На третьем этаже госпиталя пульсировал огненный сгусток. Оттуда на землю сыпались горящие обломки мебели и куски кирпичной кладки. Часть здания просела, и среди обрушившихся стен виднелся оставленный взрывом кратер. Вдоль улицы двигалась стена пламени.

На оранжево-красном фоне четко различались угрожающе резкие контуры паукообразных горгов и разбегающихся в панике людей. Несколько бойцов растерянно водили из стороны в сторону стволами лучеметов.

Они не могли вести огонь, не рискуя подстрелить какого-нибудь запаниковавшего кохона.

Вспышка нового взрыва окрасила улицу печальным осенним багрянцем. В стены и мостовую минорно забарабанили осколки. Кто-то вскрикнул. По серому асфальту размазались пурпурные капли. Я встал на четвереньки и пополз. На земле рядом со мной кривлялись тени огромных человекообразных существ. Казалось, что сейчас они встанут на меня. Словно хромая собака, я перемещался неуклюжими полупрыжками и мечтал только о том, чтобы не умереть на коленях. К счастью, на моем пути встретился канализационный люк. Тяжелую крышку было очень трудно открыть одной рукой.

Кажется, мне пришлось использовать зубы. В моей памяти сохранился железный вкус этой крышки. Краем глаза я заметил, что прямо на меня катится пятнадцатиметровый металлический шар. Каждую секунду в его поблескивающих бортах открывались амбразуры, из которых вырывались толстые, как бревна, лазерные лучи.

Уподобившись мухе, я пополз головой вниз по хрустящим ржавым скобам. Спасительная тьма канализации вот-вот должна была поглотить мое уязвимое тело, но тут мне в нос ударил резкий запах горга. Никакой ошибки быть не могло, из колодца навстречу мне лезла «стрекоза». Когда я выпрыгнул обратно на поверхность, улица выглядела совершенно пустой, будто миновало не несколько секунд, а несколько часов и в городе успели хорошо поработать каратели. Я короткими перебежками рванул вдоль изгрызенной взрывами линии домов.

Бежать пришлось мимо горящего госпиталя, сожженного палаточного городка, черных скелетов машин и обезображенных человеческих трупов. Близким взрывом меня подкинуло в воздух и швырнуло в глубокую воронку. Не успел я отдышаться, как из-за угла выкатилось сразу два огромных металлических шара. На крыше ближайшего здания активизировался стационарный лучемет. Отработать он успел не более секунды. Шары сразу же обрушили на него совершенно немыслимую огневую мощь. Вечная память солдату. Бетон стен вспыхнул, как газетный лист. Угол дома испарился, превратившись в густое облако раскаленной пыли, а толстый ствол лучемета с сухим треском раскололся о мостовую в метре от моего укрытия. Осколки оптического силового контура печально зазвенели по вздыбленному асфальту.

Рискуя быть испепеленным, я выпрыгнул из воронки.

По глазам резанул тяжелый запах горячего металла и тлеющей плесени, где-то совсем рядом с моим ухом просвистело в хватательном выпаде огромное щупальце.

Сжавшись, я заскочил в ближайший подъезд и, споткнувшись о труп, растянулся на ступенях. Погони не было, и у меня появилось несколько секунд на отдых.

Несколько секунд, чтобы судорожно втянуть в легкие дымный и пыльный воздух, стереть с лица грязный пот и откашляться. Солдат, о тело которого я запнулся, сжимал в скрюченных белых пальцах одноразовый микроволновый излучатель. Довольно редкая штуковина.

Прожигает большие дыры в чем угодно. Мгновенно взбодрившись, я схватил оружие, сорвал предохранительную чеку и побежал вверх по лестнице. Уже на четвертом этаже, укрывшись под подоконником, я еще раз со всех сторон осмотрел короткую трубку. Все правильно — микроволновый излучатель. Жаль, конечно, что раньше подобное оружие мне приходилось держать в руках всего один раз в жизни, и то в образе Светозара Ломакина. Машинку показывали нам на ознакомительном занятии по противодействию крупным ксеноорганизмам. Помнится, урок тогда прошел очень весело.

С шутками и прибаутками. Никто не верил, что на Земле могут появиться организмы, которых нельзя будет порезать на куски обычным лучеметом.

