Почтовый ящик Кирилловых был капитально забит рекламной макулатурой. Часть ее, торчавшую наружу, Наташка вытащила и положила наверх. Нужная нам квартира, расположенная на шестом этаже, «порадовала» закрытой дверью. Этот факт я установила сразу, первым делом попытавшись вломиться внутрь силовым методом. Металлическая дверь устояла. Стоило надеяться на благоприятный прогноз. Наташка издевательски хмыкнула и нажала на кнопку звонка. Трезвон внутри квартиры был хорошо слышен, но судя по тому, что никто не спешил открывать, дома никого не было.
— Что и следовало ожидать, — торжественно объявила Наташка. — Ибо было сказано: Тамара Васильевна в больнице, а Маринка в бегах. С чемоданом, по неведомому нам маршруту. — И из вредности еще раз нажала на кнопку звонка.
В какой-то момент я решила, что подругу парализовало. Она никак не могла оторвать палец от кнопки, но оказалось, что таким образом доказывала мне всю бесполезность предложенной мною поездки. «Мне говорили, я не верила!» Пришлось легонько шлепнуть ее по руке, подруга мешала мне улавливать за дверью признаки чужой жизни. Трезвон оборвался, и я получила возможность высказаться. Понимая, что выгляжу страшненько, тем не менее старательно поправила волосы и расцвела очаровательной улыбкой — надеялась на ее отвлекающий эффект. Не отрывая подкупающего взора от дверного глазка, задушевно произнесла:
— Марина, это была плохая идея. Переваливать свои проблемы с больной головы на наши, пусть не совсем здоровые, — самый легкий вариант. Но не лучший способ окончательно от них избавиться. Имеются в виду проблемы. К сожалению, они затрагивают нашу жизнь. Извини, но с этой минуты и с нашей помощью проблем у тебя станет больше. И не ходи босиком. У меня музыкальный слух. Слышу, как ноги прилипают к полу.
Высказавшись, я слегка поклонилась и направилась к лифту, но вынуждена была остановиться, чтобы пригласить подругу следовать за мной. На мой взгляд, она повела себя достаточно странно. Отлепившись от стенки, качнулась в мою сторону, словно намеревалась залечь и преодолеть расстояние до лифта исключительно ползком. Приложив некоторое усилие, я ее выпрямила. Она обернулась к дверному глазку, показала ему фигу и тоже поклонилась. Только поклон сопроводила словесной благодарностью за внимание.
Выйдя из лифта, Наталья попыталась заговорить, но я ее осекла заговорщицким «Тс-с-с…». Почтовый ящик был наполнен под завязку. Такое количество рекламных листочков за несколько дней не накопишь. Если только не воровать их у других адресатов. Скорее всего, Кирилловы, в отличие от других жильцов, не заглядывали в него длительное время. Нормальные люди перед отъездом обязательно провели бы в нем чистку.
— А как же листочки на квартплату и за телефон? — ехидно поинтересовалась Наташка.
— Оплачивают предварительно! — отрезала я.
— Ну да… Все тот же золотой запас…
Я подхватила Наталью под руку и увлекла назад в лифт, пригласив проехаться на седьмой этаж. Она слабо огрызнулась — следовало, мол, вначале поговорить с соседями Кирилловых по этажу. Я своим несвоевременным выступлением перед пустой квартирой все испортила.
— Мне послышался шорох у двери, — попыталась я оправдаться.
— Ну ясное дело! Это, отлипнув от пола, шуршали Маринкины голые пятки. Могла бы придумать что-нибудь поумнее.
— А если умнее, то соседи по этажу правды не скажут. То, что «Тамара в больнице, а Маринка куда-то уехала», мы и без них знаем.
Удивительное дело, но лифт опять остановился на шестом этаже. И как мы ни старались задействовать его другими кнопками, он предпочитал стоять насмерть. Составив ему компанию, мы торчали в кабине, не решаясь выйти. Где гарантия, что наш выход не будет отмечен в глазок из квартиры Кирилловых?
Снизу раздался оглушительный стук по лифтовой двери, сопровождаемый требованием немедленно освободить кабину, иначе нам, хулиганам, не поздоровится.
— И почему здесь нет грузового подъемника? Как, например, переть на последний этаж рояль? — шепотом возмутилась Наташка.
