Люди? Безымянное существо, парящее высоко в небе под радужным мостом, удивленно моргнуло. Чудное слово, незнакомое понятие. Что такое люди? Они растут где-то в ее лесах? Водятся в ее озерах? Может, расцветают на лугах по весне? Или охотятся в лунных зимних ночах? Что это?

Бог, лишенный возраста и имени, вдруг забеспокоился, разглядывая свой чудесный мир, который неожиданно как-то потускнел, словно подернулся туманом. Но ведь сейчас бог не хотел тумана, он наслаждался весенним днем, теплым и солнечным. Люди, люди… Слово билось в мозгу, словно живое существо с маленькими кулачками, отчаянно желающее привлечь к себе внимание. Люди, люди…

Помни меня, слышишь? Обязательно помни…

Я… действительно хотела тебя удержать

А как же наши жизни, ты, сволочь?!

Верните мне мою жизнь!

У него был удивительный дар…

Ты нравишься мне…

Красавица ты моя! Настоящая! Я знал!..

В конце концов, разве вам там было так уж плохо?! Ведь там исполнились ваши желания!..

Наши желания…

Мои желания…

Покой — твой истинный рай…

Мне нет нужды что-то создавать для тебя…

Ты отлично умеешь просыпаться…

Существо, задумчиво летящее над зеленой долиной, внезапно обрело печаль и боль, сжавшие сердце. Секундой позже оно обрело имя и остановилось, неподвижно вися в прозрачном солнечном воздухе и вглядываясь в горизонт — мнимый край его чудесного мира, который внезапно разладился и оторвался от него, и это принесло новую боль, словно у него вырвали часть тела. Кровь в жилах больше не попадала в такт разбивающимся водопадам и биению волн, и леса шумели испуганно, и в красоте стремительных рек появилась угроза, и на солнце набежала серая холодная туча, и в глубоких озерах таилось что-то зловещее.

А потом существо обрело память и гнев и закричало в ярости — и тотчас мир содрогнулся от чудовищного раската грома, небо расколола гигантская молния, и далеко внизу с треском рухнуло огромное вековое дерево, и взбухшая река поволокла его мимо каменистых берегов, словно труп великана.

Как она могла забыть?! Как она могла запереться в своем мирке и бросить остальных?!

Он заставил ее забыть!..

Нет, она сделала это сама. Она и только она, потому что люди забывают обо всем, когда вдруг становятся счастливы…

Люди.

Никак не боги.

Алина развернулась и сквозь ливень полетела туда, откуда когда-то, сотни лет назад начала свой путь, и вскоре отыскала это место — долину-полумесяц, заросшую лесом гору, и бесчисленные водопады, и клубящуюся водяную пыль. Она остановилась, сжав зубы и оглядываясь. Ей было страшно. Пусть так.

Она глубоко вздохнула и отняла у себя способность летать — резко, как врач выдергивает мертвый зуб, и ее отяжелевшее тело рухнуло вниз, и бурлящая вода и острые камни полетели навстречу, и когда до них уже осталось несколько десятков метров, Алина не выдержала и зажмурилась, ожидая удара, ожидая боли, ожидая темноты, и ее крик наполнил долину до самых краев.

Но ничего этого не произошло, и она с вытянутыми руками внезапно пролетела сквозь дно мира, как сквозь дымку и…

… снова обрушилась на стул, и Лешка, сидевший за столиком напротив, вздрогнул и расплескал вино, и поднял на нее взгляд, в котором Алина отчетливо увидела не успевшее скрыться глубочайшее изумление.

— Слушай, ну ты просто неугомонная! — возмутился он. — Как ты… Что тебе опять не понравилось? Что тебе здесь надо?! Оставь меня в покое, женщина! Я сижу и пью свое вино, я честно за него заплатил…

— Как и мне?! Личным мирком?!

— И что такого?

— Где остальные?! — Алина вскочила и взмахом руки смела бутылку со стола. Лешка вскинул брови и вытянул руку, и бутылка остановилась у самого пола, и темная винная струя, начавшая было выплескиваться из горлышка, втянулась обратно, не успев коснуться сверкающих плит.

