— С рынка я поехал прямо домой, но душа у меня, конечно, была не на месте. По здравом размышлении я сообразил, что отыскать Атри ты могла только с помощью Мартина. Но в таком случае Мартину угрожает опасность, ведь он оказался нежелательным свидетелем ее гибели. Я потолковал с ребятами, и мы решили взять на себя его охрану. И не зря. Под вечер в палату заявился какой-то тип в зеленом больничном халате, и этот олух подчинился ему по первому слову. Уселся в кресло-каталку, а гад в халате и покатил его прямо к автостоянке. На дежурстве были как раз мы с Фанни. Долго околачивались без дела в коридоре, на нас уж сестры коситься стали. Потом смотрим — Мартина везут, ну и мы рванули следом. Нам сразу показалось подозрительным, что халат у «санитара» наброшен на плечи, да и левая рука вроде как забинтована. Мартин — о нашем присутствии он даже не подозревал, — очутившись за порогом больницы, начал проявлять беспокойство, и мы испугались, как бы «санитар» не оглушил его, если станет трепыхаться. Тогда Фанни подкатилась к этому типу с какими-то дурацкими расспросами, и тот с ходу клюнул на нее, только что не разложил тут же, среди припаркованных машин. Фанни вызвалась помочь ему катить кресло, а Мартин наконец-то заткнулся, видно смекнул, что дело неладно. В общем, Фанни отвлекла внимание и тип в зеленом халате подкатил Мартина к припаркованному «опелю». В потемках, да одной рукой он никак не мог попасть ключом куда надо, а пока возился с ключом, я подобрался к нему сзади и шандарахнул по башке. Думал, отключится, но башка оказалась дубовая. Тут и Мартин помог из своего инвалидного кресла. Фанни тоже не зевала, так что втроем мы наконец управились. Затолкали его под соседнюю машину, а сами на «опеле» примчались сюда. Сидим и тебя дожидаемся. Где ты пропадала?

Я смотрю на эту троицу, словно впервые вижу. У Фанни по-прежнему такой вид, будто того и гляди уснет со скуки. Стройное, мускулистое тело Конрада угадывается даже под одеждой; лицо его, невыразимо печальное, приобрело вдруг почти мужскую чеканность. А Мартин совсем не выглядит больным, словно и не было тех ужасных часов, когда врачи сомневались, сумеют ли отвоевать его у смерти. Щеки его покрылись нежным пушком. Братец кажется несколько утомленным, и если бы не загипсованная рука, то и не догадаться, что он совсем недавно побывал в переделке. Мне даже мерещится язвительная усмешка, на миг мелькнувшая в его глазах, но поручиться не могу.

Так и подмывает признаться, что я, например, не способна на храбрость, какую проявили они сегодня вечером. Сонную девицу я охотнее всего заключила бы в объятия… словом, меня осеняют идеи, совершенно непригодные для реализации. В результате я решаю возмутиться:

— Помнится, вы обещали сидеть тихо и не рыпаться, а сами что вытворяете? Захотелось схлопотать по уху?

Мартин раздраженно машет здоровой рукой:

— Заткнись! Тошно слушать…

Но я не в силах сдержать терзающий меня вопрос:

— Что же теперь с вами будет?

— А что, по-твоему, с нами должно быть? — взвивается на дыбы Конрад. — Лучше бы объяснила, что же все-таки произошло? Кто этот тип, который выдавал себя за санитара? Как видишь, вопросов у нас тоже навалом.

Я достаю бокалы и всю имеющуюся в доме выпивку. Хмурого я по-прежнему демонстративно не замечаю; впрочем, он тоже старается держаться в тени. Разлив коньяк в четыре бокала, угощаю ребят.

Конрад, наконец-то угомонившись, усаживается в кресло.

— Дело это довольно запутанное, но, коль скоро тебя интересует, попытаюсь изложить в общих чертах, — говорю я и пересказываю историю мотоциклистов-налетчиков, умалчивая о роли Атри и старшего Хольдена. Пусть уж я буду козлом отпущения и ребята думают, будто Мартин попал в переплет исключительно по моей вине. Однако к концу рассказа понимаю, что кое-какие подробности все же не утаить. — Видишь ли, Конрад, с делом Атри мне почти удалось разобраться. Остается только доказать вину убийцы.

Конрад таращится на меня, как на инопланетянку.