Я с готовностью поддакнула, заявив, что легче зарыть талант музыканта-пианиста в землю. Или, учитывая городскую специфику, закатать в асфальт.
— Роялиста! — поправила меня Наташка. — Раз музыканту из большого количества инструментов приспичило выбрать именно рояль, он — роялист. А внизу явно торчит ударник. Может быть, даже коммунистического труда. Во лупит кулаками! Интересно, сколько времени ему надо, чтобы подняться сюда пешком и опробовать в качестве барабанов наши головы?
На кнопку последнего этажа подруга нажала случайно. И то ли строптивый лифт испугался угроз, приняв их на свой счет, то ли он окончательно свихнулся, но почему-то крупно вздрогнул и поехал… вниз. Опомнившись, еще пару раз вздрогнул и остановился на пятом этаже. Судя по громким голосам, «ударник» с группой сопровождения достигли своим ходом уровня третьего этажа. Мы тут же метнулись к квартире, расположенной под квартирой Кирилловых, и принялись отчаянно давить на кнопку звонка. По очереди — то я, то Наташка. Спрашивается, чего испугались?
— Ну кто там очумел?! — раздался за дверью недовольный голос. И пока мы раздумывали, как повыгоднее для себя представиться, она открылась. Перед нами стояло заспанное чудо в перьях. Длинные пряди волос имели разный окрас — белый, черный и пару оттенков рыжего, Определить половую принадлежность явления было затруднительно. Даже по голосу. Часть лица скрывали перышки волос, а фигуру — наброшенный на плечи клетчатый плед, на ногах красовались растоптанные тапочки сорок последнего размера. Одно доступное глазам ухо украшала круглая сережка. Но ее наличие — не отличительная черта женственности. Не только тинейджеры, но и давно перезревшие юноши вешают на себя подобные украшения.
— Здрассте… Это мы… Так сказать, очумели… — нервно доложила Наташка и, потеснив одушевленный, но негостеприимный «предмет», пригласила его незамедлительно закрыть дверь и пройти в квартиру.
Рассуждая на тему наглости как золотого ключика, который подходит ко всем замкам, «чудо» явно не собиралось выполнять Наташкино указание. Помощь пришла оттуда, откуда не ждали. Несмотря на одышку, окрепший на подходе голос «ударника» сулил «повыдергать лохмы всем лифтовым вредителям». Ему вторили слабые женские голоса.
— Вот скотина! — с чувством промычало неопознанное нами существо, тихо прикрыло дверь и уставилось на нас через своеобразную радугу «перьев».
— Ага… — с готовностью согласилась Наташка. — Напугал, чокнутый козел, до потери сознания. Кто его знает, вдруг и вправду в волосы вцепится. Был бы парик, не жалко. Шизофреники — народ непредсказуемый.
— Мы вообще-то в квартиру, которая над вами, ехали, — смиренно пояснила я. — К Кирилловым. Но ни Тамары Васильевны, ни Марины нет дома, а на обратном пути лифт на вашем этаже застрял. Мы бы и по лестнице спустились, но там какой-то маньяк объявился.
— Это сосед нашего участкового, — шмыгнуло носом существо и подтянуло на плечо свалившийся с него плед. — На девятом этаже живет. А Маринкину мать на прошлой неделе вроде бы в больницу забрали… Ну точно, я сама слышала, когда мимо наших бабок-заседательниц домой шла. У них на лавочке у подъезда спецшкола злословия.
Мы с Наташкой обменялись понимающими взглядами и облегченно вздохнули: одушевленный предмет оказался девицей. С ней проще найти общий язык.
— А Маринку ты давно видела? — раскрепощенно обмахиваясь сумочкой, поинтересовалась Наташка.
— На днях, кажется… Но только не сегодня… Сегодня что у нас? Понедельник? Ну да. Понедельник. Во прикол, приснилось, что занятия в колледже проспала. Значит, Маринку я в четверг видела. Или в среду. Только она неслась куда-то как чумовая. Какого-то мужика задела, он с полминуты волчком вертелся и матюгался. — Девица прыснула и захихикала над приятными воспоминаниями.
— А ты в курсе, что у Маринки отец умер? — решила погасить одностороннее веселье Наташка.
— Когда? — опешила та.
— Да скоро сорок дней будет.
