— Я все понял, — ответил я, с трудом сдерживая эмоции. — Ты форменная аферистка. Значит, у тебя тоже нет никакой визы, дадут ли тебе отпуск, никому не известно, и при этом нам нужно вылетать через неделю!

— Сева, не надо так волноваться, — защебетала Лёка Ж. — Иди поспи. Утро вечера мудренее. Утром ты поймешь, что я права. Удача всегда на стороне тех, кто рискует, поверь мне.

— Утро уже наступило! — сказал я, глянув на занимающийся рассвет.

— Тогда доброго утра! Позвони мне, когда проснешься. — И не давая мне опомниться, Лёка Ж. бросила трубку.

Я принял душ, сварил кофе и зашел на сайт визового центра Финляндии. Узнал, какие документы нужны для получения визы, сколько надо заплатить за визовый сбор, и даже заполнил визовую анкету. Однако не обнаружил никаких упоминаний о том, в какой срок нам сделают визы. После длительных поисков я нашел на сайте финского генконсульства замечательную формулировку: «Сроки рассмотрения в разных представительствах могут быть разными в зависимости от нагрузки. Рекомендуем оформлять визу заблаговременно, по крайней мере за две недели до планируемой поездки».

Но раз Лёка Ж. сказала, что сделают за пять дней, — значит, сделают, чего уж — от нее не отвертеться.

Я позвонил Лёке Ж. и в ее манере сразу перешел к делу:

— Собирайся. Пойдем выкупать билеты, делать медицинскую страховку, фотографироваться и подавать документы на визу. Не забудь деньги и загранпаспорт. И, надеюсь, ты взяла отгул на работе? Жду тебя в девять у «Маяковской».

Лёка Ж. опоздала на час. Потому что наводила марафет перед фотосессией для паспорта, свиданием с Толиком и встречей с сотрудниками визового центра. Тем не менее к одиннадцати утра мы уже освободились. При этом Лёка Ж. успела: вогнать в краску Толика, довести до белого каления фотографа (а ведь он и сделал-то всего 17 дублей), пококетничать со страховым агентом, которого заставила заполнять ее визовую анкету (дома, в одиночку, заниматься этим ей было скучно), вступить в светскую беседу с неразговорчивыми секьюрити визового центра и закадрить оператора — приемщика заявлений, оглушив вопросом:

— Скажите, голубчик, а я получу визу на этой неделе? В понедельник я лечу в солнечный Рим, и мне надо успеть посетить нашего мрачного северного соседа…

Даже детям известно: если получаешь финскую визу, то это означает, что ты хочешь поехать именно в Финляндию, а не в какую-нибудь другую страну Шенгенского соглашения. А коли, голубушка, ты собралась в Италию, то будь добра, получай визу итальянскую.

Причем перед тем, как зайти в визовый центр, Лёка Ж. мне все уши прожужжала:

— Только не вздумай сказать, что мы едем в Италию! Мы собираемся именно в Финляндию и больше никуда! Прямо мечтаем увидеть эту прекрасную страну.

А сама… От такой наглости приемщик заявлений, шатен лет двадцати семи с бейджиком «Игорь», потерял способность говорить. Некоторое время он молча с недоумением разглядывал беспорочное лицо Лёки Ж., очевидно надеясь, что ослышался. Лёка Ж. уже осознала, что сморозила, и прикусила язык. Лицо ее постепенно становилось изумленным, пока не приобрело виновато-глуповатый вид.

— Ой! — сказала она наконец. — Это я пошутила. — Лёка Ж. прищурилась и прочитала имя оператора на бейджике, после чего уверенно и кокетливо продолжила: — Но вы, Игорь, как настоящий мужчина никому меня не выдадите. Правда?

— Не уверен, — смущенно ответствовал Игорь. Беседа Лёки Ж. с молодым шатеном завершилась тем, что он назначил ей свидание, оставил свою визитную карточку и выразил готовность отвезти Лёку Ж. на выходных в Финляндию на собственной тачке. Лёка Ж. предупредила, что поедет не одна. Игоря это даже не смутило.

После такого поворота событий я уже ничему не удивлялся и не спорил с Лёкой Ж., понимая: с ней я в надежных руках. Поэтому когда, выйдя из визового центра, она распорядилась: «Теперь отправляйся к своему председателю колхоза, и пусть он даст тебе отпуск», — я не стал возражать.

