20 сентября 1168 года в Риме скоропостижно скончался папа Пасхалий III. Как и за четыре года до этого, незамедлительно, даже не спросив согласия и совета у императора, избрали преемника. Каликст III, как он себя назвал, был уже седьмым папой, избранным при Фридрихе I. Император сначала не хотел признавать его, но был вынужден сделать это, будучи связанным присягой, лично произнесенной на Вюрцбургском рейхстаге 1165 года. Сфера влияния нового папы совпадала с территориальными владениями Барбароссы в Италии, включавшими в себя тогда Рим и Тоскану. Избранный в ноябре 1169 года новый римский сенат заявил о своей преданности императору, так что Каликст некоторое время мог чувствовать себя в Риме в безопасности. Однако святая пророчица Хильдегарда Бингенская грозила императору, так же как и после избрания Пасхалия III, Божьей карой, порицая возобновление схизмы, второй раз прекратившейся по воле Всевышнего.
Пробыв некоторое время в Эльзасе, император вынужден был в январе 1169 года отправиться в Саксонию, поскольку там опять начались беспорядки. На съезде знати, в присутствии архиепископов Майнцского и Кельнского, он попытался восстановить мир в герцогстве, постаравшись при этом использовать все свое влияние на Генриха Льва, дабы заставить его мягче и терпимее относиться к своим вассалам. В середине февраля император провел хофтаг в Нюрнберге. В первый год после своего возвращения из Италии Барбаросса чаще, чем когда-либо прежде, совещался на рейхстагах и хофтагах с князьями, желая установить более тесные отношения с ними и таким образом овладеть ситуацией в стране. Помимо прочего, ему приходилось думать о финансовой поддержке для восстановления и укрепления собственной власти. Доходы из Ломбардии были практически полностью потеряны. В ходе переговоров с князьями Фридрих еще раз проявил свое прославленное умение убеждать людей и самому идти на компромисс. С возрастом эти его качества приобретали все большее значение, равно как и умение трезво оценивать ситуацию.
Восстановление господства в Италии для Фридриха оставалось главной целью, по сравнению с которой казались второстепенными все другие задачи. Катастрофа в Италии знаменовала собой нечто гораздо большее, нежели просто утрату фактического господства: она грозила похоронить имперскую идею вообще. Однако способы достижения цели со временем изменились. Смерть Райнальда Дассельского, предпочитавшего действовать бескомпромиссно, открывала перед императором новые пути, позволявшие продолжить борьбу, хотя поставленная задача могла кому-то показаться неразрешимой.
Теперь для ее решения Фридрих предпринял шаги по преодолению схизмы. В марте 1169 года он пригласил к себе аббатов монастырей Сито и Клерво, дабы посовещаться с ними по церковным вопросам. Примечательно, что он прибегнул к услугам двух цистерцианцев, зная, что они являются сторонниками папы Александра III, — теперь он был готов несколько отступить от своей жесткой линии в вопросе церковной политики. И действительно, в начале апреля после обстоятельных совещаний на хофтаге в Бамберге было решено направить обоих аббатов вместе с епископом Эберхардом Бамбергским к папе Александру в Беневент. Ломбардцы задержали императорского посланца, и он вынужден был возвратиться, тогда как аббаты беспрепятственно продолжили свой путь. Не обладая нужными полномочиями, они смогли только сообщить папе о готовности императора к заключению мира и добиться для Эберхарда разрешения на проезд через Ломбардию.
Тем временем император успешно готовил избрание сына Генриха своим преемником. На рейхстаге в Бамберге в июне 1169 года четырехлетний Штауфен был избран королем Германии. Предложение внес архиепископ Майнцский Кристиан, и выборы прошли единогласно. 15 августа архиепископ Кельнский Филипп короновал Генриха в соборе Ахена. Как избрание, так и коронация свершились в обход Вюрцбургских постановлений 1165 года, предусматривавших избрание преемником императора лишь того, кто присягнет на верность этим решениям. Естественно, от четырехлетнего мальчика этого нельзя было требовать. Возможно, Фридрих сознательно пошел на такое нарушение, дабы разорвать заколдованный круг вюрцбургского заявления о непримиримости с папой Александром III.
