Первые ответы на разосланные императором приглашения обнаружили, что большая часть итальянских епископов не видела необходимости в принятии каких бы то ни было новых решений, считая Александра III законным папой. Откликнулся на обращение императора и архиепископ Зальцбургский Эберхард, заявивший, что хотя и примет участие в церковном соборе, однако ни в коем случае не согласится признать Виктора IV. Французская и английская церкви уклонились от ответа, лишь архиепископ Реймсский открыто высказался за Александра. Короли Англии и Франции охотно согласились прислать собственных представителей, ни единым словом не обмолвившись при этом о делегировании своих князей церкви. Таким образом, собор утрачивал значение вселенского, и лишь присутствие обоих «пап» могло сделать его правомочным принимать решения.
Виктор принял приглашение, ни минуты не колеблясь. Ничего не было для него важнее, как отстоять свои спорные права. Он знал, что может твердо рассчитывать на поддержку канцлера Империи, которому как архиепископу Кельнскому предстояло играть весьма важную роль на этом собрании князей церкви. Александр же, получив помпезное приглашение: «Мы вызываем Вас от имени Господа Бога и всей католической церкви на собор, дабы Вы могли выслушать и уважить решение собравшихся архиепископов, епископов, аббатов и прочих благочестивых мужей», отверг его, заявив, что папу римского никто не может судить. «Наши отцы ради собственной свободы жертвовали всем. Мы были бы недостойны их, если бы сейчас убоялись подвергнуться, ежели потребуется, какой угодно опасности», — гордо ответил он императору. Он остался при своем мнении и после повторного приглашения, лишь послав в Павию наблюдателем одного из своих кардиналов. Собор, еще не открывшись, лишался смысла, однако окружение Райнальда ликовало, полагая, что победа Виктора над Александром, а вместе с ней и торжество имперской идеи обеспечены.
Открытие собора, первоначально намеченное на 13 января 1160 года, из-за продолжавшейся осады Кремы перенесли на 5 февраля, в надежде, что к тому времени строптивый город капитулирует. Как только начались переговоры об условиях капитуляции, в Павию потянулись епископы, особенно итальянские. Расправа, учиненная над Кремой, произвела должное впечатление. Такую же участь пророчили и Милану, вследствие чего враждебный Империи папа неизбежно должен был лишиться поддержки в Ломбардии. В этой обстановке даже наиболее осмотрительные имперские епископы решились участвовать в работе собора.
На собор прибыли собственной персоной архиепископы Майнцский, Кельнский, Бременский и Магдебургский с подчиненными им епископами. Из числа наиболее влиятельных представителей церкви отсутствовали архиепископы Трирский и Зальцбургский. Оба они ссылались на болезни, причем второй из них и вправду был болен. Эберхард находился уже на расстоянии всего одного дня пути от Павии, но был вынужден повернуть назад, направив вместо себя верного человека. Князья церкви из Бургундии, архиепископы Арля, Безансона и Лиона, извинившись за свое отсутствие, прислали представителя, в верительной грамоте которого сообщалось, что все эти иерархи заранее присоединяются к решениям собора. Посольство от короля Англии Генриха II вручило императору составленное в самой уважительной форме послание, из коего следовало, что Англия пребывает в согласии с Империей. Яснее выразился Людовик VII, заявивший, что воздержится занимать ту или иную позицию, пока не узнает о принятых на соборе решениях. От датского, венгерского, чешского и польского дворов прибыли дипломатические представители, но ни одного князя церкви. Всего собралось около 50 епископов, в основном из Германии, Бургундии и Италии — королевств, составлявших Священную Римскую империю.
Виктор со своей многочисленной свитой остановился в загородной резиденции близ Павии. 3 февраля прибыл двор императора. Жители Павии устроили Барбароссе триумфальную встречу, чествуя победителя Кремы как отца отечества. Особый блеск торжествам придавало присутствие почти всех наиболее влиятельных князей Империи. Однако, вопреки ожиданиям тех, кто настроился долго и шумно праздновать, Фридрих распорядился устроить день покаяния и молитвы, что, по его мнению, было более уместно в канун открытия церковного собора.
