Расторопный Гейл быстро освобождает Беллу от кофе, пальто и портфеля и говорит:

— Не обращай внимания на Селин. Она просто пытается произвести впечатление на такого крутого арт-директора, как ты. Сами-то мы тут лаптем щи хлебаем! Кстати, вот здесь у нас кухня. Это кофеварка, тут лежит чай, а туалет — дальше по коридору. А теперь пойдем, познакомимся с другими сокамерниками.

На следующий день позвонила Вив.

— Ну что, пойдем есть тапас[2]? Правда, я такая безнадежная зануда, что приглашаю тебя опять в тот же самый ресторанчик.

— А зачем носиться по разным местам, когда ты и так знаешь, где кормят хорошо, а где — плохо? А что ты зануда, я и так знаю, и ты меня не переубедишь, даже если каждый день будешь водить в новый ресторан. К тому же выбор у тебя весьма небольшой.

— И у тебя теперь тоже! Не в Лондоне живешь, забыла?

— Зато у меня осталось еще кое-что от городского шика, а ты небось читаешь в меню «фокаччия»[3] и думаешь, что это народный румынский танец!

Белле теперь искренне нравилось, что в округе всего пара ресторанов. В Лондоне она порой бесилась, когда Патрик начинал выбор кухни с географической карты: «Так, значит, европейская еда? Итальянская, французская или все-таки греческая?» Потом он переходил к поиску неуловимого совершенства, состоящего из триединства: хорошей еды, обслуживания и атмосферы: «В Конка д'Оро хорошие официанты, но овощи в прошлый раз были сыроваты. Хочешь, пойдем в Ле Божоле? Чипсы там ничего, но ты помнишь, как соседи посмотрели на нас, когда мы попросили уксус?» В конце концов, устав от поисков, они частенько оставались дома.

* * *

Опоздав на двадцать минут, Вив влетела в тапас-бар с извинениями:

— Прости, прости, прости! На работе полный завал! Какой-то урод включил фен — пробки выбило, и вся сеть полетела.

Подруга обожала кризисные ситуации. Они заказали по пиву и, обсудив, что лучше выбрать — пинчос моруносили поло аль аджилло,пришли к единому мнению.

_____

— Как он тебе? — Вив повела бровями в сторону официанта. — Ничего, да?

Белла сморщила нос.

— Тебе не угодишь. Я думала, тебе нравятся латиноамериканцы.

— Да какой он латиноамериканец, он наверняка из Брумли, — протянула Белла, потом добавила: — Скажи еще, что с такими запросами мне парня не найти. Ты прямо как моя мамаша.

— Я этого не говорила. Ты обязательно кого-нибудь найдешь. Незачем торопиться.

— Тихо-тихо, слышишь? — Белла склонила голову набок.

— Что?

— Тик-так. Это мои биологические часы. По-моему, мама слышит их за пятьдесят миль. Но мне все равно, потому что я решила о сексе не беспокоиться.

— Кстати, а как твои родители? — поинтересовалась Вив. — Уже видели новое имение Крейцеров?

— Да ты что, я их пока и близко не подпускаю. Алессандра про тебя спрашивала, — при имени матери Белла добавила в тембр театральных ноток. — Я прямо вижу, как она вперится в пятна от сырости и обязательно спросит:

— О, что это — такой специальный эффект, Белла, дорогая?

— Что тебе нужно, Белла, дорогая, так это тщательно разработанный план по поиску мужчин.

— А что, я никогда не пренебрегаю планами, какими бы идиотскими они ни были. И приглашениями тоже.

— Спасибо, — фыркнула Вив, — больше ты от меня приглашении не дождешься.

— Я не тебя имела в виду, дурочка, — Белла отхлебнула пива прямо из горлышка. — А мужчины меня больше не волнуют. Мне нравится быть одной.

— Лгунья!

— Вот свинья! Нравится. Или ты думаешь, что все одинокие женщины должны страдать, раз сама замужем за идеальным мужчиной?

Вив покачала головой.

— Ну, идеальным Ника и родная мама не назовет. А как новый коллектив? На сколько баллов тянет по нашей шкале?

