– No, no, – негр отрицательно замотал головой, поднял вверх указательный палец и потыкал им себя в грудь. Глаза его смотрели на майора по-детски искренне.

В это самое время в ухе Татаринова прозвучал доклад Бертолета о том, что они могут принимать на борт еще одного. Натянутые мокрые веревки вытащили на палубу очередную «рыбку».

Кривошеев заорал на русском:

– Ты врешь мне, сука! – Майор картинно встал в позу матадора, готового низвергнуть раненного быка, только вместо шпаги, заведенной для решающего укола, Кривошеев отвел пистолет от лица обладателя размера шесть XL, чтобы тот мог видеть черное дуло, тот самый тоннель, через который ему предстоит пролететь.

Татаринов даже губу поджал с завистью. Он никогда бы не подумал, что майор столь артистичен, мог бы играть во МХАТе или в каком-нибудь ином приличном театре, вместо этого взял и в армию пошел.

Несмотря на все выпады, сломавшийся было диверсант неожиданно замкнулся. Кривошеев отошел в сторону и поискал глазами своего подчиненного, который на самом деле был уже рядом. Крепкий сержант со сломанным носом и дикими звериными глазами настоящего хищника кошачей походкой подошел к сидящему на палубе пленному.

Что это был за человек и почему именно его майор искал глазами, многие увидели через секунду. Из негра начали делать черную отбивную так интенсивно, как орудуют повара в ресторане после поступившего к ним заказа от уважаемого клиента.

Несмотря на то что на пехотинце, обрабатывающем пленного, был бронежилет и полностью набитая раскладка, многим казалось, что удары, которые наносит этот человек, невозможно было выдержать.

Но в этом и заключался смысл всего действа. Новенький голожопец, только поднятый на борт, был куда более хлипкого телосложения и перепуган был похлеще напарника.

Кривошеев подбежал к новому действующему лицу их незатейливого шоу. Мужичок сидел у борта и трясся от страха, поджав под себя ноги. Серов только успевал переводить.

– Фамилия, имя, род войск, номер части!

И случилось чудо.

Мы должны отметить, что это «чудо» случилось бы в любом случае, но в их ситуации время имело большое значение.

Процесс пошел, и была получена весьма ценная информация. Мало того, что еще двое должны покуситься на судно под водой, так еще и вооруженная оппозиция готовит операцию по захвату склада, который находится в порту. Цель – забрать муку.

Пленный не знал численность антиправительственных войск, однако он мог назвать примерное время начала атаки. Расчет очень прост: то, что успеют выгрузить, достанется оппозиции, все остальное пойдет на дно, и большая часть груза будет утрачена.

На вопрос, а не смущает их главарей, что это иностранное судно, ответ был на удивление прост:

– Все, что пришло к нам в руки, то наше.

Если учитывать, что в соседнем Сомали, где пиратство успело поднять уровень жизни в стране на более высокий уровень, нечего удивляться, что местные рассуждают именно таким образом.

Как можно контролировать этих людей? Насколько нужно быть жестоким и беспощадным, Татаринов себе плохо представлял. Но он вслед за Кривошеевым начал четко понимать, что тихо выпутаться из начинающейся заварушки им уже не удастся.

Капитан судна Пожаров, глядя на то, как допрашивают пленных, потерял контроль над собой, и его нижняя челюсть начала жить сама по себе. Старпом поспешил успокоить капитана, уверяя его в том, что военные держат ситуацию под контролем.

– Какой, на хрен, контроль! – не согласился капитан. – Никому не жрать, не спать, не срать! Иначе мы отсюда живыми не выберемся, – поставил задачу Пожаров, глядя на то, как ничего не подозревающие внизу люди продолжают заниматься разгрузкой. – Мы этим сукам хлеб привезли, а они к нам с бомбами лезут. Дурдом какой-то.

– Это не дурдом, это Джибути, – поправил Федюнчик, – хотя, наверное, капитан, вы правы, это одно и то же.

– Это… это, млять, вообще Луна какая-то. Это не у нас на планете происходит! – Капитан посмотрел на безоблачное небо, где солнце успело скатиться с зенита. Он бросил старпому, что тот остается за старшего, а сам поспешил спуститься по трапу к человеку с папочкой, который продолжал следить за ходом работ.

