— В чем же дело? Ты же была у Стогова дома — могла бы поставить на нем пару опытов.

— Стогов не такой, — совершенно серьезно сказала Дебби, не глядя на меня. — На Стогове невозможно ставить опыты…

Мартин хотел еще что-то сказать, но тут над сценой зажегся свет, и все еще сидевший за нашим столом длинноволосый тип зашипел: «Тс-с-с! Начинается!» Все вяло поаплодировали, и на сцену поднялся наголо обритый юноша с опухшими от анаши веками и, по местной моде, в кожаной куртке с множеством молний.

— Это наш председатель, товарищ Корчагин, — прошептал патлатый тип. — Он известный художник, наш чилл-аут расписан лично им.

— Товарищи, — возгласил председатель, — приветствую вас на очередном заседании нашего Дискуссионного клуба. Сегодня в повестке дня у нас три доклада. Отчет о своей работе предложат вашему вниманию активисты ЕБЛО. Организации, так сказать, представляющей лицо нашего революционного движения…

В зале лениво похихикали. Очевидно, подобные шутки были здесь в порядке вещей.

— Я рад отметить, — продолжал председатель, — что революционная активность масс в последнее время заметно возросла. В Выборгском районе депутат Сергей Исаев признался, что разделяет платформу НБП и КААС. Как видите, мы начинаем внедряться в большую городскую политику. Может быть, со временем наш блок выдвинет единого кандидата и на губернаторских выборах. А может — и на президентских. Революция продолжается, товарищи! Свидетельство тому — новые предложения, с которыми выступят сегодня наши докладчики. Прошу вас повнимательнее прислушаться к этим идеям, они того заслуживают. Попросим докладчика, товарищи! Попросим!

В зале раздалось несколько редких хлопков. Председатель начал было слезать со сцены, однако в последний момент, вспомнив что-то важное, вернулся к микрофону:

— И вот еще что, товарищи. В прошлый раз какая-то гадина кинула в унитаз пивную бутылку. Унитаз засорился, и нам пришлось вызывать водопроводчика. Были проблемы с санэпидстанцией. Очень прошу, не кидайте ничего в унитаз. Этим вы играете на руку мировой контрреволюции.

Никто не засмеялся. Похоже, что подобная фразеология воспринималась здесь на полном серьезе. На сцену взгромоздился здоровенный патлатый детина в тяжелых ботинках — и доклад начался.

Честно говоря, я ожидал, что действо, творящееся в «Dark Side», окажется чем-то вроде нудных и муторных заседаний эпохи расцвета комсомола. В свое время я, как и все, состоял в этой организации и даже как-то собирал взносы с комсомольцев той школы, в которой учился. Тогда, помню, собрав по две копейки с нескольких десятков комсомольцев, я в ближайшем к школе универсаме купил себе блок сигарет, и на этом мое членство в ВЛКСМ было окончено. Однако сегодняшнее заседание не имело с теми, пятнадцатилетней давности, ничего общего.

Я пил пиво, курил сигарету за сигаретой и время от времени переводил ирландцам непонятные им обороты докладчиков. Скучными и занудными доклады назвать не взялся бы никто. Первым шел отчет о проделанной работе. «В знак протеста против засилья платных туалетов, — вещал со сцены докладчик, — несколько активистов нашего блока публично помочились себе в штаны…» Вкратце суть работы, насколько я понял, сводилась к тому, что активисты курили анашу, пили портвейн и дрались с приезжими в общественных местах. «И если вы с нами, — закончил доклад детина, — то советую вам запастись чем-нибудь тяжелым и металлическим. Может быть, чьему-нибудь затылку будет полезно поближе познакомиться с силой наших аргументов!» Аплодировали докладчику чуть ли не стоя.

Дальше следовали два концептуальных доклада. Первый — о том, что велением времени в данный исторический момент является тенденция к отделению Петербурга от всей остальной страны. «Мы не Россия, — потрясал кулаком тщедушный радикал в черном берете. — Мы — особый регион. Почти особая страна. Почему мы должны платить налоги в центральный бюджет? Оттуда наши деньги уходят на прокорм этнически чуждого нам центрально-русского населения. Мы не собираемся это терпеть!» Второй докладчик, читавший текст по бумажке, уверял, что настоящие революционеры просто обязаны смотреть американские боевики. «Если в этих фильмах Система демонстрирует обобщенный образ своего врага, то мы должны отнестись к этим фильмам чрезвычайно внимательно! Мы должны брать пример с Терминатора, Хищника и колумбийских наркобаронов. Каждый боец революции должен быть похож на этих героев. Фредди Крюгер^[21], вооруженный ножницами и барабаном из человеческой кожи, станет символом новой антисистемной революции».

