– Я проанализировала ваши вопросы, посмотрела свои записи, чтобы дать вам как можно более обстоятельные и правдивые ответы. Эти ответы у меня есть. Однако, к сожалению, утром я узнала, что в процессе вашего расследования за ночь произошла существенная эскалация. Вы произвели обыск без моего присутствия или уведомления. Вы забрали компьютеры, парализовав тем самым работу офиса, преследуя попутно и цель деморализовать, запугать моих сотрудников, которые утром пришли к столам, где были вверх дном перевернуты все документы, все папки. Я сделала вчера ряд заявлений о том, что считаю ваше «интервью» не объективным, не исходящим из презумпции невиновности, предубежденным и нацеленным на то, чтобы получить как можно больше моих высказываний, которые вы используете затем как инкриминирующие меня. События прошедшей ночи лишь утвердили меня в моем убеждении о грубых нарушениях и предвзятости вашего расследования. Исходя из этого, я хочу заявить следующее: я отрицаю какие бы то ни было нарушения внутренних Правил банка, за исключением моей ошибки, допущенной по небрежности, которая состоит в нераскрытии офшорной компании на формулярах банка. За эту ошибку я обязана и готова принести извинения как руководству банка, так и своему руководству в Москве. Вместе с тем заявляю, что в этой компании сосредоточены мои личные финансы. Более того, они раскрывались на формулярах банка все эти годы. Если бы у комплайенса имелись бы вопросы в связи с этими средствами, то у них было время обсудить это со мной. Вы их обсуждать не уполномочены. Иные нарушения внутренних Правил я, повторяю, отрицаю. Надеюсь, что эти слова останутся в стенограмме нашей «беседы». Доказать отсутствие нарушений я не могу, потому что вы не сформулировали ни одного конкретного нарушения. Это само по себе является фундаментальным и намеренным нарушением принципов любого служебного расследования. В этой связи, исходя из собственных интересов, из интересов сотрудников моего офиса и моего российского руководства, я не буду далее отвечать на ваши вопросы.

– Это не в ваших интересах, Варвара, – Шуберт пустился в ответную речь. Варя молчала и записывала за ним, что успевала. Он вновь предложил ей продолжить разговор. Его коллега задал ей какой-то простой и нейтральный вопрос. Она записала его и подняла глаза на собеседников.

– Так что, вам нечего сказать даже по такому простому вопросу?

– Почему нечего? Но я уже заявила, что больше не буду отвечать на вопросы.

Шуберт и его коллега переглянулись и вышли из комнаты. Варя и щуплая девица сидели по разные стороны стола, молча глядя друг на друга. На лице девицы вообще не было никакого выражения, она не видела в Варе человека. Варя была спокойна. Мэтью ей очень помог, она была уже не одна. Минут через десять мужчины вернулись. Сев за стол, они как ни в чем не бывало задали ей следующий вопрос. Варя его записала.

– Ну, – сказал Шуберт, – будете отвечать?

– Нет.

– Понятно, вы не можете ответить на этот вопрос. Тогда у нас к вам есть еще один вопрос, может, вы сумеете ответить хотя бы на него...

Они бились с ней еще не меньше получаса. В двенадцать они, произнеся под запись какое-то гадкое заключительное слово, попрощались с ней по очереди за руку. Варя пожелала им хорошей дороги домой.

Она вернулась в офис, там уже все было более или менее прибрано, сотрудники сидели, угрюмо уткнувшись носом в бумаги.

– Ну что, сходим все вместе на ланч? – предложила Варя...

После ланча она сказала ребятам, что ей надо ненадолго пойти по домашним делам. Решила немного прогуляться. Чудный теплый сентябрьский денек. Когда она могла позволить себе роскошь просто побродить по улицам среди дня? Спешить, ломать голову над поступившими документами сейчас незачем, надо думать, какой будет новая жизнь. В пять она вошла в угловое здание, где сидел Мэтью.

