Тем временем войска 2-го Белорусского фронта 9–14 мая в районе юго-восточнее Данцига и на косе Путцигер-Нерунг производили прием пленных из состава капитулировавших частей противника. За пять дней было принято 111 604 пленных, в том числе 12 генералов. 10 мая был отправлен десантный отряд для принятия капитуляции германских войск на острове Борнхольм.
В отчете от 20 февраля 1946 года итоги боевой деятельности 2-го Белорусского фронта были подведены следующим образом:
«Пройдено с боями и маневром:
правым флангом 200 км
центром 190 км
левым флангом 180 км
Форсирован Восточный и Западный Одер на фронте 40 км 19–21 апреля 1945 г.
Очищена от противника территория 26 910 кв. км
в том числе по капитуляции 940 кв. км».
Потери противника и трофеи 2-го Белорусского фронта в период с 5 апреля 1945 года и до конца войны оценивались следующим образом:
«Уничтожено солдат и офицеров противника 49 770
Взято в плен 84 234
Всего: 134 004».
Кроме того, после 8 мая в рамках общей капитуляции было пленено 123 878 солдат и офицеров, в том числе в районе юго-восточнее Данцига — 15 134, на косе Путцигер-Нерунг — 96 482 и на острове Борнхольм — 12 262. При этом было взято 10 танков и штурмовых орудий. Было уничтожено 184 и захвачено 1458 самолетов, уничтожено 195 и захвачено 85 танков и штурмовых орудий, уничтожено 747 и захвачено 1540 артиллерийских орудий, уничтожено 360 и захвачено 262 миномета. Войска Рокоссовского освободили 65 541 советского военнопленного и 63 515 советских гражданских лиц. Кроме того, обрели свободу 51 833 военнопленных союзных армий и 16 634 гражданских лиц из союзных стран.
Следует отметить, что в начале мая в состав 2-го Белорусского фронта была передана 43-я армия из 3-го Белорусского фронта, которая участвовала в пленении группировки противника в районе Данцига и Гдыни. Ее командующий А. П. Белобородов в своих мемуарах приводит явно придуманный диалог с Рокоссовским:
«25 апреля армия получила приказ „совершить марш в район Мариенбурга (30 км юго-западнее города Эльбинг), где войти в состав войск 2-го Белорусского фронта“. Одновременно поставлена была и боевая задача: „Уничтожить группировку противника западнее и юго-восточнее города Данциг“… С КП армии, из города Мариенбурга, я связался по ВЧ с командным пунктом 2-го Белорусского фронта. Признаюсь, волновался, ожидая, когда возьмет трубку Маршал Советского Союза К. К. Рокоссовский. Вспомнилась битва за Москву, Озерна, Истра, город Дедовск, родная дальневосточная дивизия. Где-то она теперь? Но вот — знакомый голос:
— Слушаю!
— Товарищ маршал, войска сорок третьей армии сосредоточились в исходных районах…
— А, это ты, сибиряк? Опять — ко мне?
Он сказал это так, будто расстались мы не три с лишним года назад, а только вчера. И волнение мое как рукой сняло. Ничего не забыл Константин Константинович, ни в чем не изменил себе.
— Беспокоит меня этот фон Заукен, — продолжал маршал, — заставляет оглядываться на тылы. Ну, я рад, что ты пришел. Прижми его хорошенько, чтоб не пикнул.
— Прижмем, товарищ командующий…
Генерал фон Заукен возглавлял 2-ю немецкую армию. По данным, которыми мы располагали, прибыв под Данциг, эта армия имела четыре пехотные и одну танковую дивизии, а также ряд отдельных полков и батальонов. Общая численность армии оценивалась в 20–25 тысяч солдат и офицеров, что примерно равнялось численности нашей 43-й армии (26 тысяч человек).
Отмечу заранее, что сведения о противнике, его боевом и численном составе оказались преуменьшенными. В действительности враг превосходил нас многократно и в живой силе, и в технике. Это было тем более опасно, что мы, готовясь к наступлению, не получили никакого усиления ни в артиллерии, ни в танках.
6 мая я доложил командующему фронтом план наступления, он его одобрил, заметив при этом, что капитуляция всех вооруженных сил гитлеровской Германии — вопрос нескольких дней.
— Но, — добавил он, — будь готов к тому, чтобы заставить Заукена капитулировать силой оружия. Такой оборот событий не исключен.
8 мая в Берлине был подписан акт о безоговорочной капитуляции немецко-фашистских вооруженных сил. Нам сообщили об этом по радио, весть мгновенно разнеслась по частям, и небо над Балтикой озарилось вспышками тысяч выстрелов. Великой Победе салютовали все, кто носил оружие. Передний край противника безмолвствовал. 9 мая с утра оттуда потянулись в наш тыл колонны капитулировавшей 2-й немецкой армии. Мы приняли тысяч семьдесят пленных, а потоку, казалось, не было конца.
