Не дожидаясь, когда сюда выстрелят еще раз, Витька прямо по завалу скатился на улицу. Борьке оставалось лишь следовать за ним. Огибая пожарища, они побежали к околице, но путь им преградила вышедшая из-за угла чудовищная рыжая фигура шагателя. Витька, казалось, не замечая ее, продолжал бежать вперед.

Вначале Борька решил, что его друг сошел с ума, но потом заметил впереди подбитую танкетку, полузасыпанную обрушившейся стеной. Кузов влажно блестел от крови, в нем лежали три изуродованных трупа, но установленный на турели древнючий 14,5-миллиметровый КПВТ оказался совершенно целым. Витька быстро отстегнул пустую коробку, раскидав обломки, с натугой вытащил стозарядную ленту из полной, примкнул ее и сноровисто зарядил оружие. Шагатель уже почти нависал над ними – до него оставалось всего метров двадцать, – когда Витька с трудом развернул громадный, в человеческой рост, шестидесятикилограммовый пулемет и, наконец, нажал на спуск. КПВТ с радостным ревом выплюнул полуметровый факел желто-рыжего огня. Сверхмощные 14,5×110-миллиметровые патроны позволяли ему за пару километров поражать БТР и вертолеты, а теперь он бил почти в упор. Лента была снаряжена, как положено – на два разрывных патрона один бронебойный, – и они влетали в корпус шагателя со скоростью десять пуль в секунду. От брони летели искры, но толку видно не было – махина развернулась и направила на них дуло плазменной пушки. От испуга оно показалось Борьке величиной с дуб.

Витька опустил пулемет, направляя огонь в незащищенное броней брюхо, и Борька, наконец, увидел, как из него фонтанами брызнули ошметки. Потеряв управление, машина опрокинулась назад так, что танкетка под ними подпрыгнула, а улицу заволокла пыль. Огибая чудовищную тушу, они нырнули в пылевую завесу, направляясь к околице. Борька успел вытащить из-под трупа автомат и сейчас на бегу разглядывал его. Это оказался снова «абакан» – такой же, как брошенный им на позиции, с пятидесятизарядным коробчатым магазином, двукратным оптическим прицелом и подствольным гранатометом, сейчас, правда, пустым. Оружие пригодилось почти сразу – из пыли на них выбежало что-то дико ревущее, бурое, высотой метра в два, и Борька, не глядя, влепил в него длинную очередь. Оглушенного пехотинца-скиутта сбило с ног – и он с воем, в котором смешались изумление, гнев и боль, покатился по земле.

К счастью, до леса оставалось не так уж далеко – не больше километра. Миновав ограду поселка, они наискось пересекли еще один луг и, обогнув старицу, выбежали к лесу. Он венчал древний речной обрыв высотой в трехэтажный дом – с разбега Борька взлетел метра на два, выронил только что найденный автомат, потом ему пришлось взбираться наверх на четвереньках, скользя по траве. Добравшись, наконец, до гребня, он был весь мокрый и дышал, как загнанная лошадь. Сил бежать дальше пока не было – он плюхнулся на землю, переводя дух и одновременно осматриваясь.

На фоне горящих развалин поселка виднелось несколько огромных черных машин – они, казалось, не продвигались вперед, паля во все стороны из плазменных пушек. В начале атаки их было гораздо больше – где-то десятка два, – но остальные куда-то исчезли. Похоже, победа далась чужакам дорого – электромагнитная бомба прикончила их оснащенную хитроумными прицелами артиллерию, а в ближнем бою огонь земных гранатометов и орудий оказался опасным даже для шагателей.

Борька подумал, что обрыв будет непреодолим для врага – по крайней мере, на какое-то время, – и пока чувствовал себя в безопасности. Вокруг, кроме них двоих, уже не было видно ни души. Низко над головой плыли тяжелые, мутно-рыжие тучи – казалось, что вот-вот хлынет ливень. Воздух был теплый и тяжелый. Ветер дул с запада, и Борька едва не задыхался от тяжелой дымной гари.

К счастью, они знали, куда идти.

