Сегодня на станции ожидалось серьезное пополнение – трое младшеклассников решили связать свою судьбу с изучением родной истории. Генка как раз подумал об этом, когда они все подходили к большому лифту – и его двери открылись навстречу. Кто-то приехал сверху…

…Люди, вышедшие из лифта, удивили ребят. Все сразу изумленно замолчали, рассматривая десяток солдат – явных солдат тяжелой пехоты, не понимая, как и зачем они попали на Луну-11 и почему едут сверху. Солдаты, вышедшие из лифта, тоже смотрели на ребят – это чувствовалось, хотя лица у всех были закрыты масками из матового материала.

«Кто это такие?» – неожиданно подумал Генка.

Мысль его самого удивила, а через миг он понял, что удивляться незачем – и правда, кто это такие? Это не были солдаты тяжелой пехоты. Ни русские, ни англосаксы. Похожи – да. Но форма доспехов, форма шлемов, наконец, оружие в руках не оставляли сомнений, что это… кто?! На рукавах и шлемах золотом отблескивали эмблемы – крылатая пантера… или не пантера?

Кто-то удивленно охнул. Солдаты задвигались, поднимая стволы. Ребята и девчонки чуть подались назад – ничего не понимая, а точнее – не понимая своего понимания, потому что такие вещи так не происходят даже в стерео. Стоявший впереди-справа солдат поднял одной рукой матовое забрало, и на этот раз удивленно выдохнули, охнули, вскрикнули сразу несколько человек, а Генка подумал медленно:

«Да ну… чушь…»

На школьников смотрело совершенно человеческое лицо – бледноватое, узкое, с большими, внимательными зелеными глазами, высоким лбом… Волос не было видно за козырьком.

– Здрасссь… – сказал кто-то. Кто-то, все еще думавший, что это тяжелые пехотинцы.

А еще кто-то – из девчонок – произнес тихо:

– Люди, это же инопланетяне.

– Хватит чушь городить, – ответили ей.

Зеленоглазый обежал всех взглядом, остановился на стоящем впереди учителе – Игорь Алексеевич молчал, видимо, тоже был растерян. Чуть наклонил голову и произнес – снова раздалось на этот раз уже совершенно дружное «оаххх»:

– Нужна ваша сдача. Вы захвачены.

Его голос был гортанным, произнесенные слишком тщательно слова отдавали акцентом, похожим на акцент германца или скандинава.

– Это школьный класс, – учитель отвечал на удивление спокойно. – Это дети, я их учитель. Я понятно говорю?

– Понимаю, – ответил… кто?! – Не… сучествено, – с этим словом он не справился. – Вы есть пленная собственность Сто’кадт. Вы идете с моими людьми.

Он что-то скомандовал – быстро, резко. От общего строя отделились двое солдат, взяли оружие (что это за штуки-то?) поперек груди и легко потеснили землян к стене. Остальные быстро пошли, почти побежали по коридору вслед за своим командиром.

– Что происходит? – спросил кто-то высоким голосом, нехорошим таким.

Игорь Алексеевич спокойно ответил:

– Сейчас разберемся… – и обратился к оставшимся охранникам: – Я не очень понимаю, кто вы и что вам нужно. Но я хотел бы начать урок. Мы можем подняться наверх?

«Он что, с ума сошел? – подумал Генка. – Это же самые настоящие ВРАГИ – как бандосы в Серых Войнах, они всех нас тут положат и даже не чихнут…»

Бросил взгляд вправо – Ульяна стояла там, рядом с Алькой. Девчонки были бледны, в глазах – непонимание. Стоявший слева Радька Юргин шепнул:

– Ген, у меня в сумке пистолет. Прикрой меня, я доберусь… положу этих гадов на хрен.

Генка машинально сдвинулся, закрывая его. Между тем один из солдат что-то коротко сказал своему товарищу, и тот ответил на очень плохом русском:

– Верх нет. Раб дурак? Урок, урок. Дурак.

– Я вынужден буду настаивать на продолжении наших занятий… – Игорь Алексеевич сделал шаг вперед – спокойно говоря все это, даже улыбаясь. – Вы не понимаете всей сложности учебного процесса…

– Ты назад! – инопланетянин (глупости, это какие-то люди, так думать легче и проще…) упер ствол оружия в грудь человека.

