На сей раз рука без малейшего колебания заскользила по доске. И снова надпись получилась ровная, очень красивая.

— Ага, — проговорил Вольфсон. Подойдя к Пэгано, он указал пальцем на папку. Пэгано открыл ее, и Вольфсон вынул другое фото, после чего положил его на стол изображением вверх, но настольную лампу пока не зажигал. — Подойдите, пожалуйста, сюда, мистер Миллер. Присаживайтесь.

Миллер вернулся к столу, смущенно подрагивая веками, осторожно опустился на стул.

— Пожалуйста, включите лампу, — сказал Вольфсон. — Я хочу вам кое-что показать.

Миллер щелкнул выключателем и уставился перед собой, сжав ладонями края стула. Он смотрел на фотографию и его лицо стало медленно краснеть.

— Откуда это у вас? — спросил он.

— Из наших досье, — произнес Вольфсон. Он и Пэгано приблизились к столу. — Это фотография человека по имени Фредерик Лернер. На прошлой неделе он убил в Санта-Барбаре двух женщин.

— Но ведь… ведь это я на снимке, — протестующе проговорил Миллер Он взял снимок в руки, уставился на него. Это же я.

Пэгано взял карточку у него из рук.

— Лос-анджелесская полиция раздобыла этот снимок в архивах одной частной школы, где вы одно время преподавали.

Миллер покачал головой.

— Это невозможно. Я никогда не бывал в Санта-Барбаре. Любой вам скажет об этом, кого угодно спросите!

— В самом деле? — хмыкнул Пэгано. — В том числе и ваша новая жена? Она тоже так скажет?

Миллер побледнел, лицо его еще больше стало похоже на изображенное на фотоснимке. Он опустил голову, прикоснулся чуть сложенной ладонью ко лбу.

— Это какая-то ошибка, — пробормотал он. — Вы меня с кем-то путаете.

Пэгано резко опустился на стоявший рядом стул.

— Откуда у вас этот бумажник, Лернер? И кто такой Чарльз Миллер?

— Я и есть Чарльз Миллер! — Маленький человечек снова готов был разрыдаться. — Можете спросить моих друзей, моих сослуживцев. Они вам скажут.

Пэгано нагнулся поближе к нему.

— Мне кажется, вы лжете. Вы убили этих двух женщин, а сюда приехали, чтобы отсидеться. Посмотрите на меня!

— Это какая-то ошибка! Вы что, сами не видите?

Пэгано повысил голос, заговорил более требовательным тоном.

— Пожалуй, вам пора признаваться. Пора рассказать нам про тех двух женщин.

— Я не понимаю, о чем вы говорите!

— Подожди пока, Сай, — вмешался Вольфсон. — Его ведь действительно пока никто не опознал.

— Этот парень — Фредерик Лернер. Не забывай про фотографию, и потом он солгал нам насчет жены, а классную доску использовал как доказательство. Оформляй протокол.

Вольфсон задумался. На какое-то мгновение он даже пожалел, что задержал этого человека, а не прошел мимо.

— Ну так что будем делать? — настаивал Пэгано. — Посадим в камеру или позволим скрыться? Ну, давай, парень, принимай решение.

Вольфсон посмотрел вниз на сидящего человека. Снова взял фотографию Лернера, глядя на нее с каким-то туповатым непониманием.

— О’кей, протокол мы составим. Правда, я не настолько уверен, как ты, но рисковать, конечно, нельзя.

— Попомни мои слова, — заявил Пэгано. — Все сходится.

— Пойдемте, мистер Миллер, — Вольфсон мягко коснулся его плеча пальцем. — Сначала надо снять отпечатки пальцев.

Миллер кивнул. Он встал и неловко двинулся в сторону двери.

Пэгано повернулся спиной к подоконнику и принялся раздраженно стучать по нему корешком досье.

— Как закончишь, — проговорил он, — приведи его сюда. Я пока попытаюсь еще раз связаться с Лос-Анджелесом.

Не успел Вольфсон прикрыть за собой дверь, как Пэгано уже стал накручивать диск телефона.

Оказавшись в лаборатории, Миллер с бесстрастным видом взирал на то, как эксперт смазывал его руки контрастным веществом. Вольфсон тем временем сидел на стуле в углу, курил и размышлял. Что-то здесь было не так: Чарльз Миллер или как его там был слишком уж спокоен, чересчур безразличен для убийцы.

Примерно через минуту в дверь мягко постучали, и в комнату заглянул Пэгано.

