Через какое-то время, когда в небе уже чувствовалось приближение вечера, расспросив женщину о дороге к следующей деревне, Мартин и Марлин продолжили поход. Они отправились по сухой земле на восток, спинами к солнцу, поднялись по одной тропинке, потом подругой и наконец вышли на третью, водораздел. Вокруг не было никого. Стояла полная тишина.

Они посмотрели вниз, на перешеек, пересеченный несколько часов назад, у подножия северного массива. По обеим сторонам к пыльной тропе, на которой они стояли, примыкали две равнины. За правой, метрах в ста над ними, темнел теперь уже не такой высокий кряж Эфендис. Дорога проходила уже почти вровень с длинным хребтом, и подняться на него теперь не составило бы труда.

«Как в театре теней», — подумал Мартин и почувствовал себя обманутым, когда понял, что представлявшееся таким трудным с одной стороны, с другой стороны оказалось столь простым. Это навело его на мысль об автоматах Декарта, которые ходили по улицам в длинных плащах, скрывающих механизмы внутри, неотличимые от остальных прохожих.

— Они и есть прохожие, — вслух произнес Мартин.

— Что?

— Нет, ничего. Просто задумался о горах.

Марлин рассмеялась. В смехе ее послышалась какая-то непривычная металлическая нотка.

— Эфендис Кристос. Господи! Они здесь, наверное, все турки, — сказала она.

— Она даже не знала, что это слово к ним пришло от их восточных соседей. Или они родственники?

Продолжая смеяться, Марлин предложила разбить лагерь. Если пройти еще немного, они по-прежнему смогут наблюдать за обеими равнинами, сами скрытые от глаз припозднившихся крестьян. Глубокая пустынная равнина, по которой им предстояло пройти завтра утром, открывалась далеко впереди и уходила направо. За ней виднелась широкая полоса южного берега.

Отойдя на несколько шагов от ухабистой тропинки, которая теперь местами проходила по голым камням, они развернули спальные мешки и матрасы. Потом, сидя на надувных подушках и не разговаривая, поужинали разогретым на походной газовой печке бульоном и бутербродами с сыром.

На удивление чистый и прозрачный воздух позволял рассмотреть каждую деталь даже весьма отдаленных объектов. Предметы в нескольких милях от них казались совсем близкими. Начавшие сгущаться тени уже заметно удлинились. Такую кристальную чистоту часто представляешь, но редко видишь воочию.

Мартина глодало смутное беспокойство, но, не в силах найти слов, чтобы выразить это чувство, он молчал.

— Ты чего?

— Ничего. Просто… Я не могу об этом говорить.

Помолчав, Мартин добавил:

— Правда, ничего серьезного.

И вдруг почувствовал, что глаза его без какой-либо причины неожиданно наполнились слезами. Быстро встав, чтобы Марлин этого не заметила, он отвернулся и посмотрел на дорогу, по которой они пришли.

— Пройду немного назад. Хочу посмотреть, как удлинились тени.

Ответа не последовало, поэтому он неспешно двинулся через невысокие кусты, единственную растительность на этой лишенной деревьев земле, через безбрежную симфонию оттенков желтого, коричневого и черно-зеленого, пахнущую пряностями и экскрементами животных. На небе не было ни облачка.

Немного поднявшись по холму, он повернулся. Северные склоны Эфендис справа от него теперь погрузились в тень, но каждый предмет на неровной поверхности был прекрасно виден. Он почти слышал, как пыльно-пурпурные камни потрескивают, начиная остывать после непрерывной дневной жары.

Горы впереди и слева, как и долина между ними, были залиты светом, от которого разрывалось сердце, до того он был ясным, прозрачным и чистым. Марлин, маленькая и далекая, уже собрала походную посуду и теперь курила сигарету, обхватив руками колени и глядя в ту же сторону, что и Мартин, то есть спиной к заходящему солнцу.

А потом он увидел собственную тень. Сначала он засомневался в том, что это его тень, но потом пошевелился, и темный силуэт на земле повторил его движение. Огромная тень покрывала весь склон и простиралась на мили до самого конца долины. У него закружилась голова. Чтобы успокоиться, он развернулся и продолжил подъем, обхватив себя за плечи и делая глубокие вдохи.

Остановившись, медленно повернулся.

Тень, естественно, поднялась вместе с ним. В ровном свете она была выше изломанной линии громадной дальней гряды и покрывала немалую часть неба, которое все еще оставалось прозрачным.

Потрясенный Мартин медленно поднял руку, и ее тень затмила небесную лазурь почти до зенита. Дыхание его участилось, голова закружилась, к горлу подступил комок, и Мартина охватила паника. Он бросился со всех ног к жене, на склоне споткнулся, упал, разорвал брючину на колене и расцарапал ногу до крови, но не обратил на это внимания.