Оно состоялось 5 февраля в главном храме города. Император произнес перед собравшимися приветственную речь; он заявил, что считает не только правом, но и своей обязанностью созвать церковный собор. Так поступали и его выдающиеся предшественники: Феодосий и Юстиниан, Карл Великий и овеянный славой Оттон I, возродивший Римскую империю. Их примеру он следует. Но, созвав сей собор, он выполнил свою задачу, ибо принимать решение по спорным вопросам предстоит не ему. Эту тяжкую ответственность надлежит взять на себя собравшимся прелатам. Пусть каждый решает по совести и постоянно помнит о том, что и самому не избежать Божьего суда. После этого император со своей мирской свитой покинул храм, предоставив свободу действий участникам открывшегося собора.
Начали с признания того очевидного факта, что, хотя немецкий и североитальянский клир представлен почти полностью, говорить о вселенском соборе не приходится. Кроме того, отсутствие Александра III вынуждало изменить заявленную в приглашениях цель собрания. Теперь вместо того чтобы, выслушав обоих пап, принять решение, предстояло установить законность избрания по крайней мере присутствовавшего на соборе Виктора IV. Однако из-за отсутствия его противника непросто было внести ясность и в этот вопрос, так что итальянцы предложили перенести все обсуждение на будущий собор, который следовало созвать позже и на который явились бы по крайней мере представители Александра, если не сам он. Против этого дружно запротестовали немцы: для итальянцев еще одна поездка на собор потребует грошовых затрат, для них же обернется непосильными расходами, а посему надо приступить к дебатам и, поелику возможно, принять решение.
Пришлось начинать, и первым делом предоставили слово Виктору. Тот отлично подготовился к выступлению и потому изложил суть вопроса самым обстоятельным образом. При этом он не утверждал ничего такого, что невозможно было бы тут же подтвердить свидетельскими показаниями уважаемых людей, к числу коих принадлежали и три последних верных ему кардинала. Один за другим выходили клирики соборного капитула, сенаторы, рыцари, аббаты и простые священники из Рима и клятвенно подтверждали, большей частью в качестве очевидцев, правдивость его слов. Были предъявлены высокому собранию и письменные свидетельства, так что, казалось, уже не оставалось сомнений относительно законности избрания Виктора.
И все же нельзя было принимать решение, не выслушав предварительно и другую сторону. Постановили направить с нарочным приглашение к кардиналам Александра, Оддо и Генриху. Поскольку те в свое время активно участвовали в борьбе за избрание папы, их свидетельские показания были особенно важны. Однако оба наотрез отказались прибыть, и переубедить их не удалось, даже намекнув, что они могли бы дать делу Александра благоприятный для него поворот.
Тем временем собор приступил к тщательной проверке всех показаний. Особое значение его участники придали письму соборного капитула Святого Петра, члены которого единодушно утверждали, что на их глазах Роланду помешали надеть папскую мантию, тогда как Октавиана видели облаченным в пурпур. Клир и народ Рима преклонили перед ним колена и возгласами одобрения признали его папой. Поскольку показания многих очевидцев были признаны заслуживающими доверия, участники собора одобрили показания Виктора. Тем самым было завершено следствие по первому важному вопросу и установлено, что 7 сентября 1159 года, в день официально назначенных выборов, Виктор IV, облаченный в пурпурную мантию, предстал для аккламации перед народом и клиром как папа.
Раз дело обстояло именно так, то какие еще могли быть сомнения в правомерности его избрания? И все же оставался один вопрос, на который обязательно надо было ответить, если не хотели ограничиться поверхностным разбирательством: как могло случиться, что настроение в Риме за неделю переменилось столь основательно? Виктор свалил всю вину на лживые манифесты Роланда, затуманившие головы римлян. Зачитали один из таких манифестов, в котором утверждалось, что лишь два или три кардинала проголосовали за Октавиана, а все остальные были против, за что и подверглись насилию. Учитывая, что на соборе в Павии как раз и присутствовали только трое из 23 кардиналов, эти утверждения не могли показаться невероятными. Однако требовалось удостовериться в этом. Если все так и было, то дело принимало иной оборот. Возражение двоих или троих обладавших правом голоса кардиналов не могло, согласно каноническому праву, помешать констатации факта «единогласного», как требовалось, избрания. Но Виктор утверждал, что против Александра было подано не менее семи голосов.
