— Нет, я пойду с тобой. Это жизнеописание должно быть!

Лицо её омрачилось.

Через несколько минут обе дамы находились в холле, являвшемся продолжением оранжереи, где два больших зеркала отражали прелестный образ молодой девушки, рассматривающей книги. Но выражение её лица становилось всё мрачнее.

На вопрос компаньонки: «Что прикажете прочитать?» последовал полукапризный, полупечальный ответ:

— Когда не выполняют моих заказов, я должна слушать то, чего не хочу, да?

Ничего мне из этих книг не надо читать! Отнеси их в библиотеку отца!

— Но, повелительница, маркиз будет опечален. Ведь он хотел вас обрадовать.

— Меня обрадовать? Никто не хочет меня обрадовать, никто!

— Повелительница дорогая, не плачьте, ах, не плачьте!

Растерявшись, молодая дама стояла перед своей рассерженной повелительницей.

Искреннее сострадание и любовь выражало её смуглое лицо.

— Ах, что я вижу — моя маркиза плачет! — проговорил вдруг рядом с ней заискивающий голос. — А я разучила такую чудную пьесу! Вы позволите мне, не правда ли, вам её сыграть?

Другая компаньонка, по внешности настоящая француженка с живыми глазами и хорошими манерами, наклонилась к маркизе, опускаясь на одно колено.

— Можно, я сыграю? Эта музыка, этот божественный дар, вас утешит.

Молодая дама подбежала к дорогому роялю, открыла его и начала так завораживающе играть, что повелительница встала и подошла к играющей.

Между тем Орфа, расставляя книги на полке, с большим интересом углубилась в чтение одной из них.

Музыка сделала своё дело. Печаль и огорчение исчезли с нежного лица повелительницы. Оживлённо беседуя, она едва услышала, что её прислуга уже во второй раз объявила о чьём-то приходе.

— А кто пришёл? — спросила маркиза.

— Его милость, пан Орловский.

Голубые глаза девушки загорелись.

— Прошу его войти!

— О, это очень вежливый господин, — похвалила его молодая француженка. — Вчера и позавчера он осведомлялся о вашем самочувствии, а сегодня пришёл сам.

— Он спрашивал обо мне?

Видно было, что внимание молодого человека ей по душе. Он за короткое время стал их добрым другом. Как она радовалась его приходу! Ведь пан Орловский каждый раз приносил ей добрую весть или рассказывал что-либо интересное, над чем она долгое время размышляла в одиночестве.

И сегодня она с радостью протянула ему руку.

— О, я и не ожидал, — удивился пан Адам, усаживаясь в предложенное кресло, — что маркиза сама меня встретит!

— Увы, — покачала она головой, — это только на время, а потом снова наступит ночь.

— Зачем об этом думать, дорогая маркиза? Уже скоро мы отправимся в путь.

— Вы думаете, что снег там уже растаял?

— Наверное. Но вы же знаете, что сперва мы посетим Италию, а затем Германию; а между тем там и весна наступит, и мы с ласточками прилетим на мою родину. Только что я получил телеграмму от вашего управляющего. Ремонт в Подолине идёт полным ходом. Однако, дорогая маркиза, как бы они там ни старались, такую красоту, как эта, они не сумеют создать.

— И не надо. Интереснее находить новое.

— О, это верно!

— А я вот что хотела спросить, пан Орловский, — Тамара достала фотографию,

— что вот здесь, перед замком?

— Маленькая узкая долина, а в ней бедная деревушка, а на другой стороне — горы.

— А за горами? — девушка не заметила, как внезапно помрачнело лицо пана Адама, однако это не ускользнуло от компаньонок маркизы. — Что там? — спросила она ещё раз.

— На другой стороне находится имение Горка, оно принадлежало моему деду.

— Вот как? — сказала маркиза удивлённо и заинтересованно. — А кому оно принадлежит сейчас?

— Он подарил его своей внучке.

— Вашей кузине? И она там живёт?

— Да, иногда, по крайней мере, я думаю.

И снова компаньонки заметили растерянность на лице гостя.

— Тогда мы с ней будем почти соседями. Вы как считаете, посетит она меня когданибудь?

— Конечно, если вы пожелаете; но только в том случае, если вы и нам окажете честь посетить Орлов.

— Мы обязательно придём, — пообещала девушка по-детски. — Только я не знаю, понравится ли моим компаньонкам у вас, — добавила она, мило улыбаясь.

— О, для нас везде рай, где вы, дорогая маркиза, — уверила её Ася.

— Мы с удовольствием побываем в незнакомой стране, — сказала Орфа немного спокойнее.

— Однако мы отвлеклись. Мы говорили об имении, в котором живёт ваша кузина. Как её, собственно, зовут?

— Маргита Орловская.

— Маргита? Какое хорошее имя! Орловская — значит она дочь вашего дяди, не правда ли?

— Нет, тёти — дочери дедушки.

— Значит, она была замужем за Орловским?

Ему было трудно ответить. Если бы Тамара не так скоро должна была оказаться вблизи Горки, он мог бы ответить коротким «да». Сказать же теперь: «Она моя жена», когда он раньше об этом ничего не говорил, было Адаму слишком неприятно. Оставить дело невыясненным, пока Тамара не приедет в Подолин, тоже было нехорошо. Что бы она подумала о нём? Да, положение было трудным. И вдруг за дверью послышалось: «Тамара, любимая, ты здесь? И у тебя гость?».

Пожалуй, пан Адам уже давно никого так радостно не приветствовал, как сейчас входящего маркиза Орано. И вскоре он забыл этот неприятный для негс момент. И вообще он изо дня в день всё больше забывал всё, даже свои археологические исследования, ибо его постоянно занимала несчастная судьба молодой дочери востока с печальными голубыми глазами.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

— Добрый день, тётя, как тепло у вас! Позвольте мне немного погреться.

— О, пожалуйста, пан Урзин! Откуда вы идёте? На улице такой ветер, будто зима хочет вернуться.

Бог даст, этого не будет.

Молодой провизор снял свой плащ и подсел к огню. Пани Прибовская подложила в печь дров.

— Вот посмотрите, пан Урзин, — сказала она, разворачивая довольно большой пакет, какую я сделала покупку. Пан Коримский мне поручил купить материал на костюмы для обоих учеников. А сегодня приходил сюда знакомый человек с мануфактурой, так я у него и купила. Что вы скажете?

— Хорошее сукно, и цвет красивый.

— Верно? И только по два гульдена за метр. Это же недорого!

Он мне так дёшево уступил материал, потому что это был остаток.

У него было также очень хорошее чёрное сукно, и я подумала, что оно вам бы очень подошло, пан Урзин.

— Мне? — удивился молодой провизор. — Мне, слава Богу, одежды сейчас не нужно, у меня достаточно.

— Так уж и достаточно! — возразила пани Прибовская недовольно. — У вас всего два костюма, и ваш выходной костюм уже далеко на новый.

— Вы знаете, тётя, сколько одежды было у Иисуса Христа?

Едва ли две, а ученик не больше своего учителя.

— Это так, но если я закажу для учеников костюмы, они будут лучше одеты, чем вы, пан Урзин.

— Только из-за этого меня никто-не примет за ученика — для этого я уже слишком стар.

— Это отговорка. Но почему вы так скупитесь для себя? Люди подумают, что вы так мало зарабатываете у пана Коримского, что не в состоянии даже прилично одеваться.

— Если это вас так беспокоит, дорогая тётя, — сказал молодой человек, приветливо улыбаясь, — то я ещё сегодня отдам свой выходной костюм погладить, и вы увидите, что он будет, как новый, потому что он сделан из хорошего сукна. Новый костюм я сейчас действительно не могу купить; да если бы и мог, я бы не хотел этото. Но раз мы уже говорим об одежде, вы не считаете, что у меня слишком мало белья?

— О нет, белья у вас достаточно, пан Урзин.

— Тем лучше!

— Но, пан Урзин, вы говорите, будто вы самый бедный человек.

А я однажды слышала, как пан Коримский сказал доктору Лермонтову, сколько он вам будет платить. Скоро уже четверть года, что вы здесь, вы получите заработанные деньги и тогда сможете приобрести всё необходимое.

Женщина ещё что-то хотела сказать, но вдруг замолкла. Ей показалось, что слова её больно задели молодого человека. Едва заметное выражение боли промелькнуло на его лице, но пани Прибовская это заметила. Она была рада, что пан Урзин начал другой разговор, и решила никогда больше не говорить с ним на эту тему.