Назначенная на 19 сентября встреча окончательно потеряла смысл. Вне зависимости от того, захочет ли Людовик вступать в переговоры или нет, Фридрих не пожелал второй раз ждать понапрасну и уполномочил Райнальда говорить от своего имени. А тем временем французское войско почти подошло к Дижону. Английское тоже было на марше. В этой обстановке Людовик мог вообще не думать о соблюдении данного слова, поскольку дело все равно шло к военному конфликту.
И все же король Франции не захотел во второй раз давать повод для упреков в вероломстве и во главе многочисленной свиты поскакал в условленный час к месту встречи на мосту. Оставаясь в седле, он искал глазами императора, а увидев вместо него эрцканцлера, тут же заявил, что на сей раз Фридрих нарушил договор. На возражение Райнальда, что и король, вопреки договоренности, прибыл без Александра, Людовик ответил, что «синод» уже состоялся, а это также противоречит договору. Для большей убедительности тут же еще раз был зачитан договор. Но Райнальда не так-то легко было сбить с толку. Он дал иное толкование тексту соглашения. Подписывая этот договор, император якобы никогда не отказывался от своего права распоряжаться судьбой епископа Рима, находящегося, как и любой другой имперский епископ, под его сюзеренитетом; королю же, разумеется, и теперь еще предоставляется возможность заявить о признании законности решения синода.
В ответ на это Людовик VII обратился к своей свите и спросил, сдержал ли он свое слово и свободен ли от взятого на себя обязательства. Получив от всех утвердительный ответ, он повернул коня и ускакал прочь. Спустя три дня он встретился с королем Англии Генрихом II. Они обнялись по королевскому обычаю и поклялись соблюдать мир, дружбу и верность друг другу. А потом эти «малые короли провинций» шагали, один слева, а другой справа, возле иноходца Александра III, поддерживая стремена.
Сразу же после синода и рейхстага немецкие князья покинули Бургундию и вернулись домой. Лишь граф Генрих де Труа направился к императору, дабы принести ему обещанную ленную присягу, поскольку, полагал он, французский король не выполнил первую часть договора. Барбаросса принял ленную присягу как от него, так и от троих заложников, в свое время предоставленных Людовиком, однако вскоре освободил их от взятых на себя обязательств, кроме графа Фландрского, который был его вассалом.
Попытка преодолеть схизму путем прямых переговоров провалилась, и император возвращался из Бургундии раздосадованным и разочарованным. В Сен-Жан-де-Лон ему довелось испытать капризы фортуны, каких он еще не видал. Должна ли Империя стерпеть брошенный ей вызов «малых королей»? Фридрих стоял перед трудным выбором. Начинать войну против обоих королей-союзников было бы большим риском. Даже если бы война закончилась полным успехом, мог остаться нерешенным главный вопрос, от которого все и зависело, — устранение Александра. Правда, тот и сам не прекращал предпринимать попытки склонить на свою сторону Барбароссу, обращаясь за содействием к архиепископу Зальцбургскому Эберхарду, ибо понимал, что признание только королями Англии и Франции мало что значит, пока нет одобрения со стороны императора. Только признание Фридрихом I его понтификата могло прекратить схизму.
В этой обстановке неопределенности Барбаросса узнал о начавшихся в Эльзасе беспорядках, зачинщиком которых называли Бертольда Церингена. Этот князь, однажды уже обманутый в своих притязаниях на Бургундию, был смертельно обижен отказом Фридриха передать его брату архиепископство Майнцское, что и послужило для него поводом перейти на сторону короля Франции. «Если император, этот разрушитель церквей и нарушитель законов, — писал он Людовику, — вздумает привести в исполнение свои угрозы в отношении вас, то знайте, что мы со всеми нашими друзьями и сторонниками, а заодно и многие другие немецкие князья, ненавидящие императора так же, как и мы, всецело будем в вашем распоряжении».
Даже если император и не знал об этом письме, он сразу понял масштабы грозящей ему опасности и незамедлительно отдал приказ выступать в поход. Стремительным маршем он достиг Эльзаса и внезапно обрушился на мятежников с такой силой, что вскоре о недавнем мятеже напоминали только пепелища разрушенных бургов. Спустя некоторое время состоялось его примирение с Церингеном, после чего он во всем блеске своего императорского величия совершил объезд прирейнских земель. Майнц, жители которого подняли мятеж и убили собственного архиепископа, был подвергнут жестокой экзекуции, сопоставимой с расправой над Миланом.
