— Которая?

— Проведать Квазимодо.

— Почему это так важно?

— Мы говорили о тебе. Квазимодо любит тебя и был бы рад встрече.

Даниэль усаживается на край стола, где всё подготовлено для ужина.

— Ну а меня до сих пор гложет стыд. Очутись я с ним с глазу на глаз, и рта не смог бы раскрыть.

— Квазимодо считает, что ты был прав. Вас связывали добрые отношения, а теперь он остался совсем один.

— Итак, он хочет меня видеть. Ты тоже желаешь нашей встречи. Чего же хочу я сам?

— Интересно бы узнать.

— А я не знаю. — Даниэль соскакивает со стола и, повернувшись ко мне спиной, продолжает свое кулинарное творчество. У него не дрожат руки-ноги от серной кислоты, которую в этом доме скромно называют кофе. Внезапно он резко оборачивается. — Я наслышан о том, что с ним стряслось. Поговаривают, будто авария была не случайной.

— Он сам расскажет, что и как. Кстати, по-моему, он кое-чем может тебе пригодиться.

— Вот как? С течением лет я убедился, что прав был он, а не я. Тогда он казался мне слишком жестоким, а теперь, возможно, и сам я стал таким. Хорошо, загляну к нему. Что-нибудь еще у тебя припасено?

— Нет, все выложила.

Внимательным взглядом он изучает меня с ног до головы.

— Что это ты трясешься, как студень?

— Не беспокойся, со здоровьем у меня полный порядок. Это все твой кофе.

— Прилегла бы ненадолго. Не надо было тебе приходить на тренировку.

— Чем же мне следовало заняться? Ах да, вытирать пыль и стряпать ужин.

— Последнее предоставь мне. Марш в постель, будет готов ужин — позову. Кстати, ты обедала сегодня?

— Да, у мамы. Мартина завтра выписывают из больницы.

— Неплохо бы отправить его куда-нибудь отдохнуть.

— Да я уже заводила разговор об этом.

— Хольдены вне себя из-за пропажи ребенка.

— Знаю.

Даниэль догоняет меня в дверях. Обнимает сзади, кладет голову на плечо.

— Ты сумасшедшая, Дениза.

— Вовсе нет.

— Право же, ты не в своем уме! — С легким смешком он выпускает меня из объятий.

Я возвращаюсь на кухню.

— Ты тоже считаешь, что мальчика похитил Хон?

— Трудно представить. У него повреждена рука, да и дом хорошо охраняется. Разве только был помощник…

— Какой еще помощник?

— У тебя алиби.

— Я бы хотела поговорить с Марион.

— С какой стати? Насколько мне известно, никто нам это дело не поручал.

— Верно, — с кислой миной соглашаюсь я и снова плюхаюсь на стул. — Слышала, мне припасли очередного маньяка.

— Последнее время ты дьявольски хорошо информирована, — язвительно замечает Даниэль.

— Правда, — киваю я. — Избыточная информация вынудила меня задаться двумя вопросами. Во-первых: в каком мире я до сих пор жила?

— А во-вторых?

— …и зачем?

Раздается телефонный звонок, и Даниэль спешит к аппарату. Разговор длится несколько минут. Затем он ставит пластинку и из динамиков льется тихая музыка. Я переворачиваю мясо на сковородке и накрываю на стол. Из головы не выходит мысль о Юстиции, и я никак не могу решить, стоит ли поделиться с Даниэлем своей идеей. Наконец решаю, что не стоит. Наверняка станет возражать. Перебираю в уме его воображаемые доводы и некоторые даже нахожу убедительными. Ясно, требуется изменить тактику: надо объявить, что я солидарна с Юстицией, но при этом особо не высовываться. Тогда спрашивается, как он меня найдет? Через отца. План, пока еще туманный, завладевает моим воображением, и, когда Даниэль вдруг заговаривает со мной, я невольно вздрагиваю.

— Звонила Айрис.

Я оторопело смотрю на него, и он с улыбкой поясняет:

— Жена Дональда.

— С Эллой все в порядке?

— С ней мы тоже немного поболтали. Живется им прекрасно, в сущности поэтому они и звонили. Им хотелось бы провести на озере еще несколько дней, и я согласился. Мартина не мог бы прельстить Озерный берег?

— Я спрошу его.

