Он внезапно бессильно опустил руки. Наступившую тишину нарушало только его тяжелое дыхание. Люси видела, какие усилия прикладывает Роберт, чтобы вновь обрести уверенность в себе. Она понимала, что здесь, в Шотландии, он находится под постоянным психологическим давлением прошлого, и знала, что не должна усугублять положение и давать ему повод чувствовать себя уязвленным.

— Прости, — повернулся к ней Роберт, немного успокоившись. — Когда ты разговаривала с Крамером, я вдруг подумал, что он был твоим близким другом целых восемь лет и всегда оказывался рядом, когда я уезжал. Он много знает о тебе, а теперь и обо мне. Мало этого, он известная личность, и его доступ к средствам массовой информации может быть очень опасен для меня.

Люси молча смотрела на Роберта. Против последнего аргумента ей нечего было возразить. У Крамера действительно имелись друзья повсюду: и на радио, и на телевидении, и в редакциях газет. Он слыл очень общительным человеком и мог случайно сболтнуть то, что лучше держать при себе.

— Поэтому я и хочу, чтобы он исчез из твоей жизни, — развивал свою мысль Роберт. — Хотя бы на то время, пока мы будем в Шотландии. — Он посмотрел на нее каким-то умоляющим взглядом. — Все, что ты говоришь ему, может быть неверно истолковано, искажено или, что хуже всего, понято неправильно. А я не хочу, чтобы хоть какая-нибудь информация обо мне, Шотландии или Олдбридже просочилась в прессу. Я не могу этого допустить. Так что Крамер должен уйти. — Он сделал паузу, прежде чем сообщить последнюю, убийственную для Люси деталь: — И, возможно, навсегда!

Она из последних сил старалась не потерять самообладание.

Роберт сейчас не в себе. Он сам не понимает, что говорит, убеждала себя Люси. С самого начала нашего знакомства он поддерживал мое стремление сделать карьеру и гордился мной. Почему же теперь ему понадобилось все разрушить?

Потому что я до сих пор так и не знаю, что здесь произошло когда-то в далеком прошлом, ответила сама себе Люси.

Перед ее мысленным взором снова возник старый особняк — его главный холл, паутина на хрустальном канделябре, запах времени, которым дышали его стены. Она чувствовала, что этот дом, как живое существо, тянется к Роберту, а он точно знает, почему, но хранит свой секрет от нее и от всего мира.

Напомнив себе, что хороший генерал всегда знает, когда нужно отступить, Люси примирительно сказала:

— Хорошо, милый. Я не буду общаться с Крамером, пока мы находимся в Шотландии.

— Этого мало, — упорствовал Роберт. — Он должен исчезнуть из твоей жизни навсегда.

Задохнувшись, она выговорила как можно спокойнее:

— Я не могу пойти на такой риск, пока не выяснится судьба последней передачи.

— Ты будешь готовить ее независимо от того, кто является твоим агентом.

— Но пока я работаю с Крамером, все знают, где меня найти. Мы сотрудничаем с Ларри уже восемь лет, и всем известно, что он мой агент.

— Если тебя захотят найти, то в крайнем случае обратятся ко мне!

Люси удавалось сохранить спокойствие только потому, что она полагала, что, покинув Шотландию, Роберт одумается. Облизав пересохшие губы, она кивнула:

— Хорошо, дорогой, я серьезно подумаю об этом.

— И ты не должна разговаривать с ним! — продолжал бушевать Роберт.

— Можешь даже сам снимать трубку, — примирительно произнесла Люси.

— Не изображай ангельскую кротость, я не сумасшедший! Не надо обращаться со мной как с больным! Попытайся взглянуть на происходящее с моей точки зрения.

— Но ты же так и не изложил ее, — тихо возразила она.

Роберт отвел взгляд, потом хрипло сказал:

— Хорошо. Не успел я приехать в Шотландию впервые за двадцать лет, как «скелеты» тут же начали появляться из семейных шкафов, причем не тихо, а, можно сказать, под звуки оркестра. Подумай, что узнал сегодня Хопкинс и что уже известно Крамеру!

— Ларри почти ничего не знает, — устало повторила Люси.