У распорядителя были тонкие ручки и тонкие ножки. На его голове волосы не отличались густотой и кудрявостью, как у большинства его соплеменников. Зато были золотые часы и золотое кольцо на пальце, что говорило как минимум о смелости этого человека, который решил вот так вдруг ходить с дорогими вещами в бедном и голодном городе.

– Вы можете добавить еще машин, чтобы разгрузка закончилась быстрее? – попросил капитан на английском.

В ответ он услышал, что машин и так достаточно.

Действительно, посмотрев на вереницу грузовиков, Пожаров согласился, что темп зависит от эффективности работы экипажа корабля, от того, насколько быстро и четко вращаются стрелы кранов, цепляя очередную порцию груза…

Капитан знал, что порт Джибути – это основное предприятие, дающее доход стране, и здесь работа должна быть отлажена. Кроме порта есть еще железная дорога и полумиллионное стадо животных со своими шкурами. Больше ничего. Пустыня. Голая земля. Летом температура за сорок, зимой за тридцать, и ни капли дождя круглый год. Если бы не стратегическое положение Джибути на берегу Баб-эль-Мандебского пролива, это государство вообще никогда бы не привлекало к себе внимания. Как оно вообще образовалось?

Интересно, думал Пожаров, как бы себя вел распорядитель работ, этот надсмотрщик за собратьями, зная, что творится у них на борту и что совсем недавно творилось под водой.

Пока капитан снова поднимался по трапу наверх, на другой стороне продолжался допрос пленных, а несколько человек продолжали смотреть за акваторией вокруг корабля.

Татаринов непосредственно участвовал в допросе, не снимая наушников и продолжая слушать одним ухом сонар, а другим пленного. Кроме того, он успевал время от времени машинально поглядывать на воду. Внизу были шестеро его людей. Они должны были удержать периметр и сделать все возможное, чтобы судно простояло в этом порту еще несколько часов.

Наушник пронзительно завизжал. Татаринов начал шарить глазами по воде и увидел небольшой серебристый цилиндр в толще воды, который приближался к кораблю настолько стремительно, что практически ничего нельзя было успеть сделать. Капитан второго ранга на инстинктах сорвал с плеча автомат, прицелился и начал стрелять в воду. При этом он начал кричать по рации, чтобы все срочно поднимались на борт.

– Надо попасть, надо попасть, – дважды повторил Татаринов, стреляя короткими очередями по приближающейся торпеде.

Остальные, кто стоял рядом с ним, похватали оружие и, поняв причину, тоже начали палить в приближающуюся смерть.

Случайные зеваки, наблюдая со стороны за тем, как пловцы ловко и с невиданной скоростью поднимаются наверх, могли бы подумать, что к ним приехал цирк «Дю солей», но на самом деле это была борьба за жизнь. Пловцы хватались за сброшенные им веревки и веревочные лестницы и карабкались вверх как могли. У допотопной, не исключено что самодельной, торпеды не было шансов, когда десяток стволов лупили по ней. Тем не менее она успела сдетонировать от попадания пули. Главное, что в воде на тот момент уже не было ни одного человека из группы Татаринова.

Автоматная пальба, взрыв и многометровый фонтан уничтожили конспирацию.

Рабочие на разгрузке поняли, что на корабле и рядом с ним происходит что-то опасное. Водители грузовиков в панике побросали машины и бросились бежать с пирса прочь. В минуты опасности стадное чувство гипнотически охватывает человека, и тот, как всякое животное, поддавшись инстинктам, убегает прочь, пихая и топча тех, кто мешкает…

Кривошеев расставил весь личный состав вдоль бортов с оружием в руках и заставил смотреть в воду. Татаринов слушал сонар…

На берегу появился дымящийся шлейф, который прочертило нечто, вылетев из-за угла одного из зданий. Боеголовка попала в брошенный грузовик и взорвалась. Грохот и дым разогнали оставшихся рабочих, заставив их скрыться с пирса. С корабля было хорошо видно, как несколько вооруженных групп бегут к тем машинам, которые бросили в панике водители. Боевики садились за баранки и уводили машины в только им известном направлении.