— Да чего ты кипятишься, Чарли, — уговаривал Мейер Лански, — война ведь не продлится больше года. Я читал сводки в газетах. Немцам уже нечего жрать.
Благодаря настойчивости Мейера сицилийца удалось уговорить. Багси Сигел занялся поиском подходящей проститутки. Фрэнк Костелло сделал широкий жест — взял на себя все расходы. Чарли оставалось только подцепить заразу.
Багси быстро нашел то, что надо. Опустившаяся, грязная шлюха, наркоманка, в свои двадцать пять лет выглядевшая на все сорок, она вызвала у Чарли Луканиа здоровое отвращение. Багси оправдывался, что ничего почище найти не мог: в публичных домах таких дешевок не держат, равно как избавляются от тех, кто болеет тяжелой формой гонореи и теряет «товарный вид». Но выбора не было. Чарли получил от девки то, что хотел[8]. Военным врачам пришлось изменить формулировку в медицинском заключении. Чарли признали «временно освобожденным от призыва на военную службу».
«Банда пяти точек» имела влиятельных покровителей в полиции. Если же иногда какой-нибудь чрезмерно принципиальный офицер доводил дело до суда, в ход пускались политические связи. В отличие от Старого Света, где должность судьи занимают по назначению, в Америке совершенно иная система — выборы. Так что изначально всякий судья является либо республиканцем, либо демократом, поэтому воздействовать на него при помощи необходимых политических рычагов проще простого. За многие годы ни один головорез из «Банды пяти точек» не был казнен или хотя бы заперт под замок пожизненно. Эта банда стала хорошей школой для самых авторитетных преступников в Америке. Наиболее известным выходцем из этой манхэттенской команды был Джонни Торрио. Он начинал обычным наемным убийцей, а к сорока годам достиг вершин преступного мира — стал «советником» Джима Колоссимо, босса сицилийской мафии в Чикаго. Но даже став большим человеком, Джонни Торрио не забыл своих старых друзей в Нью-Йорке. Он хорошо знал двух самых многообещающих молодых главарей мафии — Чиро Терранову и Фрэнка Айяле. Мафия уважала его, несмотря на неаполитанское происхождение. Элегантный, одетый с несомненным вкусом, обладающий хорошими манерами, он всячески избегал характерной для гангстеров вульгарности. Благодаря своему врожденному аристократизму Торрио легко находил общий язык с большими шишками американского бизнеса и политики, известными своей корпоративной замкнутостью. Часто посещая штаб-квартиру «Банды пяти точек», Джонни высматривал новые имена и рекрутировал талантливую молодежь. Человек проницательный, Торрио сразу распознал в Чарли Луканиа и Фрэнке Костелло будущих лидеров. Умны, хладнокровны, расчетливы — так он охарактеризовал молодых гангстеров. Как истинный мафиозо, Торрио брезгливо отвернулся от двух евреев — Багси Сигела и Мейера Лански. Костелло был искренне восхищен своим знаменитым земляком и отныне старался во всем ему подражать, приобретая тот дипломатический лоск, который впоследствии окажет неоценимую услугу всему преступному миру в целом.
Посиживая в компании своих учеников в клубе Чиро Террановы на 107-й Восточной улице, Торрио рассуждал:
— Помяните мое слово: придурки из Вашингтона скоро додумаются ввести «сухой закон». Вой, который подняли антиалкогольные лиги вокруг этого дела, становится уже нестерпимым — впору затыкать уши.
Луканиа и Костелло только хлопали глазами:
— Но что это значит, Джонни?
Торрио с наслаждением отхлебнул из бокала дорогого французского коньяку и ответил:
— Неужели вы не догадываетесь? Ну, ничего, ребятки, я не виню вас, что вы еще низко летаете. Смотрите сюда, — Торрио щелкнул пальцем по хрустальному бокалу, издавшему мелодичный звон, — бутылка такого коньяка сейчас стоит двадцать пять долларов. Теперь представьте, что парламент принял закон, запрещающий употребление спиртного.
Луканиа тонко улыбнулся:
— Джонни, ты разыгрываешь нас. Как такое может быть? Помню, мой папаша выхлестывал в день по две бутылки вина, а по сицилийским меркам это даже нельзя считать выпивкой. В Америке люди пьют так, что закон, запрещающий пьянство, просто не имеет смысла. Это все равно что запретить дышать или трахаться.
