Мы нарастили борта пятитонного грузовика и, чтобы буйволы не выпрыгнули через верх, настлали поперечные брусья. Изнутри борта обшили мешковиной с сеном, а на пол постелили толстый слой соломы. У входа в загон вырыли глубокую канаву-аппарель и подали грузовик задом. Когда после этого открыли задний борт, пол грузовика оказался на одном уровне с землей, и если бы буйволы захотели, они могли спокойно войти в кузов. В качестве приманки мы использовали люцерну. Поначалу животные, чересчур встревоженные, не захотели идти в этот подозрительный тупик, но примерно через час Бастер, не найдя в себе сил сопротивляться такому соблазну, как люцерна, набрался мужества и вошел в кузов. За ним последовала Сюзанна, но всех четверых сразу нам никак не удавалось заманить. Применять силу мы не решались и оставили грузовик на ночь, чтобы повторить попытку утром. К нашему великому удивлению, как только мы открыли ворота загона и отошли, все четверо спокойно вошли в кузов машины и начали мирно хрустеть люцерной. Задний борт был мгновенно поднят и закреплен, и мы с грустью помахали на прощание нашим четырем воспитанникам. Особенно жаль мне было Брутуса, которого я вырастила практически со дня рождения и на которого всегда смотрела как на своего «собственного» буйвола.

Когда нам случалось побывать в Найроби, мы заходили повидаться с буйволами. Со временем, как это и планировалось, Сюзанну, Мириам и Брутуса выпустили в Национальный парк на свободу. Только Бастер решительно воспротивился жизни на воле и всегда возвращался назад, в свой загон. Теперь его предназначают к отправке в один из зоопарков Америки.

Итак, с нами остались только Самсон, Аруба и Руфус. Вскоре как-то вечером, когда у Сике был выходной день, а за слонами наблюдал один из его помощников, Самсон, пытаясь приподнять огромное дерево, сломал оба бивня. От каждого откололось примерно по восемь дюймов. Слон мгновенно пришел в ярость и, дико трубя, стал носиться вокруг. Бедный пастух решил, что пришел его последний час. Вечером, как только нам доложили эту печальную новость и показали обломки бивней, мы бросились к загону посмотреть, что стало с инвалидом. Но Самсон по всей видимости уже оправился от потрясения и мирно хрустел у себя в стойле.

Вскоре после этого и Руфус, демонстрируя силу на срубленных деревьях, попортил свой внешний вид. В отличие от Самсона, он не обломал рог, а лишь надломил его у основания. Сначала мы думали, что рог прирастет, но место надлома, видимо, все время раздражало Руфуса. Он постоянно терся рогом о деревья, так что стало очевидным, что тот сойдет как ушибленный ноготь. Дэвид ускорил этот процесс, спилив рог, чтобы на его месте быстрее вырос новый.

Жизнь продолжалась. Однажды вечером Аруба и Самсон решили уйти со стадом диких слонов, проходивших невдалеке от нашей штаб-квартиры. Три дня спустя Самсон вернулся. Вид у него был удрученный; он страшно устал и сбил себе ноги. Стало очевидно, что этот опыт не принес ему радости. Более того, Самсон, по-видимому, навсегда излечился от желания присоединиться к диким сородичам и, хотя вокруг нас всегда ходило много диких слонов, никогда не делал попыток подойти к ним. В первое время он даже отказывался идти в заросли, предпочитая пастись на склонах холма, где стоял наш дом, стараясь при этом держаться к нему поближе.

Через несколько месяцев Питер два раза подряд встретил Арубу. Она позволяла ему приблизиться, но когда Питер подходил слишком близко, угрожающе замахивалась на него хоботом. В обоих случаях она была одна, но рядом паслись и другие слоны. Мы надеялись, что она с ними подружится.

После ухода Арубы Самсон и Руфус стали большими друзьями. Они даже играли вместе, и наблюдать за этими играми было очень интересно. Самсону приходилось вставать на колени или же просто ложиться; только тогда он по росту становился равным Руфусу. Стоило Самсону приготовиться, как Руфус наклонял голову, начинал угрожающе вращать глазами, так что вид его становился действительно страшен, и бросался на Самсона, бодая его вовсю своим рогом. Весь этот ужас, однако, не производил большого впечатления на слона, и он обычно предупреждал столкновения своим хоботом. Кончалась атака тем, что Самсон зажимал шею Руфуса так, что последний начинал задыхаться. Возмущенно фыркая, носорог отскакивал, высвобождаясь из мощного объятия, пережидал минутку и бросался в новую атаку, заканчивавшуюся так же, как и прежние.

