– Проходи, – сказала Любаша и втянула меня в прихожую.

Она метнулась к зеркалу и сосредоточилась на завершающих мазках макияжа. Тоненькой кисточкой Люба выводила контур алых губ. Ресницы, длиной в ладонь, угрожающе загибались вверх, веки украшала сложная сюрреалистическая композиция. Пряди стриженых под каре темно-русых волос были уложены с тонко рассчитанной непринужденностью. Судя по всему, Любаша собиралась на очередное свидание. Она поправила обтягивающее трикотажное платье под плащом, застегнула сапоги и принялась хлопать себя по карманам в поисках ключей.

– Хорошо, что зашла, – схватила она сумочку и бросилась на поиски зонтика. – Я и так уже безбожно опаздываю, а эта тетка где-то застряла. Жду ее уже целый час. Мария, будь другом, посиди у меня, подожди ее, а?

– Кого ждать-то? – вздохнула я, зная, что отказать не смогу.

– Женщина придет по объявлению, смотреть фикус. Я его продаю… Черт, придется брать такси…

– Как, ты решила продать фикус?

– Надоел, сил нет, баобаб чертов! Всю комнату заполонил, в джунглях живу, на балкон продираюсь в пробковом шлеме, как охотник за тиграми!..

Тетке товар хвали, скажи, что редкий экземпляр, "черный принц" называется.

Жутко полезный, испускает фитонциды убойной силы, любит ласковое обращение.

Проси за него пять тысяч рублей. Будет торговаться, соглашайся на две тысячи, но не меньше.

– Кто же его купит за такие сумасшедшие деньги?

– С руками оторвут! Новые русские понастроили себе дворцов с оранжереями, а где взять вечнозеленую растительность такого масштаба? Это вам не герань в горшочке!.. Все, я полетела… Будешь уходить, дверь просто захлопни… – и она вихрем исчезла из прихожей.

В квартире наступила тишина. Я прошла в комнату, все еще прижимая к животу удлинитель с переходником, который я по-соседски брала взаймы у Любаши. Фикус произрастал в неподъемной кадушке и производил на неокрепшие людские души сильное впечатление. Сколько дереву лет – никто не знал, так как оно перешло Любаше по наследству от прежних жильцов. Из земли, затянутой мхом, выпирал ствол, диаметром в пол-обхвата, кора во многих местах потрескалась и коробилась складками. Могучие ветви с громадными глянцевыми листьями темно-зеленого, почти черного цвета, закрывали шатром треть комнаты. Скудный свет октябрьского дня с трудом пробивался через вечнозеленые заросли.

Оставшиеся жалкие квадратные метры жилплощади занимали тахта, покрытая пледом леопардового окраса и заваленная декоративными подушками под тигриные и зебровые шкуры, мини-стенка с телевизором, кресло и домашний кот полосатой породы по имени Лаврентий Палыч.

Троекратный уверенный звонок возвестил, что потенциальный покупатель – не робкого десятка, и не испытывает финансовых затруднений.

– На Тверской опять такая пробка была, что хоть пешком иди или в метро спускайся! – объявила дама гренадерской комплекции в красном пальто из альпаки.

От оранжевых перьев на ее голове исходила удушливая волна парикмахерского амбре, а во рту сиял полный боекомплект золотых зубов. Не женщина, а "лесной пожар".

– Я по объявлению, – выхватила она из сумочки жестом фехтовальщика свернутую в трубку газету. – Он у Вас настоящий?

– Настоящий, – заверила я.

– Действующий?

– Вполне.

– Им уже пользовались? – пронзила меня тетка настороженным взглядом.

– Д-да, – промямлила я, ошарашенная таким набором вопросов.

– Гарантию даете?

– Ну, если Вам надо…

Женщина недовольно посопела носом.

– Сколько просите?

– Пять тысяч.

– Долларами будете брать или в пересчете? – ничуть не удивилась она названной сумме.

– Не знаю…

– Посмотреть-то можно?

– Да, конечно, – обрадовалась я.

Мы прошли в комнату.

– Ну, показывайте! – поторопила меня дама.

– Да вот же он! – протянула я руку в сторону фикуса.

