабря. Эти выступления служили примером того, что Guns демонстрировали весь следующий год: приводящие в шок и трепет «Nightrain» и «Мг. Brownstone»; пугающий свет и приглашенные вокалистки на «Live and Let Die»; вступление Тедди Зиг-Зага к «Bad Obsession» на губной гармонике; сходящая с ума на середине концерта от «Jungle» аудитория; Дафф, поющий панк-гимн Misfits «Attitude»; гитарный дуэт Гилби и Слэша во время «Wild Horses» Stones; Эксл, играющий «чувственное» клавишное вступление к «November Rain» — песне, которую оказалось тяжело исполнять на концерте и которая на протяжении всего тура оставалась самой неуклюжей частью шоу. Барабанное соло Мэтта Сорума выглядело слишком традиционным и затянутым, но Экслу нужно было время, чтобы отдышаться и дать отдых своим измученным связкам. Соло-вариации Слэша на тему из «Крестного отца» плавно перетекали в «Sweet Child о' Mine». Затем шли «Rocket Queen», «Move to the City», «Heaven's Door», «Estranged» и «Paradise City» в качестве последнего аккорда.
Обозреватели с различной долей иронии отмечали, что во время шоу музыканты маниакально носятся по сцене, рампам и платформам, перепрыгивая через сценические мониторы и порой друг через друга. Критик «Times» написал, что в первый вечер толпа выглядела необычно тихой, чем разозлила Эксла, и с этим не поспоришь. Теперь на (относительно) дорогие стадионные концерты Guns ходили старые фанаты рока, а не дикие молодые металлисты 1980-х. Во время второго шоу в Нью-Йорке Эксл обругал критика (Джона Перилза) и призвал его выйти на сцену во время третьего концерта, чтобы объясниться. (Работник «Times» открестился от этого приглашения.)
По словам Слэша, одним из ярких моментов нью-йоркских выступлений стала встреча за сценой с Билли Джоэлом. Пианист Джоэл являлся одним из героев Эксла в далекие 1970-е. Слэш рассказывал: «Мы были рады познакомиться с Билли, потому что он такая легендарная личность, а также потому что он был очень, оченьпьян». Guns и Билли Джоэл отлично поладили.
Год закончился предновогодним концертом на забитом футбольном стадионе в Майами. Это был сложный, во многом не оправдавший надежд год для музыкантов Guns N' Roses, и вряд ли кто-то всерьез надеялся, что дальше будет лучше.
Январь 1992-го. Когда Guns прибыли 3 января в Батон-Руж, Луизиана, к туру присоединились Faith No More. Рекламируя свой хитовый альбом «The Real Thing», вокалист Faith Майк Паттон начал насмехаться над Guns со сцены, заявив, что будет чудом, если хедлайнеры выйдут на сцену до полуночи и даже если вообще выйдут. После третьего подобного оскорбления Эксл и Слэш поговорили с Паттоном, группа которого искренне нравилась Guns. (Слэш прямо сказал Паттону, чтобы он заткнулся или проваливал.) После выяснения отношений подобных дурацких выходок больше не случалось. Также у Guns начались проблемы с Soundgarden, которые были упертыми идеологами гранжа и не очень-то стремились участвовать в туре с Guns. «Они с нами не разговаривали», — жаловался Слэш. Soundgarden были родом из андеграунда Сиэтла и смотрели на Guns, как Clash и другие лондонские панки смотрели на Led Zeppelin, — как на скучных старых пердунов.
Крис Корнелл позднее вспоминал: «Эксл все время где-то прятался из-за своего личного кризиса, который у него был постоянно. Однажды я зашел в комнату, когда он говорил менеджеру, что хочет нанять для шоу дирижабль „Goodyear". Я, просто ради хохмы, не подозревая, что он всерьез, ляпнул, будто дирижабль „Fuji" самый большой в мире. А Эксл тут же: „Точно! Возьмем дирижабль «Fuji»". У этого парня просто не было чувства меры».