Под конец Руфус начинал раздражаться уже по-настоящему и глаза его злобно поблескивали. Самсон держался невозмутимо и не пугался угроз, так что Руфусу не оставалось ничего другого, как возмущенно удаляться. Тогда Самсон быстро поднимался, обгонял Руфуса и опять ложился на землю, приглашая поиграть еще. Руфус, обуянный жаждой реванша, никогда не отказывался, и все начиналось сначала.

Как-то Сике доложил, что Самсон заболел. Мы очень обеспокоились: водь до сих пор слон был всегда здоров. Дэвид пошел, чтобы обследовать его, и увидел настоящий «монумент страдания» с тихо покачивающимся хоботом, потухшими и запавшими глазами. У Самсона был жесточайший понос. По-видимому, он съел днем что-то неподходящее. Чтобы избежать случаев пищевого отравления, мы категорически запрещали посетителям угощать наших воспитанников чем-либо, кроме фруктов. Сике, строго допрошенный, клялся и божился, что болезнь Самсона вызвана не какой-то «цивилизованной пищей», а скорее всего несъедобным, ядовитым растением. Но что бы там ни было, Самсон находился в тяжелом состоянии, и мы серьезно взволновались.

Теперь нам необходимо было заставить его хотя бы немного поесть. Дэвид потратил массу усилий, упрашивая и понуждая Самсона отведать немного приготовленной для него еды. Слон, чтобы доставить Дэвиду удовольствие, пожевал немного свежих веток, но было ясно, что он потерял всякий интерес к нище.

Наутро мы послали грузовик за красной землей и приготовили для нашего больного роскошную грязевую ванну. Увидев, как мы возимся с грязью, Самсон чуть приободрился и, как только ванна была готова, немедленно полез туда. Дэвид покрыл холодной, приятной грязью все его горевшее в лихорадке тело.

На следующий день Самсон был еще крайне слаб, и мы опять забеспокоились, когда увидели, что он с трудом приподнимает одну из передних ног и волочит ее. Из загона слона мы, конечно, не выпустили и весь день безуспешно пытались пробудить его аппетит. Три дня состояние Самсона оставалось критическим, пока, наконец, однажды утром он не воспрянул духом и с удовольствием принялся за свой завтрак.

Дэвида постоянно и серьезно беспокоило безжалостное истребление слонами больших деревьев. Он неоднократно обращался к властям с предложением организовать серьезное научное исследование этого фактора с тем, чтобы выяснить, как изменения в природе края сказываются на жизни обитателей парка. Хотя к нам приезжало много специалистов, все они ограничивались кратким ознакомлением с местностью и ни один не смог остаться надолго, чтобы детально исследовать сложную, комплексную проблему. Все, однако, согласились с тем, что поголовье слонов необходимо сократить. Сколько в парке слонов, никто точно не знал; считалось, что наиболее близкая к действительности цифра составляла четыре тысячи голов. Сосчитать слонов на пространстве в восемь тысяч квадратных миль — задача совсем не легкая, так что точная перепись оказалась вне пределов наших скудных возможностей. На помощь пришла армия и выделила нам на неделю три легких самолета-разведчика и два вертолета. Дело в том, что армейское начальство решило совместить перепись слонов с учениями войск. И вот однажды после полудня у нас объявился авиационный отряд со всем своим техническим оборудованием: бочками с горючим, маскировочными сетями и прочим имуществом, необходимым для обеспечения операций армейского масштаба.

Самсон и Руфус, пасшиеся неподалеку, немедленно приняли живое участие в этих грандиозных событиях и поразили солдат, помогая им катать бочки.

Парк был разбит на квадраты. Все детали предстоящей операции Дэвид и командир отряда обговорили и выяснили заранее. Наземная команда устроила свой лагерь на аэродроме и, как положено, возвела укрепления и выкопала траншеи. Большинство солдат прибыло прямо из Англии, и они чувствовали себя крайне неуютно, обнаружив рядом свежие следы слонов. Один солдат, разглядев, какие «шары» лежат по соседству с его палаткой, шутя (а может быть, и вполне серьезно) выразил надежду на то, что владелец не придет за ними той ночью!