– Связать пленника, – распорядился Овсень. – Сторожить хорошенько, глаз не спускать. А бежать попытается, петлю ему на шею и к рогам лося привязать. Пусть-ка за лосем вприскок побегает. В доспехах, конечно, звону от него много будет, да ничего… Ладно… У кого конь самый быстрый? Гнать к Белуну! Что там случилось? Снимаемся все…

Лагерь засуетился. Спешно грузили на ладьи лошадей и лосей. Овсень и Большака отдавали распоряжения, подгоняя воев, хотя надобности тех подгонять не было. Просто сами сотники нервничали. Едва выйдя из серьезного боя, они не слишком рвались во второй, более серьезный, о чем предупреждали две стрелы. Тем более вои, расстреляв почти весь свой запас, не успели еще наготовить новых стрел, главное славянское оружие в этой чужой им земле, и потому были не способны на долгий дистанционный бой.

Только один юный конунг Ансгар задумчиво стоял посреди всей этой суеты, скрестив на груди руки, и мрачно смотрел в воду фьорда. И даже, кажется, про меч свой забыл, в рукоятке которого до этого постоянно черпал свою силу и уверенность.

– Что ты, конунг?.. – остановился около него Овсень. – Не пора ль проснуться…

– Я готов сдать свой меч, чтобы не мешать тебе… – спокойно и печально сказал Ансгар. – Только не пытайся обнажать его, иначе от этого же меча погибнешь… И не отдавай его норвежцам, а лучше кузнецу Даляте верни. Я не буду на тебя в обиде, потому что каждому собственные родные люди ближе чужеземных правителей или даже претендентов на правление, если говорить точнее. Тем более претендентов не слишком удачливых… Я готов, Овсень…

Сотник откровенно разозлился:

– У тебя слишком много лишнего времени, чтобы болтать ерунду? Забирайся в ладью… Огнеглаз уже ждет тебя у трапа…

– Ты хочешь сказать, что не будешь менять меня на своих? – осторожно спросил юноша, желающий знать намерения своего окружения.

Явные намерения всегда легче воспринять, чем предательство со стороны друзей и удар в спину. С явными намерениями можно смириться. А удар в спину всегда неожидан.

– Мы с тобой общее дело делаем, а колдун хочет нас разъединить. Не поддавайся на его лживое карканье. Не до того, чтобы выяснять отношения. Вон, уже посланный скачет… – услышал сотник стук копыт.

– Они скачут вдвоем, – сказал конунг, увидев, как из-за скал появился конь, несущий сразу двух всадников. – И Белуна забрал…

Овсень сам увидел и, не теряя времени, двинулся навстречу всадникам. Но конь, даже под двумя ездоками, скакал быстро, и сотнику не пришлось пределы временного лагеря покинуть.

– Что там? – сразу последовал естественный вопрос.

– Драккары… – торопливо объяснил Белун. – С полуденной стороны… Я насчитал двадцать один. Но позади еще плывут не меньше пяти. Только-только из-за скал вышли. Догоняют. А что там дальше, вообще неизвестно. Могут и еще быть.

– Двадцать шесть драккаров! Это же целое войско! Откуда ж их столько взялось! – воскликнул Овсень, ударив металлической рукавицей себе в ладонь, такой же рукавицей покрытую. От удара шелестящий звон пошел. – Свеи со всех берегов сюда собрались?

– У нас единственная возможность удержаться – это занять пролив, – спокойно предложил оказавшийся здесь же сотник Большака. – Хотя не думаю, что мы сможем держаться долго…

– Или уйти по берегу, бросив лодки… – подсказал Живан. – Конунг говорил, что берегом пройти можно…

Конунг Ансгар тоже подошел и слышал причину тревоги. Но проявил спокойствие и раздумывал с легкой блуждающей улыбкой, словно какую-то счастливую мысль просчитывал.

– Что скажешь, конунг? – спросил сотник Большака, и все взгляды были устремлены только на Ансгара.

– Мне кажется, у нас нет особых причин для волнений.

– То есть? – не понял Овсень.

