Маккинрой долго молчал, внимательно вгляделся в полковника.

– На удивление довольно логично проведена у вас вся цепочка этих мероприятий. Очень логично. А сейчас разве большего не известно, кроме того, что монах в Парагвае?

Дине тон хитро прищурился.

– Я с нетерпением ожидаю очередных оперативных сводок. Боюсь сказать, но думаю: в данном случае все достойно продумано, подготовлено.

– Когда вы рассчитываете получить новости? – К вечеру сего дня должен все знать.

– Это через три-четыре часа. – Да. Должно быть так.

– Сюда, в Рио, вы получите их по телефону?

– Что вы, сэр, такие вещи по телефону мы не оглашаем. По рации и только на отдельной волне.

– Спасибо, господин полковник. Я удовлетворен вами. Свою часть дела вы провели на высоком профессиональном уровне. Передачу из Парагвая будем принимать вместе. Нам надо ее записать.

– Не могу согласиться с вашим решением, сэр. Имеется большой риск утечки информации.

– Не волнуйтесь, господин полковник, – голос Маккинроя становился официальным, – получены другие инструкции, и нам придется следовать их положениям. Подготовьте необходимую аппаратуру и успокойтесь. К вам никаких претензий не имеется. О’кей, сэр.

Яростные сполохи нервного огня со стороны концлагеря подсказывали Хан Хуа, что группа мятежников упорно и пока еще довольно удачно оборонялась. Плотный автоматный и пулеметный огонь заставил карабинеров рассыпаться широкой цепью, залечь, укрыться за все возможные укрытия и перейти к прицельному огню. Потери среди них были чувствительными. Но армейский опыт командиров позволил организованность и дисциплину солдат перевести в качество. Боевики и арестанты были оттеснены к казарме, баррикаде, организованной из составленных вплотную грузовиков. С атакующими можно было покончить в течение нескольких минут. Но Хуа выжидал, прикидывал: хватит ли ему времени исчезнуть без потерь, если вдруг объявятся крупные части правительственных сил.

Осажденные выгодно расположились в здании казармы. И было ясно, что карабинерам не удастся скоро справиться с ними. Повстанцы имели много гранат. Они швыряли их подальше от себя, как испорченные бананы, отчего атакующие продолжали нести ощутимые и для такой отдаленной местности невосполнимые потери. Осколки широким веером осыпали пространство вокруг и тактическая организация боя, опыт, все меньше помогали настойчивым маневрированиям спецподразделений. Местность была ровная, голая. Карабинеры сумели закрепиться за покосившимися вышками, горящими автомобилями и дисциплинированно вели прицельный огонь, стараясь не высовываться из-за укрытий. А вот для бывших арестантов азарт, ухарство были первейшими врагами. Они, как дети, вскакивали после каждого удачного выстрела, потрясали оружием и, неожиданно резко откидывались назад, пораженные точным выстрелом противника.

Монах начал сомневаться в том, что оборонявшиеся смогут еще достаточное время продержаться, как вдали показались бронетранспортеры. Они бешено неслись по бездорожью долины, оставляя за собой густую пыльную завесу.

Хан Хуа поднял руку. Одиннадцать минометов группы партизан, приданных в его распоряжение местным руководством, стояли расчехленные в ожидании залпа. Расчеты напряженно стояли в готовности к действию.

Когда двенадцать машин приблизились к невидимой черте, завывание мин добавило звуковой колорит знойной долине. Еще секунда, и территория вокруг колонны покрылась густыми россыпями разрывов. Два бронетранспортера загорелись от первого залпа. Из них прытко начали выскакивать солдаты и катиться по сторонам. Но мины продолжали сыпаться словно камнепад. Служивым ничего не оставалось делать, как подползать к машинам, прижиматься к бортам, укрываясь от осколков.