Guns в свою очередь не понимали, насколько серьезно себя воспринимают гранжеры из Soundgarden. Слэш объяснял: «Они родом оттуда, где играть рок не очень-то весело». Так что во время последнего совместного концерта заядлые шутники Слэш, Дафф и Мэтт разделись догола и во время выступления Soundgarden выбежали на сцену с надувными секс-куклами. Слэш вспоминает: «Они жутко обиделись». Слэш, абсолютно голый, изображал секс с резиновой куклой, пока собственные охранники не уволокли его прочь, чтобы избежать ареста.
Guns провели в разъездах весь месяц, в основном по южным штатам и Техасу, почти каждый вечер задерживая шоу. В Дейтоне, Огайо, Эксл в первый вечер пожаловался на редактора местной газеты, который назвал Guns идеальной группой для Америки расистского политика Дэвида Дюка. Эксл спросил публику перед сценой, считают ли они его расистом. Некоторые кричали «нет», остальные просто визжали. Эксл спросил толпу: «Разве этовы вынесли из наших песен? Что мы чертовы расисты… и вы поддерживаетеэто? Потому что в таком случае я на хрен ухожу». Подростки похлопали, и шоу продолжилось. После этого Эксл порезал руку о неровный сварочный шов на микрофонной стойке. Хлынула кровь, и он убежал со сцены. Пока ему оказывали первую помощь, Эксл решил, что Слэш шутит над ним перед публикой. Это вывело его из себя: «Я обмотал руку полотенцем… Вернулся на сцену и, как полный козел, заорал Слэшу, что надеру ему задницу перед двадцатью тысячами зрителей. Вышла хреновая ситуация, потому что на самом деле он говорил что-то другое. Как только я это понял, я сразу перед ним извинился». Два концерта в Детройте были отменены из-за глубокого рассечения ладони Эксла, и он улетел в Нью-Йорк, чтобы ему оказали необходимую помощь.
25 января Guns выступали в Лас-Вегасе, где в своем номере отеля «Мираж» Эксл дал интервью Ким Нили из «Rolling Stone». Раскрыв карты в необычной для рок-звезды манере, Эксл прямо объяснил, что он психически болен; что ему пришлось впихнуть семь лет психотерапии в один год; что он с трудом переживает каждый день. Он признал, что является испорченным ребенком с эмоциональностью плачущего двухлетнего малыша. «Эксл, кажется, исповедуется, — писала Нили. — И даже самый невинный комментарий может вывести его из себя». Нили, как и многие знакомые Эксла, замечала, что его неожиданные смены настроения от спокойствия до ярости доставляют немало хлопот окружающим.
Эксл поведал, что ненавидит выступать, но ему нужно «высвобождать энергию». Он защищал новый, расширенный состав Guns N' Roses и отвергал обвинения в гладкости и гламурности. Он настаивал, что преданные фанаты Guns в конце концов поймут новые устремления группы: «Раньше мы были впятером против всего мира. Теперь мы вобрали часть внешнего мира в себя». Эксл заявил, что не увольнял Иззи, тот сам его бросил. Жесткие условия для прессы он объяснил попыткой избежать чрезмерного количества публикаций, которые могут привести к смерти группы.
Эксл вновь повторил «Rolling Stone», что в «One in а Million» не проповедует расизм, однако добавил, что песня, по крайней мере, заставила людей задуматься.
О своих проблемах с женщинами Эксл крайне сожалел. Он признавал, что обе стороны относятся друг к другу неподобающе. Причиной своей ненависти к женщинам он называл насилие в детстве, объяснив, что регрессивная терапия (якобы включающая пренатальные воспоминания) выявила факт его похищения и изнасилования настоящим отцом, а также воспоминания о том, как его мать была избита, когда пришла за ним. С тех пор она никогда не вмешивалась, если Билла наказывали, и он так ей этого и не простил.
Затем Эксл обвинил отчима в домогательствах к своей сестре Эми, добавив, что теперь она работает с ним в туре, чтобы отец, которого Эксл называл «одним из самых опасных людей» не мог до нее добраться. Искренняя ненависть к родителям, семье и самому себе сводила Эксла с ума. «Меня называют гомофобом? — вопрошал Эксл риторически. — Еще бы у меня не было проблем, если мой папаша трахнул меня в задницу,когда мне было два года. Уж наверное, это проблема».
