В конечном счете и Олимпия навеки обручилась с тем (и с той), с кем до сих пор лишь кокетничала: с Кастором и со смертью.

Я плюхаюсь на диван, скрещиваю ноги и взираю на редкое зрелище. Разве я не храбрая? Ну так пусть и дивится моей храбрости весь свет!

А если и не целый свет, то хотя бы Даниэль Беллок с Шефом. Они входят… да какое там «входят» — врываются внутрь, и у обоих лица любо-дорого смотреть. На валяющиеся трупы они не обращают внимания, поскольку ни один из них не мой. Ей-богу, трогательно!

При виде безмятежно развалившейся на диване сотрудницы Шеф прячет пистолет, без звука поворачивается и уходит. Хмурый — нет. С безумным взглядом он на мгновение замирает, искаженные черты его лица разглаживаются, и он топает ко мне. Подхватывает меня, на миг прижимает к себе и вновь роняет на диван. Утратив ко мне интерес, Хмурый опускается на колени подле тела Олимпии.

Вновь появляется Шеф и осматривает поочередно трупы Кастора и девицы. Со мной ни он, ни Даниэль не разговаривают. Я встаю и пытаюсь проскользнуть в раскрытую дверь. Вдогонку мне протягивается чья-то рука, хватает за запястье и с такой силой сжимает, что я невольно охаю.

— Что здесь произошло? — интересуется Хмурый, не ослабляя железной хватки.

— Ты меня спрашиваешь?! По-моему, вам виднее… Где Мартин?

Оба смотрят на меня как на помешанную.

— Какой Мартин? — наконец нарушает молчание Шеф. Нахмурив брови, он внимательно разглядывает меня, выискивая внешние симптомы помешательства.

Что ж, за этим дело не станет.

— Обманули!

Я бросаю на бездыханную Олимпию уничтожающий взгляд, способный прикончить человека, теплись в нем хоть искра жизни. Господи, куда бежать на поиски?! Потребность двигаться болезненной судорогой сводит мышцы, но прочеши я хоть весь город, где гарантия, что удастся отыскать Мартина?..

— Как ты узнал, что я здесь? — Чтобы Хмурый не вздумал увильнуть от ответа, тычу в него мыском туфли. Он поднимается с пола и смотрит мне прямо в глаза.

— Ловко ты меня провела. Может, объяснишь, зачем тебе это понадобилось?

— А вы почему водите меня за нос?

— Никто вас не обманывал, Дениза. — Закончив осмотр трупов, Шеф выпрямляется. Голос его звучит уверенно и энергично. — Наши намерения вам были прекрасно известны, вы ведь обсудили их с Даниэлем.

— С ним, что ли? — указываю я на Хмурого. Шеф кивком подтверждает свои слова. — Ничего мы с ним не обсуждали, ровным счетом ничегошеньки. Ни о статье в газете, ни о Джилланах, ни о том, что Мартин подвергается риску, даже разговора не заходило. Так что с меня хватит! Забудьте, что мы когда-то сотрудничали.

— Постойте, Дениза! Давайте по порядку, ладно? Вы ни с того ни с сего сбежали из дому. Даниэль был готов на стенку лезть. И мы ничего не знали, понятно вам? Так что там с Мартином?

— Как вы здесь очутились? — продолжаю я гнуть свое.

— В ходе розыска поступили сообщения, что наши агенты кое-где видели Джилланов. К вечеру стал известен и этот адрес, и я направил сюда оперативника прощупать, что к чему. Через несколько минут после того, как Даниэль доложил мне о вашем побеге, раздался звонок. Оперативник рассказал, что вы примчались сломя голову. Тогда и мы в свою очередь сломя голову полетели сюда. У меня все. Очередь за вами, Дениза!

— Мне позвонила Олимпия и велела прийти. При этом потребовала явиться одной, иначе, как она выразилась, Мартину крышка. Несколькими минутами позже отец сообщил по телефону, что Мартина похитили из больницы.

— Как же ты могла уйти, не сказав ни слова? — укоризненно качает головой Хмурый.

Не удостаивая ответом, я делаю ему знак заткнуться и продолжаю:

— Сюда при мне тоже позвонили, и нашей мирной беседе пришел конец. Олимпия вроде бы говорила с братом, и тот сообщил, что на него было совершено нападение и Мартина вырвали из его лап. Я думала, что его освободили вы. Но если это не так, то что же произошло на самом деле и, главное, где Мартин?

