Я провела пальцем по гладкому голубому плавнику.

— Мне она кажется в принципе слишком тяжелой для того, чтобы плавать, а не валяться на дне.

— Суда в тысячи раз тяжелее этой штуки ежедневно бороздят просторы морей без каких-либо проблем, — отозвался он. Это уже начинало походить на поединок со школьным учителем.

— Но они же деревянные, — парировала я. — Это совсем другое дело.

— Мисс Тулман, как это ни удивительно, но в данный момент император Франции строит корабль с металлическим корпусом, неуязвимый для обычных пушек, и совершенно не сомневается в его способности плавать. Но кое в чем вы правы, это действительно совсем другое дело, ведь наша рыба не держится на поверхности и не тонет, как корабль. Она уверенно плывет под водой по прямой линии — налево, направо, вверх или вниз. Любопытно, как она поведет себя, если поместить ее против течения или в сильный прибой? Я бы разобрал ее, если б не боялся, что не смогу собрать обратно и утрачу доверие вашего дяди, заработанное с таким трудом.

Он осторожно выпустил рыбину в воду.

— Мисс Тулман, мы живем в фантастический век. Мы вступаем в эпоху, когда человечество уже не будет ограничено ничем, ни небесными пределами, ни даже масштабом собственной жизни. А ваш дядя — гений. Заточить его в сумасшедший дом было бы просто преступлением.

— Это не мое решение, — мягко возразила я. — Я только делаю то, к чему меня вынуждают. Так же, как и вы. — Я вдруг поняла, что безумно устала. — Но если отбросить все эти научные кунштюки, неужели вы действительно считаете, что мой дядя не опасен для окружающих? Даже для самого себя?

— Я бы так не сказал. Его очень легко вывести из себя. У него свод своих собственных правил, которые он считает необходимым, — при этих словах он покосился на меня, — неукоснительно соблюдать. Его изобретения — его настоящие детища, он стремится защитить их и боится, что их могут похитить. Для него чрезвычайно сложно доверять кому-либо. Понадобились недели, чтобы он разрешил мне заходить сюда по субботам, и мне все равно нельзя задавать вопросов или смотреть на чертежи мистера Тулли. — Он снова выразительно посмотрел на меня. — А вот вам он доверился сразу же.

Я вспомнила, каким было лицо дяди перед тем, как я спаслась бегством.

— Думаю, сейчас это уже не имеет значения.

— Мисс Тулман, вам следует попытаться еще раз, я уверен. Не сдавайтесь. Я же пытаюсь разобраться с этой рыбиной.

— Раз уж вы пришли сюда, пока дядя спит, почему вы просто не нашли чертежи с рыбой?

— Потому что их не существует, по крайней мере, в удобоваримом для обычного человека виде. То же самое и с чертежами дракона, которого вы вчера видели. — И он снова улыбнулся. — Ваш дядя считает рукописные чертежи бесполезной тратой времени. Он рисует только для литейного цеха, и это только металлические детали, а не полный комплект.

— А что со счетными книгами, мистер Элдридж?

— Я бы сильно удивился, если бы ваш дядюшка хоть раз в жизни держал в руках что-либо подобное. — Он вытер ладони о штанины. — Нам пора ретироваться, мисс Тулман. Скоро здесь будет сторожевой пес мистера Тулли.

— Пес?

Он подхватил меня под руку и вывел за дверь.

— Ну конечно же вы заметили сторожевого пса вашего дядюшки, мисс Тулман! Такого огромного, черного, с вечно кислым лицом?

Я прыснула, поразившись, насколько метким был этот лаконичный словесный портрет Лэйна. Но свой локоть все-таки осторожно вынула из руки собеседника.

— Я все же рискну еще парой минут, если вы не против. Хочу-таки сделать то, зачем сюда приехала.

Бен нахмурил брови, но затем улыбнулся и склонил голову набок.

— Надеюсь, еще увидимся, мисс Тулман. И будьте, пожалуйста, осторожны.

Я сделала легкий реверанс, подумывая, о ком он меня больше предупреждал — о Лэйне или о дяде.

Тщательный обыск письменного стола не дал никаких результатов. Чертеж павлина, на мой непрофессиональный взгляд абсолютно законченный, был спрятан, осколки стекла убраны, никаких книг, никаких тетрадок — ничто не могло подсказать мне, сколько денег из наследства толстого Роберта было растрачено и сколько еще осталось. Но ведь кто-то должен был платить рабочим, заказывать уголь, закупать руду и выполнять еще по меньшей мере дюжину функций, о которых я и понятия не имела. Кто-то распоряжался всеми деньгами, и вряд ли этим собственноручно занимался дядя.