В тот же момент Игорь Алексеевич сделал резкое движение снизу вверх скрещенными кистями, отбивая оружие от себя в потолок, и с силой ударил – точнее, просто толкнул – солдата на его товарища. Последний шаг позволил учителю занять выгодное место и совпал с рокотом взрыва, прокатившимся по коридору, – а потом тишина так и не вернулась, потому что сразу из нескольких мест послышалась пальба. Под потолком мигнул и зажегся экран всеобщего оповещения, но работал только несколько секунд и показал перестрелку в аппаратной между двумя дежурными и полудюжиной солдат – таких же, как эти, в коридоре у лифта. Впрочем, этого никто не видел – в коридоре бушевала куча мала, сбитых с ног сторков лупили чем попало и, если бы не броня – от них мало что осталось бы…

Вакханалию мщения прервал лишь голос Игоря Алексеевича:

– Берендяев, Сайгин! Возьмите их оружие – запереть пленных… а, черт, вон в том помещении, запереться самим, сидеть и не шуметь!

– Есть, Игорь Алексеевич!

– Новенькая! Извини… С тобой пойдет Машуков, его отец на космодроме работает… Коля, отведи новенькую на пост ПКО, пусть все объяснит отцу.

– Есть, Игорь Алексеевич!

– Скорее идите! Ребята, у кого есть пистолеты?

– У меня!

– У меня!

– У меня есть!

– И у меня!

– Так, хорошо… Никишов, Гена, ты будешь за старшего.

– Есть, Игорь Алексеевич… Игорь Алексеевич, что происходит?!

– Не знаю, Гена, ребята, – я не знаю! Скорее всего это и есть долгожданный контакт… – Учитель проверил свой пистолет, не стал его убирать. – Я доберусь до ближайшей рубки связи. Вы – уходите на коммуникационный ярус вон через тот колодец. Никишов, не рассыпайтесь. Пробирайтесь в школу, запритесь там в убежище. С собой берите всех, кого встретите. Все, идите, скорее!

Учитель попятился, потом повернулся и заспешил по коридору, держа пистолет в полуготовности. Класс едва не побежал за ним – за взрослым, который знал, что делать.

Генка передохнул и запретил – наглухо запретил – себе думать о маме, папе, о Машке.

– Все слышали, кто старший? – отрывисто спросил он.

Ответом было молчание – напряженное, но не истеричное.

– Что Игорь Алексеевич сказал – тоже слышали? Тогда за мной, скорее!

Их подхлестнул еще один взрыв где-то наверху…

…Из коридора, где располагались младшие классы, выводили ребят.

Аварийный выход на коммуникационный ярус был в коридорчике за поворотом к младшим классам – там и сидели, тяжело дыша и совершенно не понимая, что делать, запыхавшиеся, перепачканные смазкой, мокрые мальчишки и девчонки. Странные, как две капли воды похожие на людей чужаки успели в школу раньше них – то ли случайно, то ли у них был план? И теперь в пяти шагах от ребят их младших товарищей – а у некоторых братьев и сестер – вели по коридору.

Кое-кто из младших ревел, но большинство просто цеплялись друг за друга и за воспитательниц. Девчонки смотрели со страхом, мальчишки – кто в пол, кто – волчонком, исподлобья – на идущих рядом чужих солдат. У некоторых пацанов были разбиты лица, двоим помогали идти. Вокруг воспитательниц держались не только те, кому было очень страшно, – каждую из женщин беспомощным, трогательным и решительным кольцом окружали по десятку восьми-десятилетних мальчишек, державшихся как охрана.

Чужаки не осторожничали – они торопились. И по их поведению было видно, что они… они уводят добычу. Не прикрываются заложниками, как бандиты, не выводят детей из зоны боя, как честные враги, – нет.

Они вели рабов. И что рабы, несмотря на возраст, явно непокорны, похоже, их не смущало.

И это решило все.

Наверное, Генке показалась она – эта музыка. Или прозвучала в нем самом… Но она – была, как были чужие солдаты, ведшие младших…