В центре для посетителей Мадлен прочитала некоторые пояснения, написанные под витринами. Теперь она перебирала новые факты — к примеру, короли в Средние века относились к летописям как к сокровищам и тщательно прятали их в специальных ларцах. Эта традиция не умерла, хотя некоторые приходы хранили разные документы и завещания в специальных коробках. В памяти Мадлен остались и другие обрывки информации — фамилии, которые стали передаваться из поколения в поколение начиная с тринадцатого века и то, что богатые люди оставляли о себе больше упоминаний, поскольку часто владели грамотой и писали завещания.

Мадлен посмотрела на часы. Самолет улетал ранним вечером, поэтому ей следовало добраться до Гатвика к трем часам. Может, пройтись по магазинам? Она точно знала, куда хотела пойти.

Она рискнула доехать на метро до Оксфорд-серкус и оказалась в месте, которому весьма подходило его название «цирк». На пересечении Риджент-стрит и Оксфорд-стрит находился перекресток, где всегда было полно пешеходов, — очень похоже на муравейник. Красные двухэтажные автобусы выстраивались в очередь рядом с черными лондонскими такси и усталыми мотоциклистами. Повсюду были люди. Небольшой участок возле метро напомнил ей офис брокеров на бирже — каждый второй разговаривал по сотовому телефону. Мадлен тут же оказалась в окружении покупателей и спешащих по делам клерков, пробивающихся сквозь толпу.

Мадлен сделала глубокий вдох и решительно вошла в толпу. Она смутно помнила, как добраться до «Либерти». Несколько лет назад ее водила туда Лидия.

Здание, в котором располагался старый универсальный магазин, оказалось таким же красивым, каким она его помнила, — стиль Тюдоров, полированные двери красного дерева, украшенные бронзой.

Оказавшись внутри, Мадлен направилась к ювелирному отделу, где продавцы были одеты столь же безупречно, как и покупатели.

В соседнем зале, где продавались эксклюзивные вещи, были выставлены удивительные предметы — расшитые блестками шарфы из тончайшей шерсти, ярких, сочных цветов; сумки, украшенные бусинами и лентами; перчатки из удивительно мягкой кожи всех цветов, напоминающей шелк.

Здесь было на что посмотреть и чем восхититься, посетители разговаривали шепотом, словно испытывая благоговение перед сверкающими предметами.

Мадлен с некоторым трепетом вошла в отдел женской одежды. Ей пришлось напомнить себе, что она зашла только посмотреть. На мгновение сердце сжалось от воспоминаний о матери. Они покупали здесь вещи на январских распродажах. Кажется, это было четыре года назад. Через год Лидия уехала из Лондона, значит, это было… Мадлен с трудом оторвалась от воспоминаний.

Однако сейчас никаких распродаж не намечалось. На вешалках висели льняные и шелковые летние платья. Взгляд Мадлен остановился на широкополых шляпах из блестящей соломки, украшенных разноцветными лентами.

К ней подошла экзотического вида продавщица.

— Могу я вам чем-нибудь помочь, мадам?

— О, я всего лишь осматриваюсь, благодарю вас, — с вежливой улыбкой ответила Мадлен.

Она сняла платье с плечиков, чтобы проиллюстрировать свои слова. Платье было темно-красного цвета, из тяжелой скользкой ткани.

— Что это за ткань? — спросила Мадлен у продавщицы, не отходившей от нее.

— Смесь шелка и льна. Красивая, правда? На вас это платье будет превосходно смотреться — с вашей кожей и волосами. Хотите примерить?

Мадлен рассмеялась.

— Почему бы и нет? — спросила продавщица. — Я не стану вас заставлять покупать платье, но хотела бы посмотреть, как оно на вас сидит!

Мадлен пожала плечами. Почему бы и нет?

Платье сидело так, словно было сшито специально для нее. Корсаж плотно облегал грудь и талию, тонкие шелковые лямки сияли на плечах. Пышная юбка доходила до колен, а подол был отделан более темным шелком.

Когда Мадлен вышла в новом платье, сняв черные сапоги, продавщица воскликнула:

— Оно вам невероятно идет!

— Вы правы, — согласилась Мадлен, глядя на свое отражение в высоком зеркале.

