Сад зыбкий, размытый, тихий... Тихий...
Только иногда набегает алый ветер и нагой шелест ветвей слышится, слышится, слышится...
Уже ало светлеет в стволах...
Уже ало в алых стволах...
Уже надо мне уходить...
Уже, Сухейль!..
- Айе!.. Сухейль!.. Я пришел проститься, а от арыка, от реки остался только травяной блескучий ледяной кружевной сухой след!..
Я пришел проститься, а ты спишь, Сухейль!..
Тогда!..
Тогда Тихая в Тихом саду...
Тогда Алая у Алой айвы...
Тогда в алом тихом платье из-за алого утреннего ствола айвы она говорит, шепчет, лепечет, лелеет...
— Я не сплю, ака... Я прячусь за алым стволом... Мне ало, ака... От той ночи... Не могу из-за ствола выйти... Ало мне, ака...
— Сухейль, но уже утро!.. Уже весь сад алый!.. Уже весь сад алый, а был сизый! Весь алый!..
Выйди из-за ствола, Сухейль!.. Не таись! Уже весь сад алый!..
Но она не выходит. Таится.
Только два сливовых дымчатых глубоких глаза глядят из-за алого ствола... Глядят!.. Томят!.. Берегут!.. Жалеют!.. Молят!..
Айе!..
Да что еще есть в мире, кроме этих сливовых молящих глаз?..
Кроме этого алого, алого, алого, алого утреннего веющего сада?..
Что еще есть в мире?..
Куда я ухожу?..
Зачем?.. Зачем навек оставляю эти два глаза за алыми стволами?..
Зачем?..
...И тут я закрываю глаза и вижу, как бежит, бежит в поле Рустам-палван со стрелой в спине...
Как он улыбается мне: «Выпьем бузы — и пой, пляши бычок!.. Такая ночь один раз в жизни бывает!»
И тут я закрываю глаза и вижу Голубоглазого! с широким зрелым афганским ножом у самого моего худого безвинного горла: «Резать? Я очень хочу его резать!.. Их резать! Всех! Хочу резать!.. Ай!.. Дай!..»
— Сухейль, не таись за стволом!.. Уже весь сад алый, а был сизый!..
Сухейль, я пришел проститься...
— Я знаю, ака...
— Кара-Бутон убил моего друга... Я должен отомстить... Вернуть ему его стрелу...
— Я знаю, ака...
— Я скоро вернусь... Я освобожу узников зинданов и сразу вернусь к тебе, Сухейль!.. Сразу!.. Ско¬ро!..
— Я знаю, ака...
— Выйди из-за ствола... Давай простимся, Сухейль...
— Нет, ака... Я вся алая... Стыдно мне...
— Весь сад алый... Только от арыка, от реки след на траве жемчужный ледяной кружевной святой белеет... Выйди, Сухейль...
— Нет, ака... Я алая...
— Прощай, Сухейль! Ты будешь ждать меня, дочь бека?..
— Да, сын горшечника... Арык течет - Сухейль ждет... Река течет — Сухейль еще больше ждет!.. Смерть придет — Сухейль ждет... Смерть уйдет — Сухейль ждет...
Айе!..
— Прощай, Сухейль!.. Я скоро вернусь!..
Я бегу по саду.
Сад.
Алый.
Айе!..
ЭПИЛОГ
Сказано в древности, что люди ходят по тропинкам, часто забывая о Великом Пути.
О Пути Добра. О Пути извечной борьбы со Злом.
Нельзя дать Великому Пути зарасти колючкой и верблюжьей травой, как зарос, увял, истаял Великий Шелковый Путь...
Нельзя!..
И Ходжа Насреддин сошел с малой тропинки своей жизни и ушел на Великий Путь Добра...
А Любовь?.. А Сухейль?..
Арык течет — Сухейль ждет.
Река течет — Сухейль еще больше ждет.
Смерть придет — Сухейль ждет.
Смерть уйдет — Сухейль ждет...
Айе!..
1974
