— Ты хочешь привести его в чувство с помощью этого? — Алина кивнула на стакан. — Если он выпьет эту жуть, то свою биографию будет рассказывать не нам, а архангелам.

— Эта жуть — проверенное средство, — Виталий понюхал содержимое стакана и сморщился. — Так что будь любезна — прихвати свою иронию и отправляйся в какую-нибудь из дальних комнат. Желательно подальше — ни смотреть на это, и уж тем более, слышать, женщине негоже.

— Господи, — в голосе Алины прозвучал почти откровенный испуг, — что вы собираетесь с ним делать?!

— То, что мы с ним сделаем, пустяки, по сравнению с тем, что он потом сделает с нами, — задумчиво пробормотал Виталий и направился в ванную, держа стакан в вытянутой руке, словно нес в нем кислоту. Алина направилась в гостиную, где Мэй с любопытством обнюхивала лицо Олега. Наклонившись, она ткнулась носом ему в щеку, и Кривцов вдруг поднял руку, не открывая глаз, сгреб чау, притиснув ее к своей щеке, и игриво пробормотал:

— Танюша!

— Ах! — возопила оскорбленная Мэй, вывернулась из-под его руки и возмущенно заскакала вокруг. — Бух! Бух!

Алина поспешно обхватила ее поперек тела и потащила упирающуюся собаку к дальнему креслу, слыша, как из ванной доносится шум открытого крана. Через несколько секунд в гостиную вошли Виталий и Жора и выволокли Олега из гостиной, точно поверженного гладиатора с арены. Алина пристроилась с негодующей Мэй в кресле и принялась ждать, рассеянно поглаживая ее густую рыжую шерсть.

Ждать пришлось недолго. Вскоре из ванной долетел страшный грохот, а следом раздался пронзительный вопль человека, которого голяком зашвырнули в густые заросли крапивы. Послышалась ругань, потом еще один вопль — уже потише, что-то брякнуло, а затем голос Жоры отчетливо произнес:

— Чтоб тебя перекосило!..

В коридоре мокро зашлепало, и в гостиную влетел Олег с удивительно трезвыми глазами и разинутым ртом, оставляя на паласе влажные отпечатки. Из одежды на нем наличествовали только черно-синие полосатые трусы. Остановившись посередине гостиной, он старательно задышал, раскрытыми ладонями подгоняя ко рту побольше воздуха, потом увидел в кресле Алину, разглядывавшую его с неподдельным интересом, и попятился с некоторой долей смущения, хрипло бормоча: «Пардон, пардон…» Допятившись до дивана, он развернулся и тут же качнулся обратно, увидев в дверном проеме Виталия и Жору. Обвиняюще ткнул в них мокрым указательным пальцем. Движение было таким резким, что Кривцов по инерции качнулся вслед за рукой и чуть не упал.

— Не подходить!.. Совсем ополоумели, что ли?!.. Инквизиторы! Что вы мне влили — жидкий огонь?! Убить вас мало!

— Опять? — невесело пошутил Жора. Лицо Олега приняло оскорбленно-обиженное выражение, и он запустил пальцы в свои мокрые волосы и начал яростно их комкать, словно они были в чем-то виноваты. Виталий бросил ему его сложенную одежду, и Олег неловко поймал ее.

— Оденься. А то замерзнешь. Да и дама здесь.

— Эта дама, — прошипел Олег, — судя по выражению ее физиономии, с вами заодно! Вон как потешается!

— Неправда! — возмутилась Алина, старательно пытаясь не расхохотаться. — Я тебе сочувствую.

— Из кресла — оно конечно хорошо сочувствовать! — процедил Кривцов, поспешно натягивая брюки. — А вот если б тебя макнули в ледяную воду, да еще и влили смесь чили, горчицы и соляной кислоты?! Посмотрел бы я на тебя! Это я еще хорошо держусь!

— То, что ты хорошо держишься, доказывает, что мы достигли нужного результата, — профессорским тоном заметил Жора, падая в одно из кресел. — Ладно, тебе, Олежка! Что сделано, то сделано! Главное, что все прошло удачно — и ты трезвый, и мы живы, как ни странно. А ты уникальный экземпляр, Кривцов. Я еще никогда не слышал такого интересного набора звуков. Будь дело где-нибудь в Кении, ты распугал бы не один десяток львиных прайдов!