Она действительно выглядела элегантно в этом платье. Что сказала бы Лидия? Если бы она поняла, что Мадлен платье понравилось, она бы обязательно уговорила дочь его купить.

— Я его покупаю, — заявила Мадлен, и продавщица засияла.

Когда Мадлен шла обратно по Риджент-стрит в поисках кафе, которое не походило бы на банку сардин, она остановилась, чтобы взглянуть на витрину магазина, где продавали очень дорогую обувь. С витрины на Мадлен призывно смотрело множество туфель самого разного цвета и фасона. У нее не было обуви, подходящей к новому платью, и Мадлен посчитала это достаточным основанием, чтобы переступить порог магазина.

Еще на витрине она присмотрела открытые туфли, а примерив их, сразу поняла, что они идеально ей подходят. Пурпурные, с низким, но изящным каблучком. И вовсе не на девочку, а на зрелую женщину, с удовлетворением подумала она, выходя из магазина. Теперь нужно лишь найти человека, на которого можно было бы произвести впечатление.

У нее оставался еще час до того, как сесть в поезд метро, идущий в Гатвик, и Мадлен нашла маленькое кафе, в котором оказалось мало посетителей.

Она заказала кофе и итальянский сэндвич, наблюдая в окно за лихорадочным движением на лондонских улицах. Доев сэндвич, она вытащила из сумки блокнот и листок, куда с разрешения Николаса скопировала диковинный рунический шифр.

Она смотрела на листок, но не видела в значках ни малейшего смысла. После перевода, сделанного совместно с Николасом, она запомнила, что означают многие символы. Однако они никак не складывались в нечто осмысленное.

Пока Мадлен копировала шифр, ей в голову пришла мысль, хотя она понимала, что надежд на успех слишком мало. Насколько хорошо Ева разбирается в рунах? Является ли она обычной колдуньей-хиппи или обладает способностями расшифровки текста? Под зелеными веками Евы Мадлен разглядела умные глаза — тут сомнений не было. Что ж, пожалуй, стоит попытаться. К тому же она все равно собиралась съездить в Байе, чтобы еще раз посмотреть на гобелен и внимательно изучить эпизод, где Вильгельм и Гарольд дают клятву. Она была уверена, что в этой части гобелена вышиты две шкатулки с мощами, но хотела знать наверняка. Конечно, всегда можно взять репродукцию, но Мадлен хотела увидеть подлинный гобелен.

Ищет ли она улику? Да нет, просто глупая прихоть. Гобелен Байе самым пристальным образом изучали при помощи микроскопов в течение двух столетий; едва ли она сумеет найти что-нибудь новое.

13 мая 1065 года

А во дворце поварихе приходится готовить все более старательно, чтобы заставить короля поесть. Каждый день это китовое мясо и мясо дельфинов, которое добывают королевские рыбаки, а охотники приносят диких уток и оленину. Есть еще маринованный лосось, подарок короля Малкольма из Шотландии, и ореховые пирожные из Персии. Но ни нежное мясо, ни мягкие сыры, ни сладкие пирожные не вызывают у Эдуарда аппетита. Королева остается рядом с ним до ночи, а потом потихоньку покидает королевские покои, чтобы встретиться с любовником. После окончания зимы королева не выезжала за границу.

С того самого момента в начале лета, когда я забыла заглянуть в комнату, прежде чем войти, королева стала больше разговаривать со мной. В тот день я вернулась, чтобы забрать ткань, забытую в комнате. Когда я уходила, там никого не было. Я распахнула дверь и увидела, что они обнимаются, стоя у западного окна и наблюдая, как солнце покрывает темный лес вечерним ореолом. Я не могла притвориться, что ничего не заметила, и несколько ужасных мгновений все молчали.

Я шагнула в комнату, поскольку кто-то должен был сдвинуться с места, и подошла к столу, чтобы взять ткань, за которой вернулась. Я молчала — говорить было нечего. Тишину нарушила Эдита. Она спокойно спросила, буду ли я хранить их тайну. Я ответила, что храню их тайну уже год и буду хранить всегда. Она спросила, не осуждаю ли я их, а я сказала, что сердце не подчиняется законам церкви или короля, это территория, которой правит любовь. Мне показалось, что Одерикусу стало стыдно, когда он понял, что я знаю о том, что он нарушил обет. Он молча отвернулся и принялся смотреть в окно.