– А Танхала где?

– В той стороне, – он кивнул на северо-восток. – Почему ты засмеялась, когда этот парень рассуждал о цикличности?

Она снова хихикнула:

– Похоже на то, как девчонки высчитывают опасные дни. Ну, в смысле можно залететь или нет.

Ага, еще как можно… Демчо, с полной определенностью знающему, что произойдет сегодня ночью, от такой аналогии стало жутковато.

Тим не раз ему втолковывал: если оно от тебя не зависит и ты не можешь ничего изменить, выкинь это из головы и просто живи своей жизнью. А он не мог выкинуть. Нужно думать о чем-нибудь другом. О том, например, как здорово, когда в твоем распоряжении машина, за день добрались, хотя обычно они с дедом черт-те сколько на своих двоих сюда тащатся.

Тревожные травяные сумерки, полные звона, стрекота и обрывков беспечной человеческой болтовни. Вдалеке сидит понурая окаменевшая собака с едва различимыми домишками на спине.

– В честь чего ее назвали Рыдающей?

– Ветер там наверху воет. Наверное, поэтому.

Убитый голос Демчо заставил Лерку повернуться и внимательно посмотреть на спутника. Тот сейчас ничуть не напоминал школьного хулигана. Близко посаженные глаза под челкой – два тоскливых колодца, физиономия бледная, словно вся кровь разом отлила к пяткам. Надо же, как его пробрало вблизи границы с Гиблой страной… Под ее взглядом он встряхнулся и с деланой бодростью предложил:

– Пошли искать место, где палатку поставим. Нужно около людей, чтоб была или машина с фарами, или костер, иначе нас медузники сожрут.

В подернутом нефритовой прозеленью небе уже появилась прозрачная льдинка молодого месяца, а также далекие пятнышки, похожие на грозди белесого винограда. Сколько их тут, однако… Но пока они плавают в той стороне, где береговая стена: час охоты еще не пробил. Демчо плелся сникший, словно рюкзак за плечами втрое потяжелел, а душу грызет ядовитыми зубами какая-нибудь хрещатка. Лерку начало заедать раскаяние: это ведь она подбила бедного парня на авантюру.

Хмурясь, отвернулась к закату, от которого осталась лимонная с переходом в мускатное золото полоска. На этом фоне чернели, словно стражи, метелки и плакучие султаны высокой травы. Вблизи, за обочиной, среди громадных лопухов с мощными до оторопи, толщиной с Леркино запястье, черенками, ворочалось и колыхалось что-то темное, вроде сгущенного дыма… Приглушенное гудение, еще какие-то негромкие звуки, словно трется друг о дружку множество мочалок, сплетенных из жесткого волокна.

На секунду Леркин взгляд залип на этой картинке, а потом она с заполошным воплем шарахнулась в сторону.

– Ты чего?

Демчо, словно внезапно разбуженный, рывком развернулся, скинул рюкзачище и принял боевую стойку на полусогнутых, еще и охотничий нож успел выдернуть.

– Видишь, что там…

– А, это… – он выпрямился, вернул оружие в пристегнутые к поясу ножны из грубой потертой кожи и как ни в чем не бывало ухватил завалившийся набок рюкзак за лямку. – Шмыргали едят падаль. Какая-то живность издохла, они и налетели. Не бойся, живых они не трогают, если только ловить их не начнешь – тогда могут покусать.

– Я посмотрю на них, ладно?

Страх угас, Лерку охватило любопытство. Теперь она смогла разглядеть, что в лопухах копошится не сплошное не-пойми-что, а рой мохнатых черных шариков величиной с куриное яйцо. Хорошо, что не видно, на что они там набросились… И хорошо, что она так здорово испугалась, это же почти приключение!

Лерка счастливо и бессмысленно улыбалась. Чары. Ей сейчас что угодно покажется интересным.

Свороток с дороги вел к остаткам поселка и округлой, как цирк, руине неведомого сооружения, заросшей поверху травяной щетиной. На площадке, вымощенной бетонными плитами с бурьяном на стыках, стояло два помятых легковых автомобиля и недавно покрашенный, даже в сумерках яркий микроавтобус. Посередине трещал большой костер, в стороне громоздились кучи тронутых гнилью обломков древесины. Посетители чертовой полосы обычно устраиваются на ночлег вблизи бывшего жилья: и дров натаскать есть откуда, и присутствует иллюзия, будто до цивилизации рукой подать – ага, это словно корка ломкого тонкого льда, по которой якобы можно перейти речку, а на самом деле только шагни туда, и тебя примет в объятия стылая хлябь.

Вокруг мусорные россыпи: бутылки, ржавые консервные банки, бумажки, окурки, лохмотья газет, битое стекло. Еще и тряпье какое-то валяется – возможно, в засохших пятнах крови и мочи, с прошлых прорывов, – но общество у костра не собиралось заморачиваться такими подробностями. Человек десять-одиннадцать, жарят сардельки на шампурах, все с пивом. Демчо зло и безнадежно скривился: идиоты. Нажраться перед тем, как тебе улепетывать от смерти по ночной дороге, до упора выжимая спидометр… Парни вооружены (как же иначе, Гиблая зона рядом!), но чем эти стволы помогут против того, что способно смести три линии обороны элитной береговой охраны?

Увидев Лерку, дурашливо заорали, заржали, начали зазывать и предлагать пива. Та презрительно вздернула подбородок и стала похожа на королеву в изгнании из иноземного сказочного фильма, который Демчо смотрел с месяц назад.

Отошли подальше, он поставил палатку, прицепил амулеты. Глядя исподлобья, Лерка сообщила, что ей надо «кое-куда сходить». Он взял фонарь, придирчиво осмотрел укромное место за кучей гниющего мусора, потом подождал в стороне, деликатно отвернувшись. Дурни у костра улюлюкали, девчонке было не по себе.

– Давай в палатку, – позвал Демчо. – Скоро медузники обнаглеют.

– А если эти пристанут? Их же вон сколько…

– Ночью не рискнут. Кровососы будут вместо сторожевых собак, кто вылезет наружу – тот дурак. Утром встанем пораньше и пойдем ловить попутку.

– Уверен, что они нас не опередят?

– Абсолютно. Они же пьяные, скоро будут еще пьянее. Утром проспят, как сурки, а когда оклемаются, нас уже след простынет.

Это ее успокоило. Завернулась в спальник, не застегивая «молнию». Сквозь исцарапанные окошечки из мутноватого пластика сочился сиреневый сумеречный свет, и было видно, что глаза у нее блестят задумчиво и настороженно.

Демчо тоже укрылся спальником. Знобило чем дальше, тем больше. За себя и Лерку он не боялся: хозяева Гиблой страны безжалостны, но не лживы, как сказала Серая Дама, так и будет. Лерку не тронут. Но все остальные, Господи, все остальные… Он зажмурился и так лежал, скорчившись, словно эмбрион, пока не услышал испуганно-обрадованное:

– Ой, Демчо, к нам сюда медузник лезет!

Медузник был невелик, не крупнее ботинка. Через неприметную прореху в брезентовой стенке он прополз червяком, а после собрался словно бы в ком теста, из которого сам собой вылепился грибок с медузьими ножками. Лерка вначале решила, что опять видит сон, потому и молчала. Странное создание цвета манной каши выглядело трогательно неуклюжим. Детеныш, наверное.

– Забавный какой, похож на игрушку, – глядя на него с ласковым любопытством и опаской, прошептала Лерка.

Демчо ее умиления не разделял. Желтый свет вспыхнувшего фонарика озарил его лицо – злющее, челка встрепана, губы раздвинуты в задиристой мальчишеской ухмылке. Это до того напоминало чертову школу, что Лерке стало тошно, а медузник беспомощно попятился, щупальца разъезжались, как лапы у новорожденного щенка, тяжелая шляпка клонилась набок. Раз – и мелькнувший в воздухе кулак превратил его в расплющенную лепешку.

– Ты… – потрясенно ахнула Лерка. – Зачем бьешь животное?! Оно же маленькое!

– Это не животное, это гадость, – брезгливо процедил парень, вытирая руку о штаны.

– Да ты… – она осеклась, потому что тестовидная лепешка в считаные секунды без следа испарилась. – Ничего себе! Куда он делся?

– Туда, откуда явился. Погоди, сейчас еще гости пожалуют. Сиди здесь и не вмешивайся.

Щерясь в нехорошей усмешке, он поднялся, насколько позволяла высота полога, подтянул джинсы, потом отстегнул входной клапан палатки.