— Вольфсон, можно тебя на минутку?

Вольфсон вышел в коридор, походя растаптывая окурок о замызганный пол.

— Ну как, дозвонился до Лос-Анджелеса?

— Ага, — Пэгано странно отводил взгляд. — Вчера ночью они взяли Фредерика Лернера.

— Что?!

— Да, на квартире у дружка неподалеку от Калифорнийского университета. Это был он, ошибка исключена.

Вольфсон попытался не показать своего облегчения.

— Ну, как тебе это нравится? — воскликнул он. — А как похожи-то! Близнецы, что ли?

Пэгано вздохнул и поднял руки.

— Да, накололись мы. Впрочем, такое было и раньше, будет и потом. Послушай, тебе не хотелось бы извиниться перед нашим парнем? У меня туговато по части подобных слов. Скажи ему — мы сожалеем, что допущена ошибка, ну, одним словом, что это работа. — Он кисло ухмыльнулся. — Ты всегда был у нас дипломатом. И подбрось его назад в гостиницу, а то у него такой вид, словно вот-вот грохнется в обморок.

В «Золотые ворота» они ехали молча. Миллер сидел с отрешенным видом, казалось, ничего не замечая вокруг себя. Он равнодушно воспринял извинения Вольфсона, разве что пару раз поднес к глазам испачканные дактилоскопической краской пальцы.

— А знаете, что, — проговорил Вольфсон, чтобы хоть как-то разрядить атмосферу. — Давайте хлопнем по стаканчику в баре, а? Само собой, за мой счет.

Миллер покачал головой.

— Спасибо, не надо. Не стоит.

— Ну ладно. Но только вы ни о чем не беспокойтесь. Никто ничего не узнает о случившемся. Мы еще не успели поставить вас на учет, так что никакой утечки информации быть не может.

В вестибюле гостиницы Вольфсон выдавил из себя неловкое «до свиданья», после чего проводил Миллера до лифта. Когда двери за ним сомкнулись, он издал вздох облегчения В следующий раз лучше дважды подумать, прежде чем тащить человека на допрос.

Вольфсон собирался уходить, когда услышал, как кто-то произнес его имя. Его просили подойти к телефону у стойки администратора.

Звонил Пэгано.

— Так и думал, что найду тебя там. Знаешь, меня что-то подтолкнуло позвонить ему домой. Ответила его жена.

Вольфсон нахмурился.

— А я думал, что она в Неваде.

— Он солгал. Она действительно собирается в Неваду, но только не к друзьям, а в Рино.[6]

— Она с ним разводится?

— Именно. Послушал бы ты ее по телефону. Голос настоящей шлюхи. Призналась, что он очень тяжело переживает по этому поводу, но ей, мол, наплевать.

— Вот ведь бедолага, — пробормотал Вольфсон. — А мы своими допросами только еще больше накачали его.

— Ага. В общем, я думал, что тебе это может быть интересно. Думаю, больше о Чарльзе Миллере ты никогда не услышишь.

— О’кей, Сай. Спасибо.

Он повесил трубку и пошел к дверям, выходившим на Пауэл-стрит. Что ж, по крайней мере все выяснилось. Вот почему Миллер казался таким безвольным и отрешенным, даже когда его везли в полицейский участок.

Снаружи у тротуара начинала образовываться толпа зевак. Останавливались машины, люди выбегали из близлежащих магазинов. Охваченный любопытством, Вольфсон поднял голову и посмотрел на широкий каменный карниз, где-то далеко наверху опоясывавший здание гостиницы. На нем стоял Миллер и молча глядел на толпу внизу.

Только теперь Вольфсон понял, зачем этому человеку понадобился номер на двенадцатом этаже.

Каждый, кто в тот вечер оказался свидетелем произошедшей в баре Сэма Джессапа потасовки не затруднился бы определить в стычке правого и виноватого — достаточно было лишь сравнить их габариты. Маленький человек обычно выступает пострадавшей стороной, оказываясь жертвой несправедливости и автоматически перетягивая симпатии очевидцев в свою пользу.

Росту в Чарльзе Эймсе было примерно метр шестьдесят пять, а весил он чуть больше пятидесяти килограммов. У него были маленькие тонкие руки и столь же неказистые кулаки. И вообще с таким заостренным носом, как у него, в драку лучше не ввязываться. Невзрачная комплекция, желтоватые взлохмаченные волосы и невинные голубые глаза скорее подходили бы для подростка, хотя Чарльзу уже стукнуло тридцать восемь.