Остальные бэтээры на полном ходу объезжали подбитые машины. Вязли в мелком сыпучем песке. Плотность падения снарядов была такова, что боевым машинам пришлось отъезжать назад. К ним согнувшись бежали оставшиеся невредимыми солдаты. Но мины опережали; и еще один бронетранспортер зачадил черным дымом. Фигурки быстро и резко побежали назад от поражающего огня минометов. Сохранившиеся бэтээры почти на месте разворачивались и, выкидывая из под колес фонтан песка, неслись подальше от плотной завесы огня. Во время этих спешных маневров задымила еще одна бронемашина. Солдаты выбрасывались из люков и долго догоняли ушедшие далеко из-под огня, машины. Карабинеры, усилившие огонь при появлении подкрепления, после бегства войскового подразделения начали организованно отходить вглубь долины. Большие потери ярко означились на желтом песке вокруг лагеря. Хан Хуа подал знак командиру партизанского отряда и бойцы с громким гиканьем бросились в преследование войск, ведя непрерывный огонь на ходу. Стремительным рывком на мотоциклах монахи внеслись в лагерь, на ходу добивая отставшие боевые единицы отстреливающихся карабинеров.

Через минуту все было кончено. Бой продолжался только вдали от лагеря с отступающими частями. Осажденные устало и тихо сидели на своих позициях и совсем непонимающе взирали на строгие лица невесть откуда появившихся китайцев. После долгого, изнурительного боя, когда они готовы были погибнуть, совсем неожиданная помощь из-за неблизких холмов была, как благословение свыше. Многие постоянно крестились и шептали про себя молитвы.

Хан Хуа не стал ждать подсчетов потерь оборонявшихся и атаковавших. Его ребята были все целы. Он быстро нашел Педро, легко раненного в плечо, бравирующего этим и громогласно проклинавшего того, кто осмелился в него попасть. Хан отвел мулата в сторону.

– Где Рус?

Педро, полный собственной значимости за содеянное, грубовато ответил, что никаких иностранцев при нем не находилось.

Монах вонзил в него свой бешеный взгляд.

– Ты мне не пробуй дурить. Здесь был наш парень. Он был телохранителем начальника лагеря. Именно он был внедрен вашим руководством сюда. И именно он должен по плану начать операцию по уничтожению охраны. Мы приехали за ним из Китая. Не берись меня обманывать: порву на части.

Разудалого Педро крепко сдавило внутри. Он еще раз поднял глаза на говорившего. Таких жестоких лиц ему редко приходилось встречать, хотя он и немало повидал на своем некоротком веку. Как божий день, было ясно, что эта дикая и темная личность шутить никак не намерена. Зря спрашивать тоже не будет. Он быстро догадался своим умом, что китаец интересуется европейцем, к которому прислали его с группой.

Беспричинно разволновавшись, впервые заикаясь, он утвердительно закивал и невнятно пролепетал, что, если сеньор спрашивает того парня, который был телохранителем и начал стрелять но охране на вышках, то еще в начале боя он находился в казарме, открыл прицельный огонь по карабинерам и сейчас где-то должен находиться там же в лагере.

– Прикажи, чтобы нашли и позвали нашего парня, – глухо выдавил Хуа. Сам приказал Сину и Ши, чтобы они внимательно осмотрели подвал казарм?

Но искать особенно было негде. Здание небольшое и его обежали в считанные минуты. Руса нигде не оказалось. Педро холопски подбежал к Хуа.

– Сэр сеньор, нет второй машины начальника лагеря. Взорваны дальние ворота. Видно ваш человек уехал во время боя. Его никто не видел. В такой суматохе…

Мулат виновато развел руками.

– Он что, за пивом поехал? – не веря словам, Педро пригрозил монах.

Но быстро пошел к дальним воротам. Они были в ширину не более трех метров. Один столб взорван. И в образовавшейся нише четко прослеживался ясный след протекторов колес на желтом песке. Две линии вели к далеким холмам, видневшимся на горизонте в сторону Запада. Хуа недолго постоял, что-то прикидывая в уме, потрогал песок. В упор посмотрел на мулата. Тот, не зная, какую состроить физиономию, глупо серьезничал и угодливо предлагал свою помощь.

Скоро возвратился отряд, посланный в погоню. Вели несколько раненых, несли двух убитых.