И тут, безо всякого перехода, я вдруг разражаюсь слезами. Утыкаюсь лицом в плечо Шефа и, позабыв всякий стыд и собственную репутацию дамочки без нервов, реву и реву, покуда рубашка Шефа не промокает насквозь. Кто-то услужливо подсовывает мне бумажный носовой платок, затем еще один. Вокруг нас озабоченно снуют полицейские, вскоре прибывает бригада экспертов; мелькают вспышки, щелкают фотоаппараты, до слуха моего доносятся обрывки фраз, однако я все еще не способна нормально реагировать на внешние раздражители.

Шеф отрывает меня от себя и перекладывает на плечо Хмурого. Гнусный предатель стоически сносит ущерб, наносимый потоками моих слез его белоснежной рубашке. Он ласково гладит меня по спине, приговаривая: «Ну ладно, ладно, будет тебе…»

Я спешно высвобождаюсь из его объятий и, когда Шеф отсылает нас домой, облегченно вздыхаю: мне удалось обойти молчанием причину, по какой Олимпия заманила меня сюда. Для начала надо самой хорошенько переварить полученную информацию, а уж потом делиться ею с другими.

Хмурый настаивает, чтобы на обратном пути машину вел он, и я великодушно соглашаюсь, понимая, что представляю сейчас несомненную опасность. Мысли мои лихорадочно скачут; откинувшись на спинку сиденья, я пытаюсь составить план действий, но безуспешно, поскольку Хмурый завязывает разговор:

— Что за дикое желание прошибить лбом стену, Дениза!

— Уж кто бы говорил! Разве не ты сам подталкиваешь меня к этой стене?

— Признаю, виноват, что заранее не предупредил тебя о публикации в газете. Но я был абсолютно уверен, что сумею защитить тебя, если Джилланы проявят активность.

— Нечего сказать, хорошо вы нас с Мартином защитили!

— Но ведь ты ни словом не обмолвилась о происходящем!

— Не ори на меня!

Даниэль судорожно сглатывает и продолжает, заметно сбавив тон:

— Прости, Дениза, но за сегодняшний день я постарел на добрых три десятка лет. Мне даже в голову не приходило, что ты заподозришь меня в каких-то кознях, обведешь вокруг пальца и ринешься навстречу собственной гибели. Ты должна доверять мне, Дениза. Пойми, я не могу открыть всей правды. Попросту не имею права.

— Подставлять меня ты имеешь право, а сказать правду — нет?!

Машина останавливается у подъезда моего дома. Я выбираюсь на тротуар и протягиваю руку за ключами, но Хмурый крепко зажимает их в кулаке.

— Не вздумай увязаться за мной!

— Еще как вздумаю, — заявляет он, стискивая мое плечо. — Ты малость поостынешь, и мы вместе попробуем выяснить, что же случилось с Мартином.

— Нет, Хмурый! — Я решительно трясу головой. — Отдай ключи!

— А ну, марш! — сурово командует он и, развернув меня лицом к подъезду, дает тычка под зад.

Я направляюсь к двери, Даниэль следует по пятам. Ладно, на улице сцену не закатишь, но дайте мне только войти в квартиру!

Сцена разыгрывается, но, правда, не по моему сценарию. Начать с того, что ключ не входит в замок, поскольку изнутри вставлен другой. Я точно знаю, что единственным дубликатом владеет Мартин, хотя при теперешней ситуации ни в чем нельзя быть уверенной. Дурные предчувствия я пытаюсь развеять логикой: если кто-то собирается застигнуть меня врасплох в моей собственной квартире, вряд ли он станет запирать за собой дверь и оставлять ключ в замке.

Но вот дверь перед нами распахивается и я вижу Конрада. Из-за его спины со скучающим видом выглядывает девчонка, некогда встреченная мною на берегу реки. Я врываюсь в гостиную и обнаруживаю лежащего на тахте Мартина.

Первым делом я припадаю к брату и с чувством целую его. Затем усаживаюсь возле Мартина и спрашиваю Конрада:

— Как вам это удалось?

Тут в гостиную входит Хмурый, и лица присутствующих обращаются сначала к нему, затем вновь ко мне. Конрад так даже бесцеремонно тычет в незнакомца пальцем и в свою очередь атакует меня вопросом:

— А это еще что за фрукт?

— Даниэль Беллок. Сыщик. Он же повар. Он же предатель.

— Предатель?!

Я утвердительно киваю. Хмурый сокрушенно разводит руками и усмехается, затем подсаживается к нам. Он внимательно изучает Мартина; судя по всему, интерес обоюдный. Пока они пялятся друг на друга, Конрад вводит меня в курс событий.