Мэтью спустился в переговорную и удивился, что его новый клиент опять неуловимо поменялся. Варя как будто даже помолодела, а ее наряд, казавшийся утром странным, теперь придавал ей вид скорее симпатичной школьницы, нежели серой мышки. Во всяком случае, от растрепанной новорусской тетки с магазинными кошелками, которой она ввалилась к нему в офис накануне, не осталось и следа. «Какие пятьдесят! – промелькнуло у него в голове. – Сорок с хвостиком, не больше». Заглядывая в свои шпаргалки и вздыхая время от времени, как школьница у доски, новый клиент рассказывала ему, как прошел остаток собеседования.

– Могу себе представить, как разозлился Шуберт. Это ему не людей, сидящих в камере, допрашивать. – засмеялся Мэтью. – Давай, Варя, начнем работать, спокойно и системно. Расскажи мне в хронологическом порядке все события твоей жизни, которые так или иначе попали в поле зрения Шуберта.

– Сейчас расскажу, подожди. После обеда Шуберт поочередно допросил всех моих сотрудников.

– Вот как? А что, против них тоже открыто расследование?

– Нет.

– Еще одно нарушение. Ну и как они?

– Нормально. Они молодцы. А что они могут ему рассказать? Разговор-то со мной был, сам знаешь, больше про мою компанию, про мои личные финансы. Шуберт про это же и расспрашивал моих ребят. Они про это ничего не знают, их это никогда не касалось. А как мы работали, Шуберта интересовало мало.

– Ладно, тут мне все ясно. А сейчас расскажи мне весь круг своих обязанностей, как у вас построена работа, какими правилами регулируются твои отношения с президентом банка, с коллегами, с Москвой. Кому ты подчиняешься там и как организовано взаимодействие...

Вопросам не было конца. Они были простые, и Варя то и дело приходила в недоумение: неужели надо объяснять такие простые вещи? Она сама никогда не пыталась осмыслить всю систему своей работы, воспринимала ее как данность. Поняла, что Мэтью хочет понять устройство банка до тонкостей, чтобы встроить в этот контекст факты, связанные с расследованием. Они проработали до позднего вечера.

– Я в воскресенье вечером полечу в Москву.

– Правильно. А как ты сегодня проинформировала руководство?

– Послала сухой факс на полстраницы.

– Правильно. А с кем будешь встречаться в Москве?..

Они проговорили еще полчаса. Мэтью сделал еще один шаг к пониманию устройства ее рабочего мирка. Потом распрощались, договорившись, что в понедельник она ему позвонит...

В Москве Варя пробыла три дня. Конечно, все восприняли происшедшее как ЧП вовсе не районного масштаба. Она решила не говорить пока с первыми лицами. Материала мало, и пусть лучше первых лиц к новой ситуации подготовят их заместители. Ей пока нечего предложить. А рассказывать, как ее допрашивал Шуберт, – для этих подробностей и деталей правильные собеседники как раз люди ее уровня. Помимо чиновников, повстречалась с двумя-тремя бизнесменами из первого эшелона, отношениями с которыми особенно дорожила. Пусть они узнают все от нее, а не от других. К ней возвращалось если не спокойствие, то, по крайней мере, понимание, что и зачем она делает. Она потихоньку привыкала к новой реальности. Разговоры с коллегами помогали ей самой формировать собственную оценку происшедшего, в котором самое гадкое было то, что это репутационный удар по правительству, и она, так или иначе, к этому, как минимум, причастна.

Варя вернулась в Лондон и на следующий день появилась у Мэтью.

– Ты хорошо выглядишь. Пришла в себя. Как прошли встречи в Москве? Рассказывай, что считаешь нужным. Мне важно знать все, потому что от позиции Москвы, от того, насколько тебя будет поддерживать твое руководство, будет зависеть во многом наша с тобой линия в отношении доклада Шуберта, когда этот доклад появится.

Они проработали опять часа два, Варя прикидывала в уме, во что ей только в этом месяце обойдется Мэтью, и скрипела зубами. Да уж, влипла. Но тут уж ничего не поделаешь.

– Так, давай наметим план на понедельник. Ты ведь сможешь прийти в понедельник? Мне лучше ближе к вечеру.

– Как скажешь, у нас после пяти только текущая работа, заседаний не бывает.

– К пяти и приходи. Сегодня попроси, чтобы тебе прислали все счета из Швейцарии. Все сама проанализируй, постарайся припомнить каждый платеж. Это твое домашнее задание на выходные, а в понедельник будем это вместе разбирать.