В данном случае распутица больше мешала наступавшим моторизованным немецким войскам, чем отступавшим советским частям, у которых было значительно меньше автотранспорта. Бывший командующий 3-й танковой группой Герман Гот не без оснований утверждал: «Не русская зима, а осенние дожди положили конец немецкому наступлению. Дождь лил днем и ночью, дождь шел непрерывно, вперемежку со снегом. Дороги размокли, и движение приостановилось. Недостаток боеприпасов, горюче-смазочных материалов и продовольствия определял тактическую и оперативную обстановку последующих трех недель».
Однако немецкий генерал забыл об еще одном действительно решающем факторе — это сотни тысяч советских солдат, быстро переброшенных к Москве из Сибири и Дальнего Востока и не дрогнувших под натиском германских танков. Забыл о талантливых советских генералах, которые сумели заставить войска стойко обороняться. Одни грязь и мороз никак не смогли бы остановить немцев, о чем забывают многие западные историки, до сих пор мусолящие версию о «генерале Морозе».
Как известно, в результате контрнаступления группа армий «Центр» была отброшена от Москвы на 150–200 километров. Однако причины, по которым немцы оказались у ворот столицы, в советское время сводились в основном к численному превосходству вермахта, особенно в танках и авиации. Только в последние 15 лет стал возможен более объективный взгляд на эту проблему.
Директива о переходе к обороне на Западном направлении была отдана Ставкой ВГК только 27 сентября 1941 года, а уже через три дня 2-я танковая группа начала наступление против Брянского фронта, который до того безуспешно пытался ее разбить. За три дня подготовить оборону не было никакой возможности. Не лучше было положение Западного и Резервного фронтов, которые до этого также вели наступление в течение полутора-двух месяцев и не успели подготовить долговременной обороны.
Еще 21 сентября 1941 года фон Бок записал в дневнике: «С востока на 2-ю танковую группу Гудериана продолжают наседать русские. 29-й моторизованной дивизии (Фремерей) на участке у Новгород-Северского противостоят части восьми-девяти русских дивизий». Бои на этом участке фронта продолжались и на следующий день. Правда, на других участках группы армий еще 20 сентября уверенно отмечали, что противник явно переходит к обороне. Но и двух недель оказалось недостаточно, чтобы как следует подготовиться к отражению вражеского наступления. Тем более что какие-то атаки местного значения все-таки продолжались. В частности, Гальдер 23 сентября на фронте группы армий «Центр» отмечал «незначительные атаки противника». По мнению же М. Ходаренка и Б. Невзорова, «соединения 16, 19, 22, 24, 29 и 43-й армий наступали даже в последней декаде сентября, группа генерала Ермакова — всю вторую половину его, а 13-я армия, по существу, весь месяц. Это отвлекало войска от организации глубоко эшелонированной обороны, не позволяло создать оборонительные группировки и в конечном итоге — приводило к большим потерям личного состава. Так, группа Ермакова только лишь 27 сентября потеряла 4913 человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести». Бывший заместитель начальника штаба Брянского фронта генерал Л. М. Сандалов в мемуарах признавал: «То, что группа Ермакова вела во второй половине сентября главным образом наступательные бои и мало внимания оказывала вопросам обороны, ослабило левофланговые войска фронта, а противнику принесло огромные выгоды». Бывший же командующий Брянским фронтом маршал А. И. Еременко, напротив, в мемуарах утверждал: «Подводя краткий итог боевой деятельности войск Брянского фронта за период с 14 августа по 30 сентября 1941 г., следует сказать, что в результате контрударов и контратак войск фронта, особенно контрудара в районе Трубчевска, гитлеровцам были нанесены значительные потери, ослабившие мощь их ударных группировок». Но он же отмечает, что войска группы Ермакова и 13-й армии получили приказ о переходе к обороне только 28 сентября.