— Смейтесь, смейтесь, — пробурчал Олег, застегивая рубашку. — Демоны! Слава богу, вы мои друзья, а не родственники, или бы я был уже покойником! — он покосился на Мэй, восседавшую в кресле рядом с Алиной и сверлившую его неподвижным недобрым взглядом. — Это твоя собака, Воробьев? Как-то нехорошо она на меня поглядывает. Надеюсь, она не питается автослесарями?

Мэй презрительно отвернулась. Если бы она умела пожимать плечами, то обязательно бы это сделала. Виталий усмехнулся.

— Ладно, Олег, все. Времени мало. Ты, кстати, может есть хочешь?

— Не хочу! — отрезал Кривцов тоном человека, который есть хочет отчаянно. — Наелся уже! Спасибо еще раз!

— Я что-нибудь приготовлю! — заявила Алина, вставая и отпуская Мэй. — А вы пока начните разговор.

Она прошла через гостиную и только в дверях обернулась и взглянула на Олега с тем удивлением, которое не покидало ее с того момента, как они встретились.

— Олег, а Жора успел рассказать тебе, как я выгляжу, да?

Олег помотал головой, с кряхтеньем усаживаясь в кресло и старательно вдыхая воздух большими порциями.

— Тогда как же ты меня узнал? Ведь сейчас… у меня совсем другая внешность. У меня даже глаза другого цвета.

— И что с того, — сказал Олег, похоже, искренне недоумевающий. — Я бы узнал тебя, даже если б ты в этом… в реальности оказалась не симпатичной девахой, а почтенным старичком с орденами. Я ведь умер у тебя на руках. Ты была последним… и зрение тут совсем не важно, поверь мне. Это нечто другое, — он невесело усмехнулся. — Кристинка бы назвала это кармической связью.

Алина с трудом сдержалась, чтобы не бросить взгляд на Виталия, резко развернулась и ушла на кухню.

Олег протрезвел уже настолько, что к нему вернулась обычная наблюдательность, и он прекрасно понял выражение и одного, и другого лица, и косой, сразу же оборвавшийся взгляд, и даже звук удалявшихся шагов. Вытащив из пачки сигарету, он рассеянно помял ее в пальцах, потом взглянул на Виталия и коротко, негромко произнес:

— Воробьев, ты идиот!

Они молчали уже почти десять минут, ожидая реакции Олега. Но пока тот реагировал только одним способом — каждую минуту поднимал глаза к потолку и произносил какое-нибудь ругательство — то в адрес экспериментаторов, то в адрес Лешки, то в адрес Жориного брата, из-за которого он потерял столько времени, то в адрес бедняги Петра, которого угораздило так не вовремя выйти прогуляться. Кривцов, казалось, постарел еще больше, и теперь, когда его глаза стали трезво-осмысленными, в них то и дело мелькала странная далекая тоска, которой им не доводилось видеть там, и из-за этого никто не решался начать расспросы первым. Виталий курил, стоя у окна, Жора, поглядывая в сторону Олега, листал какую-то книгу, и по его лицу, как обычно, ничего нельзя было понять. Алина, забравшись в кресло с ногами, рассеянно разглядывала снующих в аквариуме ярких рыбок и сражалась со своей рукой, которой безудержно хотелось добраться до зудящей подживающей щеки. Она думала об Олеге и о том, что он сказал, и думала об остальных. Почему-то с каждой минутой ее сомнения, что найти всех удастся, стремительно уменьшались. Отчего-то казалось, что они найдут даже невидимку-Лешку. Словно все люди, побывавшие в выдуманном особняке, вернулись обратно в реальность связанные друг с другом некими нитями, которые никогда не оборвутся. И теперь эти нити начали сокращаться, стягиваться, придвигая их друг к другу, заставляя их искать друг друга и позволяя находить. Они, невольно заглянувшие в потаенные темные уголки чужих душ, знающие друг о друге то, чего не знает никто — даже самые ближайшие родственники и преданнейшие друзья — они просто не могли не встретиться. Но, с другой стороны, что может произойти, когда все они вновь окажутся в одной комнате — такие изменившиеся и в то же время такие прежние… владельцы чужих секретов, люди, большинство из которых не так давно совершило не самые хорошие поступки в своей жизни — те, которые видели друг друга напуганными, жалкими, безумными. Пусть того места, где все это произошло, никогда не существовало на самом деле, но для них-то это было реальным — таким же реальным, как и они сами в том месте.