Мальчишки шли всю ночь, ориентируясь лишь по компасу, – губернатор приказал отходить к столице, и они решили следовать этому приказу, хотя до Трезубца было пятьсот километров. Им хотелось остаться в лесу, чтобы пустить кровь захватчикам, они даже коротко обсудили такую возможность, но скиутты, в отличие от нэйкельцев и джаго, боявшихся и не понимавших леса, ориентировались в нем отлично, и тягаться с их поистине звериным чутьем явно не стоило. Но за лесом лежала степь, и когда мальчишки вышли к ней, уже занимался рассвет. Очень скоро он перешел в день – и тогда появились нэйкельские штурмовики, странные, похожие на креветок биомеханические корабли с большим винтом на хвосте – стремительные и абсолютно безжалостные.

Борька на всю жизнь запомнил этот бесконечный день: бескрайняя высокотравная степь, жаркое солнце в ясном небе и непрерывно парящие в этом небе биомехи, выслеживающие группки выживших. Ни на секунду люди не оставались одни – все время вдали в небесной синеве маячили несколько темных точек. Когда одна из них приближалась и ее очертания уже можно было различить – падали, заползали под высокую траву, благословляя ее и все равно чувствуя себя совершенно беззащитными. Несколько раз натыкались на сожженные плазменными пушками и, к счастью, неопознаваемые тела и понимали, что, если им не повезет, они просто станут следующими. Борька мучился пониманием того, что эти трупы – его земляки, и то, что он их не может узнать, ничего не меняет… В одном месте наткнулись на два очередных тела, и по росту мальчишки поняли: это ребята из отряда. Постояли немного, стараясь не присматриваться, чтобы, храни судьба, все-таки не узнать – потом пошли дальше… И было ясно: как бы теперь ни сложилась судьба, вместе им всем уже никогда не увидеться. Следующий костер с песнями и плясками будет, не может не быть… однако на него соберутся не все.

Война.

Кое-где по штурмовикам стреляли, но кончалось это всегда одинаково – очередной кучкой трупов. В одном таком месте Борька подобрал «мясорезку» – английский ручной пулемет с почти полным коробом стозарядной ленты. Польза от него была нулевой – более-менее точно стрелять из него можно было лишь лежа, с сошек, да и его патрон был совершенно бесполезен против штурмовиков, но мальчишка упрямо тащил четырнадцатикилограммовое оружие, понимая, что в любой миг им могут встретиться и живые враги – везде вокруг них на горизонте наклонными конусообразными столбами стояли дымы. Витька же постоянно менял оружие – убитых вокруг хватало и ему было, из чего выбирать. Вначале, почти сразу, он подобрал мелкокалиберную винтовку джаго, дешевую, неточную и ненадежную, но зато похожую на земное оружие, с полным рожком и гранатой в подствольном гранатомете. Потом нашел великолепный армейский «абакан», а в конце концов остановился на древней «мосинке» под еще более древний патрон с закраиной. Очень точное и с приличной отдачей оружие, давно снятое с вооружения, оно весило больше четырех килограммов, но било прицельно без оптики на добрый километр, что здесь, в степи, было важнее любых подствольников.

Борька временами плохо осознавал происходящее, словно так и не проснулся до конца после того ночного боя. В его глазах до сих пор стояли пылающие дома, в ушах звенело от взрывов. Он не знал, где его семья, совершенно не соображал, куда идти, – все, кого они видели в степи, шли на восток, к столице – но Витька почти с самого начала держал курс на одиноко торчавшую впереди ретрансляционную вышку. Они добрались до нее только в полдень – слишком долго пришлось лежать в траве, – и Борька задрал голову, разглядывая ее.

Усаженная антеннами вышка была высотой метров сто. Она стояла на крутом земляном кургане, окруженном сетчатым забором. В кургане зиял бетонный вход – под ним скрывался бункер с аппаратурой. Сама вышка осталась целой, но двери бункера были взорваны и вокруг читались следы ожесточенного боя. Внутри могло быть до фига неприятных сюрпризов, но Борька все равно полез туда, чтобы связаться со своими. Сумасшедший риск, но он себя оправдал – всего через час в бункере появились немногословные военные с нашивками 11-го уланского полка и быстро вывели мальчишек наверх, где их уже ждали «Буйволы» – огромные четырехосные армейские вездеходы, отправленные из столицы специально для сбора беженцев. Машин не хватало, и в кузов каждой набилась едва ли не сотня человек, но шума и протестов не было, серьезность ситуации понимали все.