– Ага, дерево, значит…

– Да, очень редкий экземпляр, "черный принц" называется, – от души хвалила я "чертов баобаб".

– Как работает?

– Э-э, растет…

– Я спрашиваю, как его использовать? Что с ним делать? – вонзила в меня стилеты зрачков красная гренадерша.

– Ах, это!.. Он хорошо смотрится в оранжерее, очень полезный, испускает фитонциды убойной силы… – что-то случилось с моим голосом, он стал совсем тихим и тонким.

– Что, со смертельным исходом? – почему-то обрадовалась тетка.

– Нет, что Вы, – испугалась я. – Все живы.

– Я понимаю, Вы набиваете цену, – сердито насупилась женщина. – Десять тысяч долларов, Вас устроит?

– Вполне… – промямлила я.

– Так в чем же фокус Вашего фокуса? – громыхнула литаврами дама.

– Это не фокус, это фикус… – совсем растерялась я.

– Что значит не фокус? Что значит фикус! У Вас в объявлении что написано? Продаю фокус! Вот и продавайте!!! – лицо "Лесного пожара" покрылось пятнами под цвет пальто, голос сорвался на визг, и она угрожающе взмахнула у меня перед носом газетной рапирой.

Я выхватила из ее рук печатный лист и легко нашла объявление, обведенное красным фломастером: "Продается фокус. Звонить вечером", и значился домашний номер телефона Любаши.

– Здесь опечатка. Вместо «фикус» написали «фокус», – виновато оправдывалась я.

– Что ж Вы мне голову морочите! – обиделась дама и ринулась на выход, нервно вытаскивая из сумочки сотовый телефон. – Вася! Здесь облом! – заорала она в трубку, и голос ее прокатился эхом по всем лестничным пролетам. – Придумай для аудиторов что-нибудь другое!

Дверь хлопнула, наступила тишина. Лаврентий Палыч приоткрыл один глаз и шевельнул кончиком хвоста, подумал и улегся головой к другому подлокотнику кресла. Я опустилась на тахту, растерянно хлопая глазами. Вот так фокус с этим фикусом!

Телефон подал признаки жизни, и звонки посыпались непрерывным потоком.

Первым позвонил строгий пенсионер и поинтересовался, состою ли я в обществе иллюзионистов, и есть ли у меня лицензия на продажу аттракциона и спецоборудования. Потом хихикающий подросток уточнял, какого размера "этот самый фокус", и работает ли он от сети. Следом позвонил фланирующий в телефонном пространстве плейбой и пытался назначить свидание у Большого театра. Старушка с дефектом слуха добивалась подробностей о новом сорте крокусов.

Устав объяснять бестолковым гражданам, обстоятельства возникновения недоразумения, я отключила телефон и направилась к себе, в тишину.

Я открыла дверь, шагнула на лестничную площадку, и нос к носу столкнулась со шкафоподобным мужчиной, который сверял номера квартир с записью на клочке бумаги. Вслед за ним поднимался по лестнице еще один гражданин таких же габаритов. Охватив взглядом их покатые плечи в кожаных куртках, чуть кривоватые ноги в спортивных, одинакового покроя, брюках с лампасами и характерные лица, не обезображенные интеллектом, я подумала, что, ребята, скорее всего, оказались здесь не случайно.

Тот, который умел читать, осклабился в приветливой ухмылке, если я правильно поняла его мимику.

– Твое объявление? – вежливо поздоровался он.

"Шкаф" подышал на перстень в виде черепа, который украшал безымянный палец на правой руке, и больше напоминал кастет, чем ювелирное изделие, бережно потер его об свитер на животе и нетерпеливо уставился на меня.

– Мое, – прошептала я, с трудом проглотив комок в горле.

Дяденьки, не дожидаясь приглашения, протопали в квартиру. Я же лишь тяжело вздохнула, понимая, что объяснить им различие между «фокусом» и «фикусом» будет непросто. Ребятки сгрудились в комнате и нерешительно оглядывались по сторонам.

– У тебя какой? – изысканно начал разговор тот, который был с перстнем, второй манекеном возвышался рядом.

Внутренний голос услужливо подсказывал мне, что мои сорок девять килограммов не соответствуют весовой категории визитеров, и сопротивляться бесполезно.