— Доказа-ать?! Выходит, ты знаешь, кто это сделал?

Я утвердительно киваю.

— Тогда каких тебе еще доказательств надо?

— А что ты станешь делать без доказательств?

— Так я тебе и сказал!

— Друг мой, времена кровной мести давно миновали.

— Брось молоть чепуху! Похищение Мартина, по-твоему, не кровная месть? А гибель Атри? Напрасно ты держишь нас за круглых идиотов! Знаешь, что означает ее располосованный рот? Это же визитная карточка убийцы! Атри убили, потому что ей были известны чьи-то тайны и она не пожелала держать язык за зубами. Думаешь, если я с утра до вечера гоняю на мотоцикле, то уж и до двух считать не умею?

Хмурый, до сих пор недвижно сидевший в кресле, наклоняется вперед и вступает в разговор. При первых же звуках его рокочущего, как морские глубины, баса оба паренька вздрагивают, а с Фанни мигом слетает сонливость.

— Именно это Дениза и пытается обойти молчанием. Я имею в виду располосованный рот. Денизе хотелось бы обезопасить вас от столь жестокой участи — думаю, вы и сами это понимаете. Однажды я тоже попал в аналогичную заваруху, и, хотя был в ту пору постарше, чем вы сейчас, тем не менее мне пришлось сматывать удочки и бежать на край света. Иного выхода попросту не было. Речь шла не только о моей жизни. У тех, кто пытается заткнуть честным людям рот, богатый выбор средств, но эта публика почти всегда действует по одной и той же схеме. Например, если возникнут осложнения с Денизой, на нее начнут давить через Мартина. На меня тоже нашли управу: схватили моего отца и всего изрезали-искромсали. Правда, не до смерти, но в этом и не было необходимости, старик умер от шока. Твоя сестра убита, Конрад, так что ты на себе испытал действенность методов этих бандитов. Отчего бы вам, ребята, не уехать куда-нибудь до конца каникул?

Мартин слушает, не сводя с Хмурого глаз. Когда же заговаривает, голос звучит очень тихо.

— Я ничего не помню. Не помню, что со мной произошло, а если и видел что — позабыл напрочь. — Голос его постепенно обретает силу, даже выражение лица меняется: если у мрачности существуют степени, то Мартин достиг крайней степени этого состояния. — Но я никогда не забуду двух типов, что избили меня той ночью. С тех пор снится, как подступают ко мне, злобно шипят в лицо и начинают избивать… Они возникают словно бы из ниоткуда и исчезают без следа. Им нет нужды опасаться вас, поскольку вы не тронете их, боясь за своих близких. Вы не можете схватиться с ними в открытую, в честном бою. Вы на виду, а они затаились, как крысы. Но почему вы не последуете их примеру? Закон, доказательства… Чушь собачья! Всем известно, что Икс-Игрек бандит и убийца, но коль скоро вина его не доказана, пусть себе разгуливает на свободе. Смех, да и только! Они убивают направо-налево, а вы сидите сложа руки, кишка у вас тонка. Да вы просто трусы!

— И все же лучше предоставьте охоту за убийцами нам, — внушительно говорит Хмурый.

Почему-то в его устах эти слова звучат убедительно, даже на меня его взгляд и выражение лица действуют завораживающе. Чувствуешь, что на этого человека можно положиться. Однако Хмурый еще не закончил:

— Сегодня вечером вы проявили отчаянную дерзость, но ведь это не детская забава. Впрочем, вы и сами понимаете. Сейчас речь не о том, что вам, мол, не под силу размотать это дело. У нас к вам единственная просьба: обождать, пока ситуация сложится так, что вы сможете выйти на сцену. Не привлекайте к себе внимания, как вы это делали до сих пор. Пусть все считают вас безобидными подростками. Конечно, преградить путь мчащемуся поезду — это геройство, но геройство совершенно бессмысленное. Истинная храбрость не нуждается в эффектных проявлениях и ценна не сама по себе. Она предполагает не только наличие цели, но и умение достичь ее. Для этого иногда приходится выжидать годами. Но чем больше у тебя друзей и единомышленников, тем легче приблизиться к цели. Вместе с тем необходимо остерегаться самому и заботиться о безопасности других. Дениза сегодня вечером едва не погибла, потому что забыла о друзьях. Спрашивается, легче ли нам было бы, если бы сейчас пришлось оплакивать и ее тоже?