— Но может догадаться. Именно так тайны и становятся достоянием гласности. Один крошечный кусочек, потом другой… как в детской головоломке. Люди сопоставляют один незначительный факт с другим, и поначалу эти мелочи кажутся не относящимися к делу, но стоит им получить еще немного информации, и тайна начинает манить и соблазнять, ведь все любят разгадывать ребусы и шарады. Я верю, что ты ничего не говорила Крамеру, и тем не менее он уже обладает первыми фрагментами самого значительного события всей моей жизни.

— Роберт, не надо все усложнять, — взмолилась Люси.

— Головоломку по имени Роберт Тетли миру никогда не удастся решить, — гордо заявил он. — Но я не хочу, чтобы меня разгадывали, как кроссворд, и поэтому то, что ты сейчас услышишь, не должно выйти за пределы этой комнаты!

Волнение охватило Люси. Она почувствовала, что преодолела последний барьер его сопротивления и сейчас узнает тайну, которая мучит ее возлюбленного.

— Я верю тебе, — хрипло сказал он, видя, как просветлело ее лицо, исполненное любви, — но не доверяю больше ни одному человеку: ни отцу, ни Хопкинсу, ни деловым партнерам, — никому. Только тебе.

— Дорогой… — прошептала она.

— И поэтому необходимо, чтобы ты ни с кем не общалась, пока мы остаемся здесь. Одно неосторожное слово, мимолетное замечание, и Крамер воссоздаст полную картину, а нескольких необдуманных слов, случайно брошенных им репортерам, будет достаточно для того, чтобы все это стало достоянием гласности.

— Неужели ты думаешь, что Ларри так глуп, — возмутилась Люси, — или что я дурочка? Конечно, мой агент давно догадался, что ты ненавидишь Шотландию, но…

— Достаточно одного слова, чтобы все стало явным, — продолжал упрямо твердить Роберт.

— Но оно никогда не будет сказано, если ты точно определишь, какая часть информации является неприкосновенной, — резонно заметила Люси.

— Ты просишь, чтобы я все тебе рассказал, — натянуто улыбнулся Роберт. — Но я не могу это сделать. Во всяком случае, сейчас.

— Но тогда я могу случайно… — сделала последнюю попытку заставить его заговорить Люси.

— На самом деле, — Роберт исподлобья взглянул на нее, — Крамер и так уже знает слишком много. Сидит сейчас в Лондоне и строит догадки. Тайны, подобные этой, застревают в головах людей, как заноза. Их обдумывают так и этак и рассматривают различные версии, пока не попадают в точку. И твой разлюбезный Ларри наверняка тоже мечтает решить эту задачку. А он, судя по всему, парень упорный, и добьется своего, даже если это займет двадцать лет. — Эти слова горько отозвались в душе Люси. — Пойми, я не осуждаю его, — продолжал Роберт, — просто я слишком хорошо знаю тайные черты человеческой натуры.

— Но если я без всяких видимых причин разорву контракт с Ларри, то у него будет полное право считать, что его предали. А ты знаешь, как люди обычно реагируют на это.

— Я-то прекрасно знаю! — Глаза Роберта потемнели от воспоминаний. — Я узнал это в семь лет.

— Милый, — с болью прошептала Люси, — пожалуйста, расскажи мне, что здесь произошло. — Роберт прикрыл глаза и ничего не ответил. — Узнав, в чем дело, — Люси шагнула к нему и обвила его шею руками, — я могла бы помочь тебе и сделала бы так, чтобы никто никогда не узнал твою тайну…

— Нет, — прохрипел Роберт, и его руки сжались вокруг ее талии. — Я никому этого не рассказывал. Никогда. Даже тогда… — Он оборвал фразу. — Уже очень поздно. Я устал. Мы можем поговорить в другое время, а сейчас мне нужна твоя любовь. Столько, сколько ты можешь дать… Всю ночь… Люси, дорогая!

Он прижался к ее груди с такой жаждой, что у нее перехватило дыхание. Не успела она и слова сказать, как его жаркие губы припали к ее рту, мгновенно вызвав в ней ответный жар. Люси даже пошатнулась от этого неожиданного, почти грубого поцелуя. Она любила в Роберте такие внезапные порывы, когда его страсть вдруг разгоралась и бушевала как огонь, о который можно смертельно обжечься.

— Я хочу тебя, — пробормотал он, подхватывая ее на руки, и, ударом ноги распахнув дверь в спальню, опустил на широкую кровать. — Хочу!