Когда я доложил об этом маршалу К. К. Рокоссовскому, он удивился:
— Семьдесят тысяч? Это точно?
10 мая прием пленных был закончен. Их оказалось более 140 тысяч человек, в том числе 12 генералов. Среди них — командующий армией Заукен.
После очередного моего доклада Константин Константинович заметил:
— Представляешь, какого шума могла бы наделать эта армия, если бы не сидела она под Данцигом сложа руки?!»
Здесь Афанасий Павлантьевич, ничтоже сумняшеся, назвал цифру пленных, взятых его армией, более чем на 16 тысяч превышающую общее число немецких военнопленных, взятых всем 2-м Белорусским фронтом в этот период. Число же пленных, взятых в районе Данцига, командующий 43-й армией завысил в одиннадцать с лишним раз. Да и численность немецких войск в районе Данцига оказалась завышенной более чем в полтора раза. И уж кто-кто, а Рокоссовский прекрасно понимал, что немецкая армия, чья численность не превышала полнокровной дивизии, ничего серьезного в тылах его фронта сделать не могла, и подобных глупостей Белобородову говорить никак не мог.
14 мая Рокоссовский докладывал в Ставку:
«1. Остров Борнхольм нашими войсками занят. Вывезено с острова до 12 000 немецких солдат и офицеров.
2. В связи с занятием острова возникли следующие вопросы:
а) Остров имеет хозяйственную связь с основной территорией Дании, как то: подвоз промтоваров, продовольствия, обмен почтой и т. д. Разрешать ли в дальнейшем эту связь? Временно ее разрешил;
б) Остров имеет подводный кабель и радио с Копенгагеном, а также местную т/т связь по всему острову. Временно связь с Копенгагеном запретил, а местную т/т связь разрешил. Прошу указаний на дальнейшее;
в) На острове разрешил полностью вести сельхозработы и рыбакам выход в море для рыбной ловли;
г) Из Копенгагена желают посетить остров из министерства иностранных дел и один английский генерал. Прошу указаний, давать ли им это разрешение и как поступать в дальнейшем.
3. В целом прошу срочно информировать о порядке поведения на острове Борнхольм».
В мемуарах Рокоссовский признавался:
«Много хлопот доставил нам датский остров Борнхольм, превращенный немецко-фашистским командованием в военно-морскую базу и перевалочный пункт для переброски за границу своих войск, застрявших на косе Хель, в районе Данцигской бухты, и на изолированных плацдармах в Курляндии. Наше предложение командующему немецкими войсками на острове генералу Бутману и его заместителю по морским делам капитану 1-го ранга фон Кеметцу о капитуляции было отклонено. Пришлось приступить к высадке десанта. Две стрелковые дивизии 19-й армии были погружены на корабли. Организацию десантной операции я поручил начальнику оперативного управления штаба фронта генералу П. И. Котову-Легонькову, который действовал совместно с командиром Кольбергской военно-морской базы. Нам всем тоже, конечно, пришлось приложить свои усилия. Впоследствии навалились заботы с обеспечением продовольствием и всем необходимым высаженных на Борнхольме наших войск. Балтийское море было засорено минами, которые ставили и немцы и союзники. Документация отсутствовала, работы по тралению фарватеров только начинались. Каждый рейс к острову был сопряжен с большим риском. На Борнхольме было обезоружено и взято в плен свыше 12 тысяч немецких солдат и офицеров и захвачены большие военные трофеи. Между датским населением острова и нашими войсками с первого же дня установились дружеские отношения. Жители Борнхольма восторженно встретили своих освободителей.
Мы в Германии. Вокруг нас жены и дети, отцы и матери тех солдат, которые еще вчера шли на нас с оружием в руках. Совсем недавно эти люди в панике бежали, заслышав о приближении советских войск. Теперь никто не бежал. Все убедились в лживости фашистской пропаганды. Все поняли, что советского солдата бояться нечего. Он не обидит. Наоборот, защитит слабого, поможет обездоленному. Фашизм принес немецкому народу позор, несчастье, моральное падение в глазах всего человечества. Но гуманен и благороден советский солдат. Он протянул руку помощи всем, кто был ослеплен и обманут. И это очень скоро поняли немцы. Стоило войскам остановиться на привал, как у походных солдатских кухонь появлялись голодные немецкие детишки. А потом подходили и взрослые. Чувствовали, что советские солдаты поделятся всем, что они имеют, поделятся с русской щедростью и с отзывчивостью людей, много испытавших и научившихся понимать и ценить жизнь».