– Дом Синего Ворона в лучшие времена не мог набрать такую флотилию. У него по разным морям плавает шестнадцать драккаров. Шесть потеряно сегодня, хотя я не уверен, что это были драккары только Дома Синего Ворона. Скорее, часть из них – просто его союзники, и мне показалось, что в пылу боя команды звучали на норвежском языке. Значит, это были воина Торольфа Одноглазого. Может быть, как раз те, что сожгли ваш острог. Это значит, что у Гунналуга под рукой никого не было. А сейчас половину всех сил Дома старший ярл увел в набег на закат. Нет у них стольких драккаров, и нет таких сил. И не могли они собрать их так быстро. Гунналуг послал против нас шесть драккаров – это все, что сумел наскрести, иначе он послал бы больше… Новые драккары плывут не к нам и не за нами, и потому, думаю, мы можем разойтись с ними мирно. У них своя большая забота.

– Тогда кто же это? – спросил Большака задумчиво, но и ответил сам себе: – Хотя, кажется, я тоже могу предположить…

– Ты правильно предполагаешь, сотник. Это те силы, которые я боялся настроить против себя, – сказал Ансгар. – Но так удачно все сложилось, что они собрались и выступили против Дома Синего Ворона, и сделали это вовремя. Это плывут полные жажды мести сторонники ярла Свенельда из Дома Еталандов… Это мы нечаянно возбудили и подняли их…

– А кто возбудил и поднял вот это?.. – показал Овсень на небо.

Издалека, с полуночной стороны сплошной черной стеной надвигались тяжелые тучи, и ветер уже рвал их края, растягивая в разные стороны. Казалось, все пространство между морем и тучами сокрыто мраком, потому что солнечный свет не имел достаточно сил, чтобы пробиться к воде через шторм.

– Похоже, и на этот вопрос я могу ответить, хотя вы все сами понимаете, это… – сказал конунг Ансгар, – Гунналуг стремится себя обезопасить… Влияние на погоду – это самая сильная его сторона. Шторм накроет драккары в море… Хорошо, что рукотворные штормы не могут быть длительными. На длительный шторм надо иметь слишком много сил, а у Гунналуга их, как говорит наш друг Смеян, почти не осталось.

– И не самый длительный, кстати, может бед натворить. Значит, надо позвать драккары сюда, – громогласно провозгласил Большака. – Все-таки союзники и могут сгодиться… Во фьорде переждать непогоду легче… Я пошлю за ними свою ладью… Белун, когда они подойдут к проливу?

– Скоро должны подойти. Ладья едва успеет.

– Ладья быстро бегает, если постарается…

– Надо звать… – согласился Овсень. – Только нашего пленного ярла к другим свеям не подпустите, заткните ему рот и засуньте под палубу моей ладьи. Он слышал наши разговоры. Пусть Добряна посторожит его, и, если попробует освободиться от кляпа, она перекусит ему горло…

Волкодлачка, готовая выполнить любую команду отца, тут же оказалась рядом. И посмотрела на пленника, которого уже повели к трапу. Пленник команду слышал и тоже посмотрел на волкодлачку, но с тихим ужасом. Белые молодые зубы ярко сверкали на фоне красного языка. Ярл Этельверд не боялся погибнуть от меча, он не боялся утонуть в море, он не боялся принять мучения и пытки. Но бесславно погибнуть от клыков волчицы, не имея при этом ни малейшей возможности к сопротивлению, это было действительно страшно.

– А всем остальным времени не терять… Мало ли что у свеев на уме сейчас, и мало ли что потом взбредет… Лошадей и лосей разгрузить, ладьи на берег повыше, чтобы штормом не унесло, людям встать в боевой порядок. Если что, трудно будет, но, по крайней мере, не неожиданно…

Ладья Большаки без самого сотника, но получив инструкции, вышла к проливу.

– На всякий случай, – предупредил Овсень. – Стрельцы – в засаду по кустам. Первый час не показываетесь, но всех их ярлов держать под стрелой…

С полуночной стороны стремительно и грозно приближался шторм. Потому свейские драккары заходили в пролив стремительно, один за другим, и только на воде самого фьорда поднимали весла и снижали скорость, чтобы осмотреться. И не сразу направлялись к берегу, видя там четыре славянские ладьи, одна из которых только что пригласила их в это относительно тихое убежище. Ловушки они все же опасались, хотя при таком количестве драккаров эти опасения выглядели несколько странными. И подошли только после того, как пролив миновало десять драккаров. В основном это были небольшие лодки, только передовой был мощным боевым, сорокарумным, и Ансгару показалось, что он узнал драккар, который встретился им на Нево-реке, когда тот искал лодки ярла Свенельда. Впрочем, если драккар не вывешивает свои опознавательные знаки, то неопытный мореплаватель легко спутает один с другим, а Ансгару опыта мореплавателя пока явно не хватало, в отличие от того же сотника Большаки.