В самом деле, почему бы не дать мне отпуск в разгар посевных. Жалко, что ли? Одно только смущало: не лишусь ли я работы после того, как сообщу, что мне нужно сопровождать сумасшедшую подругу.

Вообще-то отпуск мне уже полагался, но позже, согласно графику, составленному и подписанному еще в начале года. График отпусков — это у нас святое. Как график посевных и сбора урожая. Нарушить его может только какой-нибудь природный катаклизм.

Последние года три я тружусь редактором в издательстве «Сад & Огород» под руководством Никиты Сергеевича, которого наш дружный коллектив за глаза любовно называет «председателем колхоза». Я уже привык соотносить свою жизнь с сезонными полевыми работами, хотя в сельском хозяйстве ориентируюсь примерно так же, как Лёка Ж. в академической музыке.

Я написал заявление на отпуск и направился прямиком к председателю. Правдами-неправдами, но он вдруг оказался в весеннем расположении духа и подмахнул мое заявление без заминки.

Уж если у меня так легко разрешилось, то у Лёки Ж., я в этом не сомневался, и вовсе не возникло проблем. Она позвонила вечером, сразу задав интересующий ее вопрос:

— Отпуск взял?

— Да, — успел ответить я.

— Хорошо, — констатировала Лёка Ж. и перешла к рассказу о себе: — А я тоже взяла. Так смешно получилось. Я пошла к нашему Кренделю…

— Кренделю? — переспросил я.

— Я тебе сто раз о нем рассказывала! Пора бы запомнить, как зовут моего непосредственного начальника! — обиделась Лёка Ж. за своего шефа. — Корней Данилыч. Он же — Крендель. Так вот, прихожу к нему и говорю: «Корней Данилыч, дайте мне отпуск через неделю». Ну, он начал бубнить про график, про то, что операторов мало, а коллеряторов еще меньше, что земная ось в опасности, а Академия наук в заднице…

Как ни тяжело в это поверить, но Лёка Ж. уже год как работает в Институте прикладной астрономии Академии наук — ни много ни мало оператором коррелятора земной оси. При этом, как правильно звучит название прибора, за которым она следит, Лёка Ж. до сих пор не запомнила.

Когда извилистый трудовой путь какой-то заковыркой привел ее в это учреждение, Лёка Ж. изрекла: «Теперь вы понимаете, почему конец света индейцы майя назначили на 2012-й! Они знали, что земная ось окажется в моих руках».

По первому образованию Лёка Ж. библиотекарь-библиограф. По второму, ускоренному, — инженер электронного оборудования. Хотела найти общий язык с мужем-программистом. Не помогло — супруг все равно говорил на чужом для Лёки Ж. языке.

— Так вот, — продолжила Лёка Ж. — я выслушала бубнеж Кренделя и говорю: «Ничего с вашей земной осью за две недели без меня не случится». Но вижу по его лицу: неправильный аргумент я выбрала. И тут вспоминаю — до чего ж у меня память хорошая! — это же итальянцы… их институт, как ее… вулканологии… вычислил, что земная ось сместилась после японского землетрясения. Наши, само собой, заявили резкое фи, мол, не земная ось сдвинулась, а земная кора. Какая разница! Все равно же сдвинулась. Вспомнила я все это и говорю: «Вообще-то, Корней Данилыч, я ведь в Рим не просто отдыхать еду. Я собираюсь навестить наших итальянских коллег, довести до их сведения вашу авторитетную точку зрения и обсудить давно волнующую меня проблему смещения земной оси на пару с земной корой».

Я искренне посочувствовал начальнику Лёки Ж. Мало того что в принципе непонятно, чем эта странная девушка занимается на работе, так она еще и речи произносит, достойные ненаучных анекдотов. Полагаю, Корней Данилыч был несколько обескуражен. Лёка Ж. подтвердила мою догадку, рассказав, как у Кренделя отвисла вставная челюсть, но он вернул ее на место и сказал, что отпустит ее только при одном условии: она не должна подходить к итальянскому институту вулканологии ближе чем на километр. Лёка Ж. невозмутимо пообещала, что ограничится посещением Везувия, припадет ухом к вулканической породе и проверит, как там земная ось.