Только оказавшись внутри салона, мне удалось разглядеть лицо своего очередного спасителя. Это был лейтенант Степанов собственной персоной. Отпустив мой воротник, он сразу же забыл о моем существовании и начал увлеченно палить из большого элитного гранатомета прямо через окно. Земля и небо сотрясались при каждом его выстреле. «Стрекозы» в испуге шарахались от мощных взрывов, но потерь почти не несли. Я мысленно поставил галочку возле фамилии лейтенанта, отмечая свой должок перед ним. При случае надо будет тоже спасти ему жизнь.
Изнутри автобус выглядел вполне заурядно. В нашем мире такие еще совсем недавно ходили между райцентрами и небольшими поселками в глуши, пока и там не установили вездесущие стационарные телепорты. Даже кресла здесь выглядели почти как наши. Вот только силовые пленки в окнах были отключены, для того чтобы с удобством вести прицельную стрельбу с любого пассажирского места. Сами пассажиры очень компактно разместились на полу в центральном проходе и совершенно не мешали воевать. Прежде чем присоединиться к общему веселью, я задрал куртку и тщательно изучил свой живот. В том месте, куда меня укусила «стрекоза» было много крови, но повреждения оказались поверхностными и неопасными. Забыв про раны, я выбрал себе свободное местечко прямо за спиной водителя.
Следовало, конечно, полить свое брюхо каким-нибудь антисептиком, но окружающим было не до того, а у меня самого под рукой не оказалось ничего подходящего.
Боевая обстановка была вовсе не такой тяжелой, как виделось мне снаружи. Некоторые тактико-технические характеристики противника сводили к нулю его численное превосходство. У «стрекоз» оказались слишком большие крылья, которые не позволяли им влезать в окна. Следовательно, горги не могли организовать полноценный абордаж. Нам достаточно было держаться на некотором отдалении от бортов, чтобы чувствовать себя в относительной безопасности. На шоссе колонна набрала приличную скорость. Рой быстро рассеялся. Я так и не успел поучаствовать в сафари. Все «стрекозы», будто получив команду, внезапно бросились врассыпную и мгновенно исчезли из виду. По автобусу пронесся вздох облегчения. Человеческая масса в центральном проходе зашевелилась, индивидуализировалась в отдельные особи и начала переползать в кресла.
Силовые пленки погасили сквозняки, затянув окна.
Внутри салона стало уютно и тихо. Какой-то солдат из военнопленных бросил мне на колени пластиковую коробку с пайком. Почувствовав зверский аппетит, я не стал активировать термоэлемент на упаковке плова, а сожрал его холодным. Хорошо, что не забыл воспользоваться ложкой, а то бы получилось совсем неудобно перед гражданским населением. Заправив организм, я почувствовал себя абсолютно счастливым. Даже усиливающаяся боль в ноге показалась мне привычной и уютной. Автобус мчался вперед без остановок. Перспективы казались безоблачными. Населенных пунктов на пути почти не встречалось. Если и попадались деревеньки, то были они настолько крошечными, что моргнешь и не заметишь, как проехал мимо.
Я уже собирался задремать, когда слева, в сотне метров от дороги, появилось большое озеро знакомого буро-багрового цвета. Скорость автобуса снизилась.
Я схватился за рукоятку плазмомета и, встав с кресла, посмотрел вперед. Дорога от края до края была перегорожена огромной, в три человеческих роста, кучей мятых машин. Головной броневик в растерянности остановился неподалеку от препятствия.
— Засада, мать вашу, долбаная засада, — прорычал Степанов, продираясь к передней двери.
— Стой. — Я перегнулся через женщину с ребенком и схватил лейтенанта за плечо. — Отведи автобусы назад и расстреляй эту помойку на хрен. Горги рядом. Мы не можем рисковать.
— Без тебя знаю, что делать. Не лезь!
Лейтенант выскочил из автобуса. Я последовал за ним. Мне, как и Степанову, не понадобилось много времени, чтобы понять — дорога перегорожена специально для нас, и возвести подобное укрепление могли только горги. Тяжелые дорожные грузовики, наземные легковушки и семейные антигравы, слегка смятые и причудливо переплетенные толстыми зелеными канатами, похожими на лианы, надежно преграждали путь. Кое-где в салонах машин, подобно защитникам крепости, маячили скелеты и полуобглоданные трупы. Горги так торопились, что не успели употребить в пищу всю органику.
Кое-что оставили про запас. Я представил себе, как дюжина шлангоногих укрылась за кучей машин, и мне стало не по себе. Самым разумным было бы расстрелять препятствие из гранатометов, вынудив противника покинуть укрытие, а потом по-богатырски биться в чистом поле. Однако лейтенант принял иное решение.
— Эй, в банке, — рявкнул Степанов. — Гляньте, что там с другой стороны. Быстро!
Он производил такие громкие звуки, словно хотел без посредничества систем связи докричаться до закупленного под многослойной броней водителя. Возможно ему это удалось. Броневик грозно забухтел, сполз в кювет и неуверенно двинулся в обход препятствия.
— Остальным прикрывать, — приказал Степанов и повернулся к колонне. — Приготовиться к открытию огня!
Невзирая на смертельную опасность, мне было безумно любопытно заглянуть за барьер. Над бронетранспортером заискрилась радужная сфера силового поля, и он неспешно пополз вперед. Несколько солдат и я вместе с ними обошли вал, стараясь не высовываться из-за зыбкой защитной завесы. Позади кучи мятых машин никого не было. Мы растерянно разбрелись вдоль дорожного полотна. Один отчаянно смелый пожарник вскарабкался наверх по мятым крышам антигравов. Когда он достиг вершины, стало понятно, что если горги и устроили засаду, то не здесь. Я отошел в сторону. Мое сердце отчаянно колотилось. У меня горели пятки и топорщились волосы на загривке. Всей своей многоопытной шкурой я чуял близкую опасность. Столетия жизни даровали мне не вековую мудрость, а безошибочные инстинкты. Я не сомневался в том, что враги где-то рядом.
У меня даже мозг вспотел от напряженных размышлений, где именно они могли укрыться. В почве? В озере? Где? Скорей всего, в озере.
Я оглянулся на автобусы. Беженцы теснились у окон.
Бойцы с поднятым оружием стояли вдоль бортов. На крышах замерли в ожидании расчеты стационарных лучеметов. Степанов махал руками и громко распоряжался. Его по-муравьиному беспорядочная деятельность довольно быстро обрела некий вектор. Буквально спустя пару минут сколотилась команда с лопатами. Ребята начали бодро закапывать придорожный кювет. Наш командир решил не сносить препятствие, а на скорую руку построить обходную дорогу. Вероятно, он был прав. Если взорвать преграду, то можно случайно повредить дорожное полотно. Неизвестно, пройдут ли тяжелые неповоротливые автобусы над воронками от взрывов. С другой стороны, в мягком грунте автобусы могут завязнуть. Гравитационные подушки штука очень капризная.
Я повернулся к озеру. Бугристая поверхность пузырилась, источая струи синего и желтого дыма. Пока никто не собирался нас атаковать. Видимо, это все-таки не засада. Машины свалены в груду давным-давно. Например, вчера. И горги, соорудившие эту замечательную пирамиду, ушли по своим делам, совершенно не беспокоясь о том, что загромоздили нам проезд. В окружающем мире царило безмятежное спокойствие, и я, распихав плазмометы по кобурам, сел на траву. Строительство обходной дороги продвигалось быстро. Спустя четверть часа после остановки автобусы начали форсировать препятствие. Грунт оказался достаточно плотным. Три машины прошли легко, а вот водитель четвертой оказался не столь умелым, как его коллеги. Одна из гравитационных подушек взревела и ушла на полметра в землю.
Рев автобусного двигателя перекрыл вычурный мат Степанова. С криками и руганью из салона застрявшей машины начали высаживать беженцев. Заголосили женщины, заплакали дети. Водитель продолжал давить на газ, зарывая гравиподушку еще глубже в грунт и закидывая грязью тех, кто пытался вытолкнуть автобус обратно на дорогу. Использовать бронетранспортер в качестве буксира никому не пришло в голову. Я решил не лезть со своими умными советами и отвернулся, чтобы не видеть всего этого первобытного хаоса. Надо сказать, очень вовремя отвернулся. С озером что-то произошло. Бугры стали больше, пузыри крупнее, а дым гуще. Я уже открыл рот, чтобы заорать, когда над багровыми волнами появились мерцающие всеми цветами Радуги «стрекозы». Совсем небольшие. Гораздо меньше тех, что я видел раньше.