Эту секретную шкалу они выработали, когда охотились за мужчинами дружной бригадой. Две другие их подружки, Кэт и Шинейд, давным-давно вне игры — выскочили замуж. А когда Вив съехалась с Ником, все охотничьи угодья остались одной Белле.

— Да по нулям — двое женатиков, один гомик и один маньяк.

— А приличные мужчины есть?

— Я уже забыла, как они выглядят. Это такие существа со щетиной и жутким самомнением? Как же, ходила тут с одним таким пообедать. Тим, наш главбух, помнишь? Безнадежный случай. Он мне все уши прожужжал про акции, все советовал, какие продавать, а какие покупать. Нет уж. Я лучше одна поживу. Не нравится мне вся эта семейственность.

— Что-что тебе не нравится?

— То. Когда люди лишаются собственного мнения. Меня тошнит от этих сладких парочек: «Ах, мы считаем так-то и думаем то-то. Ах, по-нашемумнению Гражданин Кейн— не очень интересное произведение. Ах, намбольше нравится сычуаньская кухня, а не кантонская...». В семье люди нивелируются до амебообразного состояния.

— Ерунда. У нас с Ником не так.

— Ага! У нас!А личные местоимения единственного числа — что, забыты?

— Ладно, — Вив вздохнула и помахала официанту, чтобы тот принес еще по кружке. — Но в семье, согласись, есть и хорошие стороны: любовь, взаимная поддержка, секс, наконец.

— Секс? А что это вообще такое? Это то, что бывает между первым поцелуем и последней ссорой? Знаем, проходили...

— Так ты что, — Вив многозначительно нахмурилась, — с тех пор ни разу?

— Ни разу. После Патрика — никого. У меня объявлена свободная от секса зона.

Никого после Патрика. Она помнит, как это было в последний раз. В День Подарков, на Рождество. Когда они вернулись домой из Норфолка, от его родителей. Это была длинная, скучная поездка, и всю дорогу моросил дождь.

* * *

Квартира показалась им холодной и нежилой. В холодильнике, несмотря на Рождество, не было ничего, кроме наполовину пустой банки томатного пюре, одинокого лимона и двух бутылок вина.

_____

— Пойду в кроватку, — говорит она, подавляя зевок, — устала до смерти!

— Правильно. Я тоже ложусь.

Белла стягивает рубашку и, даже не расстегнув манжеты, бросает ее куда попало. Нащупывает под подушкой свою черную безразмерную футболку и пушистые спальные носочки. Плетется в ванную почистить зубы.

— Почитаешь на ночь? — спрашивает Патрик.

В коридоре стоит сумка с подаренными на Рождество книгами. Она отрицательно качает головой. Раздается щелчок выключателя, и тут же она чувствует его руку на своем теле. Он тихонько сдавливает под футболкой ее живот и шепчет: «Ты такая мягкая и приятная».

Она оборачивается, чтобы поцеловать его на ночь и пожелать спокойной ночи.

В ответ его язык настойчиво раздвигает ее губы. Она пытается пробормотать, что очень устала, что уже спит. Но он гладит ее волосы, тихо шепчет, что любит ее, что ее кожа такая нежная, что она — такая сексуальная.

Ее тело уже откликается на его прикосновения, и, когда его рука оказывается между ее бедер, она чувствует, что там уже все влажно. Белла слышит его глубокой вздох.

* * *

Да, она помнит, как это было. В День Подарков в позапрошлом году.

_____

— Какой хорошенький. Вон тот. Да не оборачивайся! — заговорщически прошептала Вив.

— Ладно, не буду.

— Нет, смотри, только быстро!

Белла чуть не вывернула шею, пытаясь разглядеть ничего не подозревающую жертву и одновременно притворяясь, будто рассматривает высоко висящий испанский плакат, рекламировавший корриду.

— Да он не один! — прошипела она. — Ты что, не видишь, за столом сидит еще одна персона — в блузке в горошек. И если ты не заметила, то этот горошек вовсе не гарнир, а женщина!