Едва за Томом Вайком закрылась дверь дежурки, Декок схватил телефонную трубку и позвонил дежурному сержанту:

— Сейчас к вам спустится солдат. Тот самый, которого привели ребята из военной полиции. Мне бы отправить его обратно. Он скажет, куда ехать. Пожалуйста, предупредите водителя, чтобы высадил его из машины там, где тот попросит.

— Больше ничего?

— Нет, больше ничего. И еще: я бы попросил не упоминать о нем в своем ежедневном рапорте. В настоящий момент это ценный свидетель.

— Я обо всем позабочусь.

— Да! И пришлите ко мне Фледдера.

Инспектор небрежно положил трубку и принялся медленно расхаживать по комнате. Затем, как обычно, встал у окна в своей любимой позе — ноги на ширине плечи, руки сцеплены за спиной — и стал тихонько покачиваться на каблуках.

Декок окинул взглядом лабиринт крыш на противоположной стороне старой Вармез-стрит. Эту картину он наблюдал днем и ночью, летом и зимой, по будням и выходным… Сколько долгих часов он в свое время простоял здесь в напряженных раздумьях, пытаясь разобраться в неимоверной путанице человеческих страстей и отношений?! Инспектор поседел на своей работе, морщины на его лице за прошедшие годы углубились. Но он думал об этом без сожаления, поскольку привык воспринимать жизнь такой, какая она есть.

Декок более двадцати лет прослужил закону, хотя и не слишком верил в его силу. В сущности, инспектор работал не ради него — он заботился о благе людей, руководствуясь заповедью «возлюби ближнего своего». Детектив не утруждал себя долгими размышлениями на эту тему, а просто так жил, поскольку в каждом встречном видел частицу себя. Ведь на самом деле между убийцей, вором и им самим разница небольшая. Точнее, ничтожная. Все они — люди с присущими им достоинствами и слабостями. Просто кому-то легче справиться со своими эмоциями и инстинктами, держать себя в руках. В этом состоит единственное отличие. Потому Декок и стоял здесь, в то время как его жена скучала дома, беспокоясь, что праздничный гусь успеет пересохнуть, и готовила тушеного зайца только потому, что ее супруг обожает это блюдо.

Размышления инспектора нарушил ураганом влетевший в дежурку Фледдер.

— Я видел, как он вышел из участка, я видел! Вы отпустили его!

Декок медленно обернулся.

— Да, отпустил, — спокойно признал он.

Изумлению Фледдера не было предела.

— Но!.. — в недоумении воскликнул он. — У него же было с ней свидание в вечер убийства, вчера! Мы знаем об этом от Фемми Вайнгартен.

— Да, так оно и есть, — не стал спорить Декок. — Вайк сам это признает. Они встретились вчера в семь вечера в зале ожидания Центрального вокзала и немного посидели в ресторане на первой платформе. Там у них состоялся разговор, причем довольно темпераментный, подкрепленный множеством чашек кофе. Эллен заявила, что не собирается менять принятое ею решение, поскольку возврат к прошлому невозможен. И добавила, что, несмотря на это, всегда будет его любить. В общем, сцена получилась драматическая. А около девяти они расстались.

— И вы в это поверили?

— Во что?

— Что он расстался с ней в девять?

— Почему бы и нет?

— Но послушайте, Декок! — вскричал совершенно сбитый с толку Фледдер. — Том был последним, кто видел девушку в живых, он вполне мог ее убить! Заметьте, его показания невозможно проверить на все сто. И Джентльменский канал, и Брюер-канал находятся не так уж далеко от вокзала — минут пять пешком, не больше. Вайк мог уговорить Эллен прогуляться. Кроме того, у него вполне реальный мотив. Он даже признает, что они поссорились!

— Ты прав, — согласился Декок. — Том вполне мог убить невесту — у него хватило бы на это времени. Тем более что парень вернулся в казарму только за полночь.

— И все-таки вы его отпустили! — распалился Фледдер.

Декок, лениво развалившись на стуле, протяжно зевнул и подумал, что чертовски не выспался. Выдвинув ящик стола, он достал пакетик мятной жвачки, взял себе одну подушечку, а остальное протянул Фледдеру.

— Не желаешь?