Вопреки распространенному мнению, советские войска не сильно уступали противнику в людях и технике. Численность личного состава группы армий «Центр» в начале октября составляла 1 929 406 человек, из которых большая часть участвовала в операции «Тайфун». У них имелось 1387 самолетов и около 1700 танков. Им противостояли войска трех советских фронтов, имевшие, по оценке К. Рейнхардта, 1 252 591 человек личного состава, 849 танков, 5637 орудий и 4961 миномет, 62 651 автомашину и трактор, 936 самолетов, в том числе 545 истребителей на линии фронта около 730 километров.
Войска шести армий Западного фронта занимали оборону на главном, Московском направлении в полосе шириной 340 километров от озера Селигер до Ельни. Войска 24-й и 43-й армий Резервного фронта обороняли рубеж от Ельни до железной дороги Рославль — Киров в полосе шириной до 100 километров, а 31, 49, 32 и 33-я армии Резервного фронта занимали позиции в тылу Западного фронта в полосе шириной 300 километров по линии Осташков — Селижарово — восточнее Дорогобужа. Войска Брянского фронта (50,3,13-я армии, оперативная группа генерал-майора А. Н. Ермакова; командующий генерал-полковник А. И. Еременко) прикрывали Брянско-Калужское и Севско-Орловско-Тульское направления; передний край их обороны в полосе шириной 290 километров проходил по линии Снопоть — Почеп — Погар — Глухов. Вероятно, ошибкой была дислокация четырех армий на тыловом оборонительном рубеже. После прорыва обороны они не смогли ни нанести контрудар, ни задержать продвижение противника и были разбиты. Лучше было бы использовать их для удержания главной полосы обороны.
В целом сложившееся соотношение сил позволяло Красной армии успешно обороняться при условии координации действий всех обороняющихся на Московском направлении сил и их правильной группировки. На 1 километр фронта обороны приходилось в среднем около 1650 бойцов, 14,2 орудия и минометов (в том числе 8 орудий), 1,65 танка, 1,3 самолета. С учетом же того, что значительную часть полосы обороны занимали труднопроходимые лесные массивы и болота, можно было значительно увеличить плотность войск, сконцентрировав войска на наиболее опасных направлениях, где могли пройти немецкие танки. Однако поскольку войска трех фронтов вели наступательные операции вплоть до последней декады сентября, времени для перегруппировки практически не осталось. Для сравнения: у немцев в Нормандии в июне 1944 года плотность артиллерии составляла менее трех орудий и менее одного танка на километр фронта, тем не менее им почти два месяца удавалось удерживать фронт против нормандского плацдарма союзников.
24 сентября 1941 года начальник Генштаба сухопутных войск вермахта генерал-полковник Франц Гальдер, находясь в штабе группы армий «Центр» в Смоленске вместе с главнокомандующим сухопутными войсками генерал-фельдмаршалом Вальтером фон Браухичем, записал в дневнике: «Фон Бок сообщил, что хочет перейти в наступление на фронте Гудериана 30.9, а на остальных участках — 2.10. Во всяком случае, между этими двумя фазами наступления должен быть перерыв не менее 48 часов». Сам генерал-фельдмаршал Федор фон Бок, командующий группой армий «Центр», отметил в дневнике в тот же день: «На состоявшемся в его (Браухича. — Б. С.) присутствии совещании командующих армиями и танковыми группами ничего нового не прозвучало, за исключением того, что Гудериану позволили наступать уже 30 сентября. По мне лучше, если у него будет немножко форы, потому что он все еще довольно далеко от правого фланга, на котором будет нанесен главный удар, и отдачи от действий танков можно ожидать лишь 4–5 дней спустя после начала операции. Другие командующие будут готовы ко 2 октября, лишь Гот (3-я танковая группа) предлагает 3 октября». Фактически такое разнесение на двое суток времени начала наступления на разных направлениях позволяло надеяться, что советские резервы будут в первую очередь переброшены для отражения удара Гудериана, что позволит легче повести наступление на главном направлении. Тут сказалась и плохая координация действий трех советских фронтов. На практике их осуществляла Ставка, которой, однако, приходилось уделять внимание всем стратегическим направлениям, и поэтому с принятием решений по отражению «Тайфуна» она катастрофически запаздывала.