Внезапно бутылка закрутилась юлой, потом запрыгала в воздухе, словно ее трясла чья-то невидимая рука, и во все стороны полетели брызги. И тут же потянулись обратно к горлышку. На лице Лешки появилось напряженное удивление. Он смотрел Алине в зрачки, и она делала то же самое, крепко сжав зубы. На ее висках вздулись жилки, лоб покрылся бисеринками пота, но губы медленно и верно раздвигались, складываясь в недобрую улыбку.

Внезапно у обоих вырвался бессильный возглас, и бутылка вдребезги разлетелась на полу. Лешка тоже вскочил и треснул кулаком по столешнице.

— Что за приколы?!

Свет ламп потускнел, и в зале ресторана вдруг пошел снег. Крупные пушистые хлопья выскальзывали прямо из облицованного резным деревом потолка и, медленно и красиво кружась, ложились на пол и на головы посетителей, не обращавших на них никакого внимания, словно это было в порядке вещей. Лешка два раза быстро моргнул.

— Секундочку! — возмутился он. — Такое тут могу делать только я!

— Это еще почему?! — по-детски, капризно поинтересовалась Алина. — Я тоже хочу!

— Это мой сон!

— И мой тоже!

— Твой сон — лишь часть моего!

Алина подмигнула ему.

— А что, если наоборот? Не глупи, Лешка, и не жадничай. Здесь хватит места и на двоих! И на двенадцать! Ты отпустил меня в мой собственный мир, снотворец. А здесь в мирах время идет по-разному. Сколько я пробыла там? Минуту? Год? Сотни веков? Кто знает? Кто знает, сколько времени у меня было для тренировки?.. Даже ты этого не знаешь. Лешка, Лешка, теперь ты понял, какого свалял дурака?

— Но ты не должна была… — Лешка осекся, раздраженно смахивая снег с волос, и Алина улыбнулась ему.

— Вернуться? А вот же ж! Вот такая вот неприятность! Где остальные? Отпусти их, а то как бы я не засунула и тебя в какой-нибудь симпатичный мирок, где ты будешь веками перевариваться в чьем-нибудь желудке!

— Ты?! — Лешка искренне расхохотался. — Думаешь, если ты научилась парочке маленьких чудес и отхватила себе чуть-чуть самостоятельности, так уже можешь что-то сделать?! Аль, ну ты же, в самом деле, не такая дура, верно? Конечно, я восхищен блефом, но краято видеть надо. Так что, малютка, ступай обратно и не надоедай мне! Разлила хорошее вино… Девушка! — он махнул повернувшейся официантке, у которой оказалось лицо Женьки. — Еще бутылочку!

— Где ты на самом деле? — тихо спросила Алина, отбрасывая за спину мокрые пряди волос. — Ты не можешь просто спокойно сидеть тут и попивать винцо.

Это всего лишь показуха! Где ты сидишь на самом деле? Ты ведь должен наблюдать за всеми нами? Где ты это делаешь?

— Ты начинаешь меня утомлять! — раздраженно сообщил Лешка и, подняв руку, качнул указательным пальцем, словно подзывая кого-то, и в дальнем конце зала вдруг что-то хлопнуло, и вдоль стен покатилась волна ревущего пламени, и люди, попадая в него, мгновенно сгорали и рассыпались пеплом, и огонь катился, словно морской вал, приближаясь к двоим, застывшим посередине зала, и Лешка улыбался, раскинув руки, точно хотел заключить Алину в жаркие объятия.

— Мне ничего не будет, — сказал он, — а вот тебе, солнышко, извини, будет зело больно!

Алина закусила губу так сильно, что по ее подбородку потекла тонкая струйка крови, и за ее спиной внезапно выросла огромная сверкающая тусклой зеленью волна, заполнившая зал до самого потолка, и хлынула вперед, сметая мебель, и от нее несло холодом и солью.

— Ничего не выйдет! — заявил Лешка, уже окутанный пламенем, которое лениво колыхалось перед его лицом, и на мгновение две стихии застыли друг перед другом, разделенные всего лишь несколькими сантиметрами. — Мой огонь не потушить никакой водой!

Алина улыбнулась ему из зеленоватой толщи, подернутой рябью.

— А почему ты решил, что это вода?

Лешка беззвучно шевельнул губами, и в следующий момент две стены обрушились друг на друга, смешались, рассыпались и исчезли, оставив посреди пустого, разгромленного зала двоих насквозь мокрых людей. Лешка задумчиво почесал нос, потом огляделся.

— Да, впечатляет, вынужден признать. Но это все ерунда. Я могу…