Поскольку император пока не намечал нового похода в Италию, он уделял больше внимания положению дел на северо-востоке своего государства. На хофтаге во Франкфурте-на-Майне в январе 1170 года он пожаловал привилегию дружественным славянским князьям, предоставив им такие же почетные права, какими обладали немецкие князья. Правда, это не касалось ленных обязательств славян по отношению к Генриху Льву. Во Франкфурт прибыл и епископ Шверинский Берно, которому император пожаловал привилегию для его епископства. Когда-то Берно был монахом-цистерцианцем; он посвятил себя христианизации славян, действуя зачастую в весьма трудных условиях.
В конце февраля епископ Бамбергский Эберхард по заданию императора отправился к папе Александру в Италию. Прошлогодние переговоры двух аббатов-цистерцианцев подготовили почву для дальнейших контактов. Ломбардцы на сей раз пропустили епископа через свою территорию, хотя и относились с большим недоверием к переговорам между Фридрихом и Александром, опасаясь ущерба для себя. Барбаросса пожелал, чтобы встреча состоялась не в резиденции папы Александра в Беневенте, поскольку проведение переговоров на территории, подвластной королю Сицилии, было бы несовместимо с достоинством Римско-Германской империи. Папа уважил это требование и перебрался со своим двором в Вероли, южнее Рима, где и оставался до осени 1170 года. Чтобы рассеять подозрения ломбардских городов, Александр намеревался проводить переговоры с Эберхардом в присутствии их представителей, которые и были приглашены в Вероли.
Уже третьего по счету «императорского папу», Каликста III, почти никто не принимал всерьез. Александр III теперь был практически повсеместно признан законным папой; к тому же он оставался душой сопротивления городов Ломбардии против императора. Вновь отстроившийся Милан закрыл альпийский перевал Бреннер, через который немецкие войска приходили в Италию. Путь, ведший в Италию из Бургундии через Турин в Павию, ломбардцы тоже перекрыли, построив между Асти и Тортоной крепость и назвав ее в честь Александра III Алессандрией, что означало открытый вызов императору и Империи. Однако, несмотря на это, папа по-прежнему оставался в затруднительном положении. Путь в Рим ему был закрыт, поэтому он не мог не желать прекращения конфликта с императором.
Бедственное положение Александра Фридрих рассматривал как благоприятную предпосылку для начала своей дипломатической акции. Если бы удалось перетащить на свою сторону этого стойкого, уже приближавшегося к старческому возрасту человека, то позиции ломбардцев были бы серьезно подорваны, поскольку благословение со стороны апостолического князя, признанного почти всеми, кроме немцев, служило для них символом единства и придавало их борьбе против императора ореол мученичества. Если бы Александр перешел на сторону Фридриха, их сопротивление теряло бы всякий смысл и вскоре ввиду отсутствия среди городов единства и их соперничества друг с другом должно было бы угаснуть.
Прибывший вместе с цистерцианцами епископ Эберхард был с почетом принят папой Александром III, пребывавшим в окружении своих кардиналов и представителей Ломбардского союза городов. Когда Эберхарда спросили, с каким поручением он явился, тот, замявшись было, ответил, что имеет строгий наказ говорить только наедине с папой. Это вызвало большое недовольство ломбардцев и кардиналов. Александр возразил, что не держит секретов от своих друзей. Однако Эберхард настаивал на своем, так что Александру в конце концов пришлось согласиться на беседу с глазу на глаз. При этом он, правда, заявил, что не будет держать в тайне ее содержание, а обсудит со своими друзьями императорское послание.
Эберхард был вынужден соблюдать предельную сдержанность. Об откровенной беседе не могло быть и речи, поскольку предложение, с которым он прибыл, касалось только папы Александра, но никак не ломбардцев. Говоря больше полунамеками, он дал понять, что юный, только что избранный король Генрих VI мог бы признать Александра, если тот коронует его императорской короной. В ответ на вопрос папы, готов ли и сам император признать его, Эберхард лишь пожал плечами и, выдержав паузу, признался, что не знает. Александр прервал беседу, чтобы посоветоваться со своими друзьями, после чего миссия Эберхарда потерпела провал, поскольку разгневанные ломбардцы потребовали прекратить переговоры. Александр не мог им перечить, в душе глубоко сожалея об этом.