Я вышла из мастерской. Из цеха доносились мужские голоса, и металл скрипел о каменный пол. Мастерская уже просыпалась, я чересчур замешкалась. Пришлось на цыпочках красться по коридору, а затем тихонько пробираться через гостиную на улицу. Утренние тени рваной паутиной жались по углам, и на когда-то приютившем меня диване мирно спал дядя, натянув одеяло до самого подбородка, тихо и ровно дыша. Неподалеку, вольготно закинув руки за голову, прямо на полу во весь рост растянулся Лэйн. Даже сейчас было видно, что он способен в любой момент подскочить, как пружина, и ринуться вперед, толком и не просыпаясь. На письменном столике рядом с диваном лежала моя шляпка.

Мои пальцы едва коснулись полей шляпы, как в тишине раздался низкий голос:

— Что вы делаете, мисс Тулман?

Я подскочила, как ужаленная, и отдернула руку. Затем все-таки схватила шляпу и обернулась. Лэйн уже стоял босыми ногами на полу, с взъерошенными волосами и темным от утренней щетины подбородком. После сна его голос звучал еще ниже, чем обычно.

— Мистер Моро, я всего лишь хотела забрать шляпку.

— Вы прокрались сюда вовсе не ради своей чертовой шляпы! — прорычал он, и мы враждебно уставились друг на друга. Я поняла, что цвет его глаз напоминает мне совсем не серый камень. Это было злое северное море, ледяное и непредсказуемое. — Почему вы до сих пор не убрались отсюда? — пророкотал он.

Я спрятала глаза от его штормового взгляда и мельком посмотрела на дядю, спящего на диване. Лэйн вовсе не кричал, но его голос никак не назовешь тихим. Он тут же понял, куда я смотрю.

— Он теперь не скоро проснется, после такого потрясения. Почему вы отослали назад экипаж?

— Я не обязана вам…

— Нет, — веско сказал он. — Обязаны.

— Я пришла только из-за шляпы, — опустив взгляд к полу, буркнула я, прижала свой трофей к груди, как сокровище, и бросилась вон.

— Она не подходит к вашему маскарадному платью! — крикнул он в уже закрывающуюся дверь.

Я какое-то время постояла на месте, щурясь на утреннее солнце, с каждой секундой все сильнее чувствуя, как волна негодования и обиды подкатывает к самому горлу и щеки заливаются пунцом. От меня ничего по-настоящему не зависело, и я не несла ответственности за исход дела — я так решила. Поэтому Лэйн не имеет никакого права так презрительно ко мне относиться, что бы он на самом деле ни испытывал и насколько оправданным и справедливым ни было его отношение. Я сделала глубокий вдох и снова толкнула дверь вовнутрь.

Но Лэйна там уже не было. Тишину в комнате нарушало лишь мерное дыхание дяди. Я тихонько прокралась к дивану и посмотрела на него. Он не просто лежал под одеялом, а был завернут в него, как в кокон, ткань приподнималась и опадала в такт его вдохам. Седые волосы были ужасно спутаны, но лицо выглядело спокойным и безмятежным, как у младенца в колыбели.

Уже в саду я почувствовала запах еды, и когда вошла на кухню, ко мне навстречу от шипящей сковороды обернулась миссис Джеффрис, в хрустящем, колом стоящем от крахмала переднике, с аккуратно зачесанными волосами.

Она вытаращила глаза — вероятно, грязная юбка Мэри Браун не очень удачно сидела на мне, — но оставила мой внешний вид без комментариев. Стол был накрыт на четверых: скатерть, приборы — все уже готово.

— Миссис Джеффрис, вы кого-то ждете?

— Я просто подумала, что нам всем стоит сесть и нормально позавтракать, только и всего. Если ты захочешь, конечно же. — Ее лицо на мгновение осветилось чем-то вроде надежды. — Лэйн скоро подойдет.

Я ничего не ответила. Завтрак с ними вряд ли будет очень веселым и непринужденным, но что-то мне подсказывало, что в Стрэнвайне нужно есть, пока дают. Я посмотрела на четвертую тарелку.