Она ждала, распростерши руки, ждала его, бегущего к ней, чтобы поймать, обнять. Он заплакал, не открывая глаз, когда она прижала его к себе, начала успокаивать и гладить, как потерявшегося ребенка.

— Не бойся, все хорошо, ты здесь, со мной… — нашептывала она.

— Но ты видела это? Ты видела? — повторял он снова и снова, но вместо ответа она только нежно гладила его. Наконец, продолжая дрожать всем телом, он высвободился из ее объятий.

Тени исчезли. Солнце наконец опустилось у них за спинами. Небо посерело над местом, где несколько минут назад мир уменьшился до размеров обувной коробки.

«Наверняка это что-то с глазами, — думал он, — дегенерация желтого пятна». Откуда еще взяться этим пятнам, которые летают вокруг? Прямо перед собой в воздухе он увидел тонкое, как нить, пятнышко и зажмурился, чтобы прогнать его. Когда он открыл глаза, висящая в воздухе струна сделалась больше, превратилась в толстую мерцающую веревку и теперь извивалась перед ним, как темно-синий прозрачный пластиковый червь, вибрирующий с немыслимой скоростью. Он стал яростно сжимать и разжимать веки, но каждый раз, когда глаза открывались, крутящаяся синяя веревка виднелась все отчетливее, и его дыхание остановилось.

Онемев, он с открытым ртом повернулся к Марлин. Но это уже была не она, а ухмыляющийся демон с выпяченным подбородком, который прошлой ночью оглянулся на него. Сверкая зубами, это существо короткими отрывистыми движениями наклоняло голову то в одну сторону, то в другую, и маленькие блистающие, похожие на клинки лучи зеленого и синего света струились по нему, очерчивая силуэт.

В отчаянии Мартин последний раз повернулся и увидел теперь уже висевшее неподвижно образование. Его цвет, отметило подсознание Мартина, стал окончательным, но отличался от цвета воздуха. Он услышал за спиной: «да, да», но не узнал голоса.

Протянув руку, пустив в ход ногти, он развернул податливую штуку, и лишь один конец ее, поднятый в воздух, остался неподвижен.

Намотав ее на кулак и крепко сжав пальцы, он изо всех сил рванул холодный и влажный объект сверху вниз, и под аплодисменты жены, под блаженный рев разрываемой ткани и грохот раскалывающихся камней он вспорол скалы, от вершин до самого основания, и небо, предательское небо, которое — он всегда это знал — было неправильным.

Кэтлин Р. Кирнан

ДОМА ПОГЛОЩЕНЫ ВОЛНАМИ МОРЯ

Кэтлин Р. Кирнан — многократный лауреат премии Международной гильдии ужасов и финалист Всемирной премии фэнтези.

Из-под ее пера вышли такие романы, как «Шелк», «Порог», «Низкая красная луна», «Убийство ангелов» и «Дочь псов», а рассказы были изданы в сборниках «Истории боли и удивления», «С далеких странных берегов», «Алебастр» и «Чарльзу Форту с любовью». Сейчас она работает над новым романом «Джоуи Лафайе» и сборником научно-фантастических рассказов, которые выйдут в 2008 году. Писательница живет в Атланте, штат Джорджия, со своей партнершей — кукольным мастером Кэтрин Поллнак.

«Рассказ „Дома поглощены волнами моря“ был написан в феврале и марте 2004 года и стал моей третьей попыткой написать текст, повествование в котором ведется от первого лица, — рассказывает Кирнан. — Я долгие годы избегала этого по многим причинам, как вполне веским, так и довольно спорным. Но, применив этот прием в рассказе „Верхом на белом быке“, а потом в „Спасении“, я была достаточно заинтригована его возможностями, чтобы начать экспериментировать. Закончив „Дома поглощены волнами моря“ — случилось это 5 марта, — я была настроена несколько скептически, и, как свидетельствует одна запись в моем интернет-журнале за 6 марта, я все еще билась над его названием: „Если бы у меня был выбор, я его никак не называла бы. В большинстве случаев название у рассказа с повествованием от первого лица только отбивает охоту в него верить. Читатель должен поверить не только в то, что некий персонаж Икс сел и старательно записал для него свою историю, но еще и в то, что он дал ей название. А если он никак не называл свой рассказ, то кто это сделал? Автор? Нет, персонаж Икс и есть „автор“, а заставлять верить в другое означает разрушать иллюзию правдоподобия“. В конце концов я использовала для названия строчку из стихотворения „Ист Коукер“ Томаса Стернза Элиота, поскольку она показалась мне подходящей, и стихотворение это было для меня одним из основных источников вдохновения».