В разговорах со мной Ю. Андропов не скрывал своего стремления поскорее перейти с площади Дзержинского (где размещался КГБ) на Старую площадь (где размещался ЦК КПСС). При всей его активности, способности вести политическую борьбу и политическую интригу у него временами появлялись неоправданная мнительность и осторожность. Так было и после смерти Суслова. Колебания Брежнева, как мне казалось, были связаны с важнейшей проблемой. С одной стороны, у него не было сомнений в том, что лучшей фигуры, чем Ю. Андропов, на посту второго секретаря ЦК нет. Но, с другой стороны, он прекрасно сознавал значимость поста председателя КГБ для сохранения не только господствующего общественно-политического строя, но и его собственных позиций как генерального секретаря ЦК КПСС. Он был уверен в личной преданности Ю.В. Андропова. А какова будет степень преданности нового председателя КГБ?

Близкий ему заместитель председателя КГБ С. Цвигун покончил жизнь самоубийством, второй заместитель — близкий друг Г. Цинев — тяжело болен. Кого ставить на этот важный и ответственный пост? Этот вопрос не давал покоя Брежневу. Тем более что вокруг него развернулась «невидимая миру» борьба двух группировок — Андропова и Черненко. Андропов предлагал на пост председателя КГБ одного из своих заместителей — Чебрикова. К. Черненко, резонно опасаясь усиления политического влияния Андропова, предложил на это место более близ-

73

кого ему или по крайней мере нейтрального председателя КГБ Украины В.В. Федорчука. Эта политическая интрига, связанная с борьбой за власть, продолжалась несколько месяцев.

М. Горбачев знал досконально всю подоплеку развернувшейся политической борьбы, однако оставался в стороне от нее, так как не обладал ни большим влиянием в высших эшелонах партийной власти, ни возможностями плести политическую интригу. В это время он во всем — в высказываниях, в поведении — типичный представитель, как сегодня говорят, коммунистической командно-административной системы. Стоит только ознакомиться с его выступлением в апреле 1981 года на совещании идеологических работников в Москве или с его статьей в журнале «Коммунист» № 10 за 1982 год: в них и намека нет на те принципы, которые он начал выдвигать через 3 года, особенно после XIX партийной конференции.

Его, наконец, начинают направлять во главе официальных делегаций на съезды коммунистических партий социалистических стран. И пусть пока это лишь Монголия и Вьетнам, но сам факт говорил уже о многом. Вспоминая официальные выступления на этих съездах главы советской делегации М. Горбачева, трудно даже представить, что этот же человек через 3—4 года начнет демонтаж советской внешней политики и разрушение сложившейся системы международного коммунизма. Чего стоит его выступление во Вьетнаме, где он говорил: «В роли организатора очередного "крестового похода" против мира и прогресса выступает американский империализм. Силы агрессии и милитаризма угрожают поставить человечество на грань мировой термоядерной катастрофы. Идеологи американской реакции вновь призывают распространить господство Соединенных Штатов на весь земной шар. Практически нет сейчас на земле такого района, где бы в результате действия Вашингтона и его усердных подручных не осложнилась

74

обстановка». Правда, в это время его будущий партнер по мирным переговорам и соглашениям об ограничении ядерного оружия Президент США Р. Рейган еще более резко высказывался в отношении Советского Союза — «империи зла», по его выражению.

Пока Ю. Андропов боролся за переход из КГБ в ЦК КПСС, за вторую позицию в партии, М. Горбачев усиленно подготавливал пленум ЦК, на котором должна была рассматриваться Продовольственная программа партии. Вопрос продовольствия всегда был «ахиллесовой пятой» КПСС, таил в себе постоянный источник для недовольства народа. Вот почему организуемому пленуму ЦК КПСС придавалось большое значение. Значимость его подчеркивалась и тем, что с докладом должен был выступать Л. Брежнев. Зная его возможности в этот период, я четко представлял, что на большее, чем плохо прочитать подготовленный доклад, он не способен. М. Горбачев волновался по поводу того, как пройдет пленум, учитывая, что отрасль находится в запущенном состоянии, а продовольственное обеспечение было притчей во языцех на всех пленумах, конференциях, собраниях.