Больше всего лично мне в докладах понравилась их краткость. Всего через сорок минут чтения были закончены. Председатель объявил, что теперь за столиками состоится обсуждение поставленных проблем, а через час на общем собрании будет вынесена общая резолюция. Микрофоны отключили, и в динамиках заиграл истеричный хард-кор^[22].

— Ну, как вам наши доклады? — обернулся к нам патлатый тип, жадно внимавший каждому слову со сцены. — Обсудим?

Ирландцы обескураженно молчали.

— Слушай, — сказал наконец я, — вы это что — всерьез?

— Конечно, — кивнул он.

— Как тебя зовут?

— Товарищ Никонов. Можешь звать меня просто Витя.

— Знаешь что, Витя, ты только не обижайся, но, по-моему, это бред.

— Что именно?

— Да все. От начала и до конца.

— А вот я так не считаю, — сказал Брайан. — Насчет отделения Петербурга от остальной России, по-моему, очень здравая мысль.

— Вот-вот! — закивал Витя.

— Петербург очень похож на Корк-сити, город, в котором мы живем в Ирландии. Ваш город когда-то был столицей, и в Корке тоже еще пятьсот лет назад жили ирландские короли. А теперь оба наших города стали почти провинцией. Так что чувства этого парня мне очень понятны. Если каждый народ имеет право на самоопределение, то почему петербуржцы — если они этого хотят — не имеют права отделиться от России?

— Конечно, имеют! — обрадовался Витя. — Лично я терпеть не могу ни Россию, ни, особенно, Москву.

— Почему? — лениво поинтересовалась Дебби.

— Как тебе сказать? Ты бывала в Москве? Нет? А я был. Несколько раз. И больше не поеду. Когда я приехал туда первый раз, то, помню, выпил на вокзале пива, доехал до Красной площади и — чуть не помер от удивления. Абсолютно сумасшедший город. Абсолютно! Стоит Кремль — этакая средневековая крепость. Над кремлевскими стенами торчат какие-то царские дворцы, теремки, стеклянное здание Дворца Съездов и — несколько церквей. Все — жутко разные. Рядом с Кремлем — ублюдочное здание Манежа. А напротив — серая громадина какого-то сталинского небоскреба. И прямо посередине между ними строят суперсовременный подземный город, представляешь? Как все это выглядит вместе, невозможно даже представить. Никаких прямых углов. Сплошняком какие-то изгибы, извивы, все корявое и смотрит в разные стороны. Идешь по улице — название вроде одно, а на протяжении ста метров — семь поворотов. И дома на ней — охренеть можно! Стоит этакий готический теремок, на нем вывеска — консульство Японии. А главное — везде холмы. Десятки холмов! Сотни! Как они умудряются жить в домах, если с одной стороны в нем три этажа, а с другой — семь?!

Я хлебнул пива и посмотрел на парня почти с симпатией. Похоже, он был отнюдь не таким идиотом, как казался с первого взгляда.

— Неужели из-за того, что в Москве предпочитают другие архитектурные стили, вам нужно всем городом от них отделяться? — никак не могла понять Дебби.

— При чем здесь архитектура? Я говорю об атмосфере. Москва — это другой континент. Другой мир. Мы в Петербурге живем так, как живут в Европе. Мы европейцы. Город, в котором ты сейчас находишься, имеет свою совершенно особую атмосферу. Ее можно чувствовать, можно не чувствовать, но она есть. Еще пятьсот лет назад на этих землях не было ни единого русского человека. Мы и сейчас не Россия, мы — отдельно. Петербуржцу легче договориться со швейцарцем или финном, чем с русским. А Москва — это как раз Россия, самый русский из всех русских городов. Москва — это даже хуже, чем Россия, Москва — это Азия. Как Шанхай или Бангкок. Скуластый и узкоглазый город.