За ужином мы почти не разговариваем. Наслаждаемся вкусной едой, смакуем вино, слушаем музыку и смотрим друг на друга. Полная идиллия! Прежде я первая высмеяла бы себя, но сейчас нет ни малейшего желания насмешничать. Я не свожу с Даниэля влюбленных глаз, уписываю за обе щеки жаркое и нахвалиться собой не могу за вчерашнее решение покинуть больницу.

Но стоило только расслабиться, как Даниэль нарушает идиллию:

— Я должен ненадолго отлучиться. Подождешь меня?

— Поеду домой, — сердито буркаю я. — У меня дела.

— Тогда, как только освобожусь, приеду к тебе.

— Разумеется, не скажешь, куда тебя несет?

— Разумеется, нет. А у тебя какие дела, если не секрет?

— Надо привести в порядок квартиру Мартина.

Даниэль встает из-за стола, собирает тарелки и спешит к себе в комнату переодеться. Мы отправляемся вместе, и какое-то время я на мотоцикле эскортирую его. Даниэля это очень забавляет. Затем «мазда» поворачивает к реке, а я мчусь домой и по дороге наконец-то налаживаю взаимоотношения с «кавасаки». До сих пор я находилась в полной зависимости от мотоцикла, но после некоторой практики удалось настолько обрести уверенность в себе, что теперь смело могу сказать: я веду стального коня, а не он меня. Достижение! Правда, амазонка в развевающихся одеждах и теперь способна произвести фурор, но в темноте это меня мало смущает. Разве что с завтрашнего дня придется влезть в брюки.

Я мигом навожу порядок в квартире Мартина и усаживаюсь за пишущую машинку. Сначала составляю текст, затем перечитываю и вношу поправки. Теперь на очереди каторжная работа: в муках рожденный текст предстоит перепечатать несколько раз. Пользоваться копиркой я не хочу, пусть каждый из адресатов воображает, будто у него первый экземпляр. Когда это нудное занятие мне окончательно осточертевает, я с вожделением вспоминаю о компьютерах и ксероксах, однако главное — держать дело в секрете.

И все же я чуть не засыпалась…

Адреса на конвертах надписаны, и я, не щадя слюны, готовлю их к отправке, как вдруг на пороге появляется Даниэль. Перепуганная насмерть, на грани нервного шока, я все же ухитряюсь смахнуть конверты в ящик письменного стола.

— Ждала кого-нибудь другого? — забавляется он моим испугом.

— Неужели трудно постучать?!

— Но ведь двери-то распахнуты настежь.

Я пожимаю плечами.

— Вчера они были заперты, что не помешало Хону войти.

— Убедительный аргумент. Ну как, все свои дела переделала?

— Да.

— Возможно, меня не касается, что именно ты прячешь в столе, но, если это большой секрет, советую опорожнить корзину для мусора.

— Благодарю вас, Холмс.

— Не стоит благодарности, Ватсон.

Меня так и подмывает сорваться, но я беру себя в руки — какой смысл воевать со своими! Опрокидываю корзину в измельчитель бумаг, и смятые черновики переходят в небытие. Даниэля я отправляю в мою квартиру, а сама хватаю конверты и лечу к ближайшему почтовому ящику. Пробежка по ночной улице действует благотворно, и я врываюсь в квартиру, подхваченная внезапной идеей:

— Закатимся куда-нибудь!

— Охота была! — отмахивается Даниэль, но затем вдруг передумывает и начинает не спеша готовиться к выходу.

Я же наспех привожу себя в порядок и, сидя перед зеркалом, вдруг вспоминаю гнусное замечание Мартина насчет того, что молодым людям следует обращаться со мной, как со старой развалиной, вежливо и почтительно. С недовольной миной всматриваюсь в свое отражение, выискивая на лице морщинки, а найдя, настолько пугаюсь, что мигом гашу сигарету, словно это она во всем виновата. Затем снова вглядываюсь в зеркало, пытаясь успокоить себя примитивным аргументом: пустяки, было бы здоровье. И тотчас даю очередной зарок: если моя идея осуществится, бросаю курить.

— Вот это да! — восклицает Даниэль при моем появлении.

— Что ты имеешь в виду?

— Ничего особенного. — С этими словами он пропускает меня вперед.

Считай, что разжилась комплиментом, большего от него не дождешься.

Вскоре мы устраиваемся на террасе ресторана у озера. Я потягиваю ледяной коктейль, полной грудью вдыхаю влажный воздух и думаю о райском уголке, где обитает Дональд.