— Умница, мальчик, — глаза Торрио удовлетворенно сверкнули, — все так: нельзя запретить дышать. Это ты очень хорошо сказал. Но, видишь ли, в Америке очень много особого рода придурков, которые называются аскетами. Они не пьют, не любят веселых женщин и хороший покер. И в жилах у них — сельтерская вода вместе крови. Но вся штука в том, что среди этих больных людей много шишек, настоящих perronovantes, есть даже сенаторы.
Костелло и Луканиа с горящими глазами слушали разглагольствования Торрио. Как хотелось им в тот момент знать так же много и с легкостью рассуждать о таких сложных вещах, как политика и психология!
— Они вполне способны протащить этот закон через обе палаты парламента. Что тогда произойдет?
Молодые гангстеры задумались. Для них это было слишком сложно.
— Для начала я бы сказал, что янки меньше пить не станут, — задумчиво произнес Чарли.
— Так, так, очень хорошо, — подбадривал Торрио, — дальше!
— При этом правительство закроет все заведения, торгующие спиртным, — подал голос Костелло. Торрио взволнованно заерзал на стуле и закивал головой так, что хрустнули шейные позвонки. Чарли Луканиа сделал первый, очень существенный вывод:
— Получается, вся торговля спиртным станет нелегальной.
— И? — спросил Торрио. Молодые гангстеры неуверенно посмотрели друг на друга.
— Тот, кто займется этим… — начал Чарли.
— По уши утонет в долларах, — развивал идею Фрэнк.
— Черт возьми, да это же золотое дно! — громко воскликнули оба.
Торрио рассмеялся.
— Ага, поняли теперь? Я не ошибся в вас, мои маленькие друзья. Вот вам слово старика Джонни: вас ожидает большое будущее. Но только смотрите, никому — ни слова. Время еще не пришло. Вы первые, кому я рассказал об этом. Во всей организации я пока что единственный, не считая вас двоих, кто додумался до этого. Так что держите ушки на макушке. Почаще читайте газеты и слушайте радио. Я чувствую, что-то готовится.
Торрио прикрыл глаза. Чарли и Фрэнк смотрели на него как зачарованные. Благодаря ему они стали на голову выше всех остальных.
Через несколько дней Джонни возвращался в Чикаго. На вокзале Гранд-Сентрал его провожали самые известные гангстеры Нью-Йорка. Луканиа и Костелло по праву молодых друзей тоже попали в их число. Оба ожидали от Торрио хоть какого-то намека на то, что делать дальше. Но Джонни держался как обычно. Будто между ними никогда не было никакого разговора в клубе Чиро Террановы. Он был поглощен своими мыслями и рассеянно попрощался с друзьями.
После отъезда Торрио молодые гангстеры собрались, как в старые добрые времена, вчетвером и решили действовать самостоятельно. Багси и Мейер сразу смекнули, какие возможности заложены в «сухом законе». Все четверо вскоре были в курсе драматических перипетий борьбы за его введение. Их немало позабавило заявление Вайнера Векслера, президента одной из антиалкогольных лиг: «Алкоголь должен исчезнуть в нашей стране, как кайзеризм в мире. Алкоголь разрушает патриотические чувства, потому что пиво ставится превыше родины». Ну при чем же тут, спрашивается, пиво?
Именно Векслер сформулировал в качестве восемнадцатой поправки к конституции проект федерального закона, запрещающего продажу спиртных напитков на период войны. Джозеф Уолстед, конгрессмен от штата Миннесота, внес законопроект на обсуждение в нижнюю палату. Так появился на свет пресловутый закон Уолстеда, прозванный прохибишеном.
Комизм ситуации достиг апогея, когда «сухой закон» был утвержден в сенате. Произошло это 21 ноября 1918 года, то есть ровно через десять дней после Компьенского перемирия, когда уже было ясно, что война закончилась. Сам по себе законопроект потерял всякий смысл, ибо должен был культивировать патриотические чувства американцев на время боевых действий. Президент Вудро Вильсон воспользовался правом вето. Тем не менее при повторном голосовании сенаторы вновь приняли его. И вот 16 января 1919 года «сухой закон» вступил в силу на всей территории Соединенных Штатов.