За четырехлетнее отсутствие Фридриха в Германии накопилось много дел, и он, неутомимо разъезжая по стране, провел один за другим несколько съездов знати — в Верхней Лотарингии, на Рейне, в Швабии. В те дни он назначил еще одним канцлером Кристиана фон Буха, в последующие годы проявившего себя надежным помощником в делах. Кристиан владел многими языками (латинским, французским, итальянским, греческим) и уже по одной этой причине представлял особую ценность для Фридриха, говорившего только по-немецки. Обладал новый канцлер также незаурядным талантом дипломата.
В Констанце в ноябре 1162 года был расторгнут брак Генриха Льва с Клеменцией, сестрой Бертольда Церингена. Формальным поводом для развода послужило слишком близкое родство, но подлинной причиной, видимо, явилось отсутствие мужского потомства. Говорили, что Барбаросса вдохновил своего кузена на этот развод, имея целью поссорить Церингенов и Вельфов, союз которых становился опасным для него.
В начале 1163 года император находился во Франконии, занимаясь государственными делами. Своим вниманием он не обошел и недавний мятеж в Вормсе. 7 апреля Фридрих открыл там рейхстаг. К тому времени главные участники мятежа, ответственные за убийство архиепископа, уже успели скрыться. Их дома были разрушены, имущество конфисковано, а сами они навечно изгонялись из города, лишавшегося своих привилегий, а также городских стен.
Эта демонстрация силы, совершавшаяся не без особого умысла, не могла тем не менее заставить забыть, что церковная политика императора потерпела в Доле полный крах. Вину за эту неудачу возлагали на Райнальда Дассельского. Мало того что он, положившись на законную силу достигнутых в Павии соглашений с графом де Труа, отговорил императора от войны против Сицилии, так он еще своей поспешностью и горячностью в Доле осложнил отношения между Империей и западными державами, которые он назвал «провинциями» и «малыми королевствами».
Александр III чувствовал себя триумфатором, тогда как авторитет Виктора IV неуклонно падал. Когда Александр на синоде, куда он созвал своих сторонников из числа духовенства Запада, вновь предал своего соперника анафеме, перед Виктором стали захлопываться двери даже в Германии. Ожесточившийся и пребывающий в разладе с самим собой, Виктор просил у императора и получил разрешение возвратиться в свою итальянскую резиденцию в Кремоне. Вместе с ним в Италию отправился и Райнальд, едва успевший посетить после своего избрания архиепископом Кельнским собственную епархию. И его тоже в очередной раз поразила стрела Александрова проклятия, тогда как император был пощажен. При желании в этом можно было усматривать знак того, что Александр все еще надеялся прийти к взаимопониманию с Барбароссой. Однако тот после разочаровавших его событий на Соне был менее, чем когда бы то ни было прежде, склонен отступить от своей прежней позиции. Теперь он обратился к отложенному походу против Сицилии. Райнальд Дассельский для того и отправился в Италию, чтобы провести там необходимую подготовку.
Враги Райнальда при дворе императора тотчас воспользовались его отсутствием и стали доказывать Барбароссе, сколь гибельна для государства политика эрцканцлера. Архиепископы Эберхард Зальцбургский и только что утвержденный Конрад Майнцский, брат знаменосца Империи Отто Виттельсбаха, а заодно с ними и епископ Бриксенский, духовник императора, пытались уговорить его примириться с Александром III, но тот и слушать их не захотел. Убеждения отдельных князей церкви он рассматривал как их личное дело, тогда как итальянская политика Райнальда уже стала приносить свои результаты. Милан повержен, Ронкальские законы в полной мере вступили в силу, сокровища ломбардских городов текут в императорскую казну. Теперь и Тоскана признала над собой власть Штауфенов. В самой Германии царят мир и порядок, если не считать того, что тиранические замашки Генриха Льва едва не привели к заговору князей против него. Но и на этот раз, благодаря авторитету и дипломатии Фридриха, удалось погасить конфликт.