Мрачный как туча молодой детектив лишь отмахнулся.

— Декок, вы его отпустили! Вы даже не поскупились вызвать патрульную машину, чтобы его подвезли! Почему?

Инспектор усмехнулся.

— Потому что весь октябрь Том Вайк провел в Ла-Куртине.

Фледдер невольно улыбнулся в ответ, не в силах устоять перед очарованием улыбки Декока.

— Какая связь между этим и вчерашним вечером?

— Достаточно прочная, чтобы понять, что Вайк не единственный подозреваемый.

— Что?!

Декок нахохлился.

— Неужели я говорю непонятно? В таком случае повторяю: Том Вайк — не единственный и даже не главный подозреваемый. Здесь есть кто-то еще.

— Кто-то еще?

Декок посмотрел на своего молодого напарника с безнадежной тоской.

— Ей-богу, что-то тебе сегодня особенно неймется. Во всяком случае, твой допрос блистательным успехом не увенчался. Более того, привел к обратному результату. — Инспектор указал на стул. — Садись, дай ногам отдохнуть, и я преподам тебе урок математики для начальной школы. Ты можешь набраться терпения и выслушать меня?

В словах Декока Фледдер уловил легкое недовольство, предупреждение, хоть и выраженное в очень мягкой форме. Он и сам прекрасно отдавал себе отчет в том, что вел себя по меньшей мере несдержанно. Инспектор был прав, считая его слишком нетерпеливым. Положа руку на сердце, с тех пор как тело Эллен выловили из канала, он ходил сам не свой и знал почему. Все дело в комплексе неполноценности, страхе и отсутствии уверенности в себе, помешавших ему вести расследование самостоятельно. С Декоком все получалось так просто и естественно, что Фледдер только диву давался, как он мог не заметить очевидного решения проблемы у себя под носом. Подобные ситуации возникали так часто, что всего и не упомнишь. Отчасти поэтому он пытался произвести впечатление на своего старого коллегу — избытком слов, жестикуляцией, даже лестью. Но он чувствовал… нет, знал, что вторым Декоком не станет никогда.

Тяжело вздохнув, младший инспектор печально улыбнулся, взъерошил волосы, потер лицо и только тут неожиданно осознал, что все это — неосознанно скопированные им декоковские жесты.

— Математики? — с отсутствующим видом переспросил он.

Декок кивнул.

— Существует довольно любопытная методика, позволяющая, основываясь на размерах плода, определить срок беременности. В течение первых четырех месяцев плод увеличивается в геометрической прогрессии, а с пятого месяца развитие идет семимильными шагами, и с каждым месяцем зародыш становится больше не вдвое, а в пять раз. Таким образом, восьмимесячный плод вырастает приблизительно до сорока сантиметров. Понимаешь? — Фледдер кивнул. — При этом сроки беременности рассчитываются не на основе календарных месяцев, а так называемых лунных, соответствующих менструальному циклу, средней продолжительностью в двадцать восемь дней. — Фледдер взял листок бумаги и принялся старательно записывать. — Записал?

— Да.

— Давай рассмотрим наш случай именно с этой точки зрения, — менторским тоном продолжал Декок. — Согласно сделанным доктором Рустелусом во время вскрытия измерениям, длина плода составляет девять сантиметров. Стало быть, опираясь на наши расчеты, можно сделать вывод, что к моменту смерти беременность Эллен длилась три двадцативосьмидневных цикла. Ты следишь за ходом моих рассуждений, или это для тебя слишком сложно?

— Пока все довольно просто, — возразил Фледдер.

Декок почесал переносицу.

— Поскольку нам известно, что Эллен умерла двадцать пятого декабря, то есть в первый день Рождества, мы отсчитываем двадцать восемь дней назад и получаем второе октября. Учитывая, что менструальный цикл в среднем составляет двадцать восемь дней, каков будет наш окончательный вывод?

Фледдер заглянул в свои записи.

— Что… она забеременела между вторым и тринадцатым октября.

Декок с довольным видом пару раз хлопнул в ладоши.

— Превосходно, просто превосходно! Таким образом, теперь мы точно знаем, что наша прекрасная Эллен вступила, как ты изволил изящно выразиться, в половые сношения с мужчиной именно в этот промежуток времени.