– Где, покажи! – взвился Власов.

– Кадры в редакции, – смутился фотограф и поспешил удалиться.

Светлые! Короткие! Как у Светланы. Ведь ее волосы так подходили к ее имени.

Он попробовал дозвониться до Полины Ивановны, но ее телефон молчал.

Наверное, она где-то здесь, толчется среди родственников заложников. Но эта простая мысль тут же сменилась другой. А вдруг ей уже сообщили о гибели дочери, и она сейчас на опознании трупа?

Андрей метался по всем окрестным переулкам, заглядывал в лица ссутулившихся женщин, но нигде не встретил Полину Ивановну. Он набирал телефонный номер Светы, потом Полины Ивановны и опять Светы, но каждый раз ответом были раздражающе однообразные гудки. Вместе с равнодушными звуками тело пронизывал страх: Свету убили!

Страх и боль сменились решимостью: он должен мстить!

Андрей отвернулся от упавшей на сиденье девушки, дрожащие пальцы с трудом вытянули сигарету из мятой пачки. Зажигалка никак не хотела срабатывать. Сейчас бы пригодился прикуриватель, подумал он, зря выкинул. Наконец кончик сигареты поймал краткий всполох пламени. Андрей с наслаждением затянулся.

Смертница плакала навзрыд, прикрыв лицо ладонями. Эта обычная бабья реакция на невзгоды судьбы успокоила Власова. А может, подействовала крепкая сигарета. В последнее время он курил значительно больше и перешел на крепкие сорта.

Девушка сквозь плач стонала:

– Я не хочу жить, не хочу…

Андрей, не оборачиваясь, процедил:

– Закончим базар. Сдавать тебя ментам я не намерен. Снимай свой пояс и проваливай.

– Я не хочу жить, – твердила девушка, растирая мокрые глаза.

– Вон железная дорога. Иди, бросайся под поезд.

– Самоубийство – грех, – серьезно ответила террористка и даже прекратила выть. Округлившиеся глаза удивленно смотрели на Власова. Как можно не понимать такого?

– Ишь какая правильная. А что ты хотела сделать около метро? Это как называется?

Девушка села, соединила ладони и монотонно забубнила:

– Я должна умереть за веру. Я заберу с собой врагов Аллаха и тогда попаду в рай. В раю хорошо. Там нет боли и унижения. Там цветы, божественные запахи и вечное счастье.

– Каких врагов ты собиралась уничтожить? Ты хоть видела, кто там был около метро? Тетки с детьми, которые делали покупки к началу учебного года!

– Все неверные – враги Аллаха. Ваши женщины растят солдат, которые убивают наших детей.

Андрей поморщился, он уже слышал подобные «песни».

– Солдаты убивают детей. Ну конечно, им больше не с кем воевать, только с детьми. Ты что, «черная вдова»?

Девушка неожиданно перестала плакать и грустно произнесла:

– Нет, я не успела стать женой.

– Понятно. Твой парень воевал против федералов, и его шлепнули?

– Нет, он не воевал.

– Скажите, какой хороший, – иронично скривился Власов. – А что с ним стряслось?

– Его убили при зачистке.

– Бывает, – равнодушно зевнул Андрей.

– Что? Бывает?! – взвилась девушка и выскочила из машины. – Его ударили прикладом и пристрелили как собаку. У него даже не было оружия!

Андрей резко отшвырнул окурок:

– А ты не зли бойца, когда у него палец на курке! Он хоть и в форме, а еще пацан и ссыт от страха, когда заходит в ваш двор, где кругом враждебные рожи! И ты, и твой парень свою кавказскую гордость должны засунуть в задницу во время проверки! Поняла?

Взгляды Андрея и девушки встретились, всполохи ярости метнулись навстречу друг другу и угасли, как бывает при пожаре в лесу, когда одна волна огня находит на другую. Андрей опустил глаза и спокойно произнес:

– Снимай пояс.

– Я не могу, – обреченно ответила девушка.

– Что значит «не могу»? Не зли меня!

– Его надели так, что я сама не сниму.

Власов наклонился:

– Покажи.

Девушка стыдливо прикрылась, на смуглом лице проступил румянец.

– Да ты не выеживайся! – Андрей разнял сцепленные руки девушки, распахнул кофту. Пальцы осторожно потянули вверх широкую блузку. На тонкой талии показался обмотанный фольгой увесистый сверток в виде широкого пояса. – Да, хорошо упакована.

Девушка дернула блузку вниз:

– Не смотри!

– А ну, руки! Не зли меня! Я с тобой не в любовь играю.

Девушка смущенно прикрыла глаза, прикусила нижнюю губу, на лице застыло страдание.

– Сними кофту, – приказал Андрей.

Девушка стыдливо сжала руки, отрицательно мотнула головой.

– Снимай, снимай. Незачем прикрываться! Мне твои прелести по барабану.

– Сзади завязывали.

– Ну, так поворачивайся.

Девушка покорно сняла кофту, наклонилась лицом на сиденье.

Андрей приподнял блузку, на спине красовались большие синяки.

– Ух ты! Крепко тебя приложили около метро. – Он присмотрелся, наряду со свежими синяками на спине виднелись старые пожелтевшие ссадины. – А это тебя где отмутузили? Наши вояки, что ли? Заступиться, наверное, хотела за своего женишка. У спецназа ботинки крепкие.

Девушка беззвучно всхлипнула, ее тело затряслось в мелких рыданиях. Андрей оголил всю спину. Под тонкой кожей изогнутой змейкой выпирали бугорки позвонков, по обе стороны от них проступали следы многочисленных побоев. Лифчика на девушке не было. Андрей невольно скосил взгляд – сбоку приоткрылась белая грудь, а на ней виднелся потемневший след от укуса.

Девушка дернула локтем, прикрыла грудь, на спине приподнялся угол лопатки.

– Чего уставился? Развязывай! – грубо поторопила она.

Андрей склонился над путаными узлами, пальцы никак не могли подцепить капроновую веревку.

– Затянуто намертво. Не развяжешь. – Он вцепился зубами, потянул, но вскоре оставил тщетные попытки. – Да, снимать этот поясок в планы не входило. Жаль, ножа нет. Попробую отверткой. Подожди.

Он открыл багажник, послышался металлический перестук инструмента. Андрей вернулся с небольшой отверткой. Девушка встретила его сидя. Ожесточенный застывший взгляд проводил огни промелькнувшей электрички. Когда грохот стих, она устало произнесла:

– Это не ваши.

– Что? Не понял, – переспросил Андрей.

– Не военные меня били.

– А кто? – Андрей удивленно смотрел на девушку.

Ответа не последовало. Смертница повернулась спиной и грубо крикнула:

– Развязывай!

– А я что делаю? Ты лучше это… лицо протри. У тебя на губах кровь засохла. Там, между передними сиденьями – салфетки.

Андрей поднатужился и разорвал отверткой веревку в двух местах. Пояс поддался. Он взвесил его на руке, прощупал пальцами.

– Солидно подготовились. Килограмма три будет. Проволоки нарубили – улет по полной! Одного тротила килограмма два. А от тебя бы что осталось, знаешь? Разве что одна голова. – Андрей вспомнил женскую голову, которую видел на крыше павильона около «Рижской». – Да, девочка, в миг бы на небеса взлетела. Безо всякой божьей помощи. Только жених, боюсь, вряд ли бы узнал.

Он присмотрелся, куда бы выбросить взрывчатку, но потом положил пояс в багажник.

– В реку выброшу. А то пацаны еще найдут. Или ты, дура, передумаешь, за батарейками сходишь.

Он захлопнул багажник, посмотрел на стоящую рядом с машиной девушку:

– Ну что, бывай, смертница. Теперь ты безобидная. Может, еще поживешь, а я поехал.

Олег Александрович Григорьев задумчиво сидел позади водителя и перебирал бумаги из кожаной папки. Теперь его не угнетала низкая скорость движения автомобиля. Мысли полковника ФСБ были заняты тревожными событиями прошедших дней, и равномерное движение только помогало сосредоточиться.

Террористы вновь активизировались в Москве. И, как обычно, в последние годы они используют самое изуверское и эффективное оружие: женщин-смертниц, для которых придумали завлекательное название – невесты Аллаха. Не иначе, толковые имиджмейкеры поработали.