Не могу восстановить в памяти всех подробностей пленума, состоявшегося в конце мая 1982 года. Это был последний пленум ЦК, который проходил под руководством Л. Брежнева. Мне он запомнился таким же стандартным, показным, как и все предыдущие. Так же «шепелявил» Брежнев, выступая с докладом, так же приветствовалась линия Политбюро и ЦК КПСС, как и всегда, было много лозунговых выступлений без аналитической критики и конкретных предложений. Для меня единственным важным событием на этом пленуме было избрание Андропова секретарем ЦК КПСС. Его приход в ЦК, как нам казалось, знаменовал собой новый этап в развитии нашего государства и общества.

75

Для меня эти дни были знаменательны двумя событиями — окончанием строительства руководимого мной кардиоцентра и проведением IX Международного конгресса кардиологов, на который съехалось около восьми тысяч делегатов из разных стран мира. Обе эти акции стали большими событиями в жизни страны, и их успех во многом поднял престиж советской медицины. Слух о высоком архитектурном, технологическом и медицинском уровне кардиоцентра быстро распространился не только в среде ученых и врачей, но и в «московском обществе». По крайней мере А.А. Громыко просил меня принять и познакомить с центром жену Президента Филиппин Э. Маркос, находившуюся в это время с официальным визитом в Москве. А сколько других официальных делегаций нам тогда пришлось принимать!

Позвонил М. Горбачев, поздравил с успехами и сказал: «Что же ты своим друзьям не показываешь новый дворец науки? Сколько разговоров о нем! Мы с Раисой Максимовной хотели бы побывать у тебя в гостях в цент ре. Посмотрим, а потом поедем к нам на шашлыки». Центр понравился Горбачевым, понравилась молодежь, которой были тогда полны наши лаборатории. М. Горбачев заинтересовался работами по синтезу пептидов, которые составляют основу ряда гормонов. Кстати, по его просьбе в центре очень быстро был синтезирован гормон, увеличивающий продуктивность скота. Горбачевы понравились моим ученикам и сотрудникам своей простотой, демократичностью, интеллектом. Встреча была непринужденной и как-то по-дружески теплой.

На даче, куда мы приехали из кардиоцентра, Горбачев не скрывал своего хорошего настроения, он был полон планов совместной с Ю. Андроповым работы в ЦК. Я хорошо представлял себе, как он нужен в данный момент Андропову. Понимал это и Горбачев, говоривший, что «нашему другу» придется первое время нелегко, учитывая сложный характер взаимоотношений в ЦК, где

76

были сильны позиции К. Черненко, где непонятную позицию нередко занимал И.В. Капитонов, руководивший организационным отделом, а управляющий делами ЦК Г.С. Павлов вообще никого, кроме Брежнева, не признавал. Но главное — это, конечно, добиться признания и поддержки руководителей крупных партийных организаций на местах. Чувствовалось, что Горбачев полон желания начать действовать, работать по-новому, внедрять новые идеи. В них, конечно, даже намека не было на те основополагающие принципы «перестройки», которые он начал выдвигать после апреля 1985 года.

А жизнь продолжалась по-старому. Переход Ю. Андропова в ЦК КПСС на том, первом этапе не изменил стиля и принципов работы партии, а тем самым ничего не изменил в жизни общества и страны. Дальновидный и тонкий политик, Андропов понимал, что в окружении сложившейся консервативной и бюрократической

77

партийной олигархии провести даже минимальные реформы невозможно.

С переходом его на Старую площадь мы стали встречаться гораздо реже, только как врач с пациентом. Но даже в эти редкие встречи я чувствовал его колоссальное напряжение и большую осторожность. Как-то при разговоре о необходимости кадровых изменений у него невольно вырвалось признание: «Что можно сделать, если даже на пустяковое решение Кириленко заявляет: так ведь ты нас всех разгонишь».