Затаив дыхание и досчитав до пяти, я вскочил, прицелился и выстрелил через разбитое окно. Все действия были выполнены одним движением на одном дыхании.

Я двигался так складно, четко и быстро, будто целый месяц тренировался стрелять именно с этой позиции именно по этому огромному шару. Мишень была огромной и медленной. Я не мог промахнуться, но… Промахнулся! Буквально через миллисекунду после моего появления в окне и на миллисекунду раньше, чем я успел навести излучатель, у меня над головой взорвался плазмоид. Рука предательски дрогнула, и микроволновый заряд прошил рекламный стенд, который на чистом английском призывал приобретать настоящие русские антигравы «Ниссан-Блу-Ганс». Мою смертельную атаку никто не заметил. Шару, на который я покушался, было не до меня. Он яростно обстреливал ползущий по соседней улице противометеоритный модуль. Лазерные пушки торгов испаряли кубометры почвы под гусеницами модуля, но боевая машина в ответ лишь оглушительно ревела и шумно переключала системы гравиподушек.

Прикрываясь пленками силовых полей, модуль неумолимо двигался вперед. Я поспешно ссыпался вниз по лестнице. Этот чертов аппарат способен за долю секунды испарить железистый астероид диаметром в полста метров, и если стрелок сейчас надавит на гашетку, то от меня останется лишь файл в Глобальном банке данных и строчка на мемориальной плите какой-нибудь братской могилы. Вот только праха под этой плитой не будет.

Впрочем, и фамилия будет чужой, ибо Петр Васнецов давно умер, а Светозар Ломакин не имеет ко мне никакого отношения.

Улица ожила. Из подъездов и окон нижних этажей выпрыгивали люди. Из подвалов, люков, просто из земли на газонах появлялись почерневшие грязные фигуры. Я обогнал двух жандармов, которые за руки и ноги волокли раненого товарища. От всех троих несло дымом, кровью и дерьмом.

— Помощь нужна? — торопливо предложил я.

— Себе помоги, — зло огрызнулся один из жандармов, окинув меня быстрым оценивающим взглядом.

Сзади громыхнуло. Мостовую залил ослепительно белый свет, расчерченный черными тенями бегущих. Мне в спину ударила горячая волна, и все тело мгновенно покрылось потом, который буквально через секунду высох. От испепеляющего жара кожа сразу стала горячей, сухой и хрупкой. Она натянулась, и казалось, что еще миг и мои потроха сварятся или даже изжарятся внутри треснувшего живота.

— Последний рубеж, — прохрипел за моей спиной один из жандармов. — Еще чуть-чуть.

Мне казалось, что я сильно обогнал их, но на самом Деле они отстали всего на три шага, когда дорогу нам перегородила неопрятная баррикада, состоящая из сваленных грудами машин и выстроенных в ряд тракторов.

— Почему последний? — с академическим интересом спросил я, обдирая сухим языком шершавые, как древесная кора, губы.

— Дальше портал, — неохотно объяснил жандарм. — И люди. Много людей.

Орущего во все горло раненого протащили сквозь кабину разбитого вдребезги тягача. Вслед за ним и жандармами я тоже просочился в узенький лаз.

Людей за линией обороны действительно было очень много. Слишком много. Беженцы не помещались в подвалах и палатках. Женщины, дети и старики сидели на тротуарах, жались к стенам, выглядывали из разбитых окон и бесцельно слонялись с места на место, мешая солдатам подтаскивать боеприпасы. Их всех, невзирая на различия в одежде, возрасте и социальном происхождении, объединяло одно. Они были очень слабы физически. С увеличением расстояния от укрепления концентрация крепких кохонов резко возрастала, и уже в двухстах метрах от меня улицу перегораживала непроницаемо плотная толпа. Мужчины стояли спиной к баррикаде и участвовать в ее обороне явно не собирались.

Они были увлечены гораздо более интересным делом.

Они спасали свои шкуры. Из толпы доносились крики, электрический треск парализаторов, а иногда и хлопки лучеметов. Где-то там, очевидно, скрывался вожделенный портал.

— Здоров, Ломакин, — кто